Когда полтора года назад страну залихорадило от кризиса и на предприятиях начали избавляться от не лучшей части своих коллективов, на глаза попалась газета, где сразу три разворота были усеяны объявлениями о наборе сотрудников в органы внутренних дел. Стоит ли удивляться составу низового звена ППС и ДПС? Мне удивительно другое – неужели ни у самих сотрудников, ни у их начальников, которые, к слову, люди с высшим образованием, настолько притупился инстинкт самосохранения?

 

Давно утратив иллюзии относительно контингента в серой форме, я предпочитаю просто держаться от них подальше. На другую сторону улицы, конечно, не перехожу. Но мое общение с милицией сведено исключительно к случаям крайней необходимости, когда это предусмотрено обязательной для выполнения процедурой. К счастью, это случается крайне редко. Оказавшись в незнакомом городе, я в последнюю очередь попрошу у милиционера показать мне, как проехать на вокзал.

 

Можете обвинить меня в снобизме, в экстремизме – в чем угодно. Но когда я учился в школе, самые отпетые хулиганы и двоечники в моем классе были детьми милиционеров. А получив путевку в жизнь, сами надели форму с погонами. В детстве они ни во что не ставили старших и при случае обижали младших. Они громко рыгали в столовой и могли запросто ударить девочку, если та попытается открыть ему глаза на его девиации.

 

Разве стоит сейчас ждать от таких людей помощи в ситуации, когда муж везет жену в больницу? Оказать помощь объективно нуждающемуся в ней человеку, который, к тому же, по формальным признакам является нарушителем, а значит, по субъективному представлению этих людей, может поступать в полное их распоряжение, - это уже высшая нервная деятельность.

 

Апеллировать к офицерскому сословию, на мой взгляд, тоже не имеет смысла, пусть это и люди с высшим образованием. К кому взывать после того, как небезызвестный кадр с большими звездами на плечах перегородил припаркованной иномаркой пешеходный переход и разбил камеру корреспондента, запечатлевшего эту пикантную ситуацию? На кого надеяться, если из приоткрытого окна такой иномарки на проезжую часть может запросто высыпаться содержимое пепельницы? Я нарочно не упоминаю случаи, когда один офицер в пьяном виде мочится на посетителей ресторана, а другой устраивает бойню в супермаркете.

 

Некоторое время назад корреспондент нашего агентства был приглашен к руководителю одного из областных милицейских главков. Разбираться, почему мы написали о его возможной отставке. Сидя в своем надежном кресле, генерал задал журналисту прямой вопрос: дескать, тебе что, создать проблемы?

 

После этого очередные сообщения о беспределе людей в форме удивляют разве что глубиной морального падения и тем, какие изощренные формы начинает обретать необъявленная война против собственного народа. Впрочем, удивляет и кое-что еще. Неужели у тех, кто внизу, и у тех, кто наверху, гипертрофированное не в ту стороны чувство собственного достоинства и возникшее на этом фоне чувство безнаказанности напрочь задавили инстинкт самосохранения?

 

Неужели нет боязни, что однажды очередное избиение у шлагбаума городской больницы закончится сначала разгромом патрульного автомобиля, потом сожжением близлежащего отделения милиции? Неужели нет страха, что однажды придется стучать в квартиры на первых этажах и просить только об одном – дать возможность спрятаться или, на худой конец, дать что-нибудь из гражданской одежды?

 

С суворовских времен война с русскими заканчивается одинаково: знаменем над сгоревшим штабом врага. Неужели это не понимают и те, кто видит в милиции защиту от «оранжевой угрозы»?

 

На месте министра Нургалиева, если он действительно за перемены в своем ведомстве, я бы прямо на коллегии МВД устроил просмотр фильма «Ворошиловский стрелок». Станислав Говорухин снял его на исходе 90-х, но вряд ли и он догадывался, какую злободневность эта картина получит в наши дни. Кстати, не удивляйтесь, если через какое-то время фильм запретят как экстремистский.

 

Несколько лет назад мне объяснили, почему Россия - одна из немногих стран бывшего советского блока, где милицию еще не переименовали в полицию. Дескать, у народа с войны осталась стойкая ассоциация с полицаями на занятых немцами территориях. Сегодня такое объяснение звучит просто анекдотично. Равно как и казенные оправдания: дескать, какое общество, такая и милиция. Ну да, общество наше – сущая дрянь. Я это констатирую всякий раз, открывая дверь в подъезд, и надо в этом быть до конца честным. Но кто сказал, что институция, которая обязана охранять общество от него же самого, непременно должна быть его грязной копией?