К кому еще обратиться по проблемам коренных малочисленных народов округа, как не к председателю Ассамблеи коренных малочисленных народов Севера Еремею Айпину, ханты по национальности. С ним-то мы и отправились на стойбище аганских ханты, компактно проживающих в Нижневартовском районе. Семья, согласившаяся поговорить с нами о своем житье-бытье, тоже носит фамилию Айпиных – как и еще сотня человек в округе. И все они родственники, хоть и дальние. Например, Дмитрий Иванович, глава рода, приходится Еремею Даниловичу дальним племянником.

 

 

 

 

 

 

- Во всем мире живет 28 678 ханты и 11 432 манси. В Югре проживают 19 354 ханты и 10 392 манси. Многие живут на Ямале и в Томской области. По поводу отличий. У ханты и манси когда-то было одно племя, потом они разделились и стали жить разными группами. У нас есть различия в языке, как у русских с украинцами. Но в одежде, архитектуре, орнаментах, религии – здесь много общего, в целом мы очень похожи.

 

 

- В России пока решена только одна задача – в Конституции прописан особый статус народов и власти оказывают малым народам поддержку. Но есть еще вопросы собственности на землю и этнического самоуправления. Этническое самоуправление практически не развито - каждый сам по себе. В местах компактного проживания нужны Советы, сформированные из представителей самих коренных народов, необходимы представительные органы власти, которые рассматривали бы наиболее актуальные и важные вопросы развития народа и принимали бы по ним решения. Многие вопросы органов местного самоуправления могли бы решать национальные общины.

 

 

 

 

- Он самый сложный. Хотя кое-какой прогресс есть – государство определило границы родовых угодий и закрепило их за семьями, ведущими традиционный образ жизни. Сейчас ханты живут на своих угодьях как на бессрочно арендованной земле. Но они, угодья, не в собственности. В Америке, например, у индейцев земля находится в собственности.

 

 

 

- Прямая. Доказано, что исторически мы были одним племенем. Сейчас индейцы живут в резервациях и имеют определенные права на собственность, а у ханты и манси права оформить землю в собственность нет. То есть индейцы - это те же коренные малочисленные народы в Америке, как и ханты в России. Но там их положение в обществе на более высоком уровне. Ханты, будь они собственниками земли, смогли бы строить отношения с нефтяниками самостоятельно. Сейчас этим занимается государство.

 

 

- Ни в коем случае. Потому что так землю будет легко потерять. Предложат большие деньги семье на стойбище, и все – потеряли землю. Я за то, чтобы земля находилась в собственности общин. Тогда ханты смогли бы решить коллегиально, что делать с землей, - какие участки можно отдавать под промышленную разработку и на каких условиях, а какие оставить для ведения традиционного хозяйствования и сохранения традиционного образа жизни. Что можно сдать в аренду, что нет. И конечно,  делать это лучше все-таки под патронатом государства.

 

 

 

- Прежде всего, это проблема безработицы и квартирный вопрос. Особенно в сельских поселениях: не все же живут на стойбищах. Где-то дома стали ветхими, нужны субсидии на приобретение нового жилья. Но для того чтобы человеку дали кредит, он должен где-то работать. А на селе, как я уже говорил, большая безработица. Субсидии выделяются, но они очень небольшие. Раньше были колхозы и совхозы, в каждой деревне была работа. Но после перестройки люди выживают как могут: кто-то получает пенсию или пособие, кто-то сдает дикоросы, у кого-то олени. Но оленей у нас в округе немного, потому что пастбищ мало. Оленей держат в основном только для себя, для прокорма семьи, сдавать на мясо их могут очень немногие – у кого большие стада.

 

 

 

- Честно сказать, только от вас это узнал. Интересно, обязательно выясню.

 

- Ну а как дела с рыбной ловлей? Почему в магазинах Югры нет местной рыбы?

 

- Сейчас рыбные угодья сдаются под промышленный лов в аренду. То есть рыбу ловит тот, кто выиграл конкурс. И ханты на своем же угодье становятся браконьерами. Это серьезная проблема, люди сильно жалуются. Нужно, чтобы участок реки рядом с поселениями в аренду не сдавался. Да и при проведении конкурсов приоритет необходимо давать местным рыболовам. А в магазинах рыбы нет потому, что ее невыгодно сдавать перекупщикам – закупочные цены очень низкие, затраты не окупятся. Поэтому ловят в основном для себя. То же самое – с пушниной (она вообще не востребована), с дикоросами.

 

 

 

 

- То, что нефтяники отваливают местным много денег, – это неправда. Обычно с жителями стойбища заключается типовое соглашение, по которому помощь получается довольно скромная. Раз в год ханты получают ГСМ, малую технику раз в несколько лет. Денежная компенсация – пять тысяч рублей в квартал на человека. Впрочем, и сами жители стойбищ ничего сверх того не требуют. Есть, конечно, конфликты с теми, кто требует дополнительной помощи. Но это исключения. Это или смешанные семьи, или «черные» адвокаты - люди, которые к ханты не имеют никакого отношения, но якобы отстаивают их права - лишь бы нефтяников подоить.

 

 

 

- Нормативы до сих пор не разработаны. Для этого надо считать компенсационную выплату от нанесенного ущерба. Количество охотничьих угодий сокращено, реки загрязнены, рыбы мало – на рыбалке не прожить, ягельники становятся все меньше, экология ухудшается. Промышленность настолько наступила на природу, что подсобными промыслами себя не прокормишь – поэтому в каждой местности свой подсчет. Но сейчас существует типовой договор и никто ничего не считает. С другой стороны – хотя бы так, раньше вообще ничего не было. С 92-го года все-таки появились договорные отношения с нефтяниками – и это большой прогресс.

 

 

- Пьянство - настоящий бич. Пьют много, и как с этим справляться – неизвестно. А что касается культуры и языка, то ассимиляция неизбежна. Я, например до 9 лет не знал ни одного русского слова. Помню, ездили в отцом в рыбоприемный пункт, где была продовольственная лавка. Отец долго разговаривал с приемщиком-продавцом, а я ждал и мучился. Но знал: если отец произнесет слово «мука», то скоро поедем домой. Я всегда очень ждал этого слова, и потому «мука» до сих пор мое любимое русское слово. А сейчас дети уезжают со стойбищ, смотришь - уже совсем обрусели и родных слов не знают. Это, конечно, печально, но неизбежно.

 

 

 

После долгой дороги, проехав Лангепас и Покачи, мы наконец остановились у шлагбаума: въезд на территорию лукойловского КУСТа охраняется. Нас пересчитали и пропустили на территорию. Через несколько километров уазик-«буханка» остановился в неприметном месте. Вокруг - снежная целина и хвойные деревца. Спустя несколько минут вдали показался свет фары снегохода. Старенький «Буран» с треснутым стеклом пробирался сквозь сугробы, волоча за собой нарты – деревянные сани, обитые оленьей шкурой.

 

 

 

«Буран» дополз до стойбища за 20 минут: мы ехали через лес, болото и какое-то огромное озеро – его видно даже под слоем снега. Стойбище выглядит весьма скромно – маленький домик, банька, лабаз и загон для оленей. Первым делом мы отправились в дом – греться и пить чай, который, как оказалось, ханты пьют без перерыва.

 

 

- Нет, ни в коем случае никакой дороги нам тут не надо. Иначе нам не дадут спокойно жить рыбаки, охотники и любопытные. А вообще, знаете, много чего не хватает. Но человек так устроен, что ему всегда всего мало. Вот мы тут живем в лесу и счастливы на своем месте. Я вам так скажу – это еще большой вопрос, кто лучше живет - мы или вся Россия.

 

 

 

- Конечно, проблем много. Вот, говорят, нас нефтяники разбаловали, так давайте я вам расскажу, что мы приобрели и что потеряли от появления буровых.

 

 

- Если бы они работали цивилизованно… А то загадили всю природу. В реках пропала рыба, удачные уловы случаются крайне редко. Ягель в лесу пропадает – оленям нечего есть, белки разбежались, хоть еще и осталась кое-какая пушнина. Раньше такого не было. Все хуже и хуже становится экология, цивилизация подходит к нам слишком близко, нам уже сложно вести традиционный образ жизни.

 

 

- Если бы мы получали процент с добычи нефти… Но этого же никогда не будет (смеется). Нам дают один на четыре года «Буран», а семья у нас – 17 человек. Фактически у нас 6 семей, но снегоход получаю только я один, на всех, как глава рода. Одного «Бурана» на всех, конечно, не хватает. Генератор тоже один на четыре года – он часто ломается. Дают 2,5 тонны бензина на год – этого очень мало: генератор за вечер съедает 5 литров бензина, приходится дополнительно менять рыбу и мясо на бочки горючего, А еще мы получаем 20 тысяч рублей в год на человека. Правда, стройматериалами помогли. А сколько они зарабатывают, добывая нефть здесь? Сколько они получают дохода, убивая нашу землю?

 

 

- Кто-то этим уже занимается, а я не хочу на своей земле чужих людей. Мне хочется жить спокойно и чтобы никого не развлекать. А еще подумайте: приедут сюда, а отдыхать не умеют – весь лес мне тут загадят, пакетов набросают. Нет, нет – не надо мне тут никого.

 

 

 

 

- Ездим на «Буране» один раз в месяц, а то и реже. Иногда попросим, кто к нам едет, - так купят чего. Все основное у нас у самих есть: и питание, и телевизор, и видик. Вечером, как темно, так мы электричество заводим – посмотрим немножко. Жалко, что только первый канал показывает, мы бы сильно хотели смотреть канал «Югра», чтобы местные новости узнавать.

 

 

- А мы не следим. Хотя губернатора интересно увидеть, вот бы она к нам в гости приехала.

 

 

- Ой, что вы, - смутилась хозяйка, - она же все равно не приедет. Ну а так - просто поговорили бы, про жизнь рассказали, она бы посмотрела, как мы живем.

 

 

 

 

- Нет, конечно! Я не представляю, как вы там, в городах, живете. За все платить надо, да и воздух у вас плохой. Порой соберусь в больницу – а вернусь из города еще большей калекой. А тут воздух, тишина - хорошо. Или иногда приедешь в город в национальной одежде - ягод каких продать, а за нами дети бегут, кричат: «Ханты приехали!». Меня это злит, и я отвечаю: «Это не ханты приехали, это вы к хантам понаехали!».

 

 

- У меня семеро детей. Кто-то уехал, некоторые с нами живут. Мы никого не держим, но они поймут потом, после будут жалеть, что уехали. Что там, в цивилизации, хорошего? А школьники у нас живут в городе, в интернате учатся, ждут каникул – не нравится им город.

 

 

- Если пропадет – значит, так боженька распорядится. Без его ведома ничего не делается. Хотя сейчас ханты вроде как много стало – любой рад приписать себя к нам или жениться на нашей девушке, лишь бы льготы получать. Раньше мы стыдились своей национальности, вроде как нас отсталыми все считали. А теперь быть ханты – почетно.

 

 

Пока мы ездили по восточной части округа к аганским ханты, в западной части Югры с рабочей поездкой находилась губернатор Наталья Комарова. Она посетила села, в которых живут ханты и манси, непосредственно пообщалась с ними. Как сообщила пресс-служба губернатора, в ближайшие годы в поселке Междуреченском Кондинского района будет запущен в эксплуатацию крупнейший в округе завод по переработке дикоросов. Решение о строительстве завода было принято еще в 2003 году. Из бюджета автономного округа было затрачено около 120 млн рублей, первая очередь завода была введена в эксплуатацию в августе 2008 года. Вторую очередь заморозили. По проекту завод будет выпускать варенье, джемы, конфитюры, соки, а также сушеные грибы, овощи и быстрозамороженные ягоды. Проектная мощность завода - до 1,5 тонн продукции в смену. Для бесперебойной работы предприятия по плановой мощности необходимо 390 тонн ягод и 72 тонны грибов в год.