Депутат Курганской городской Думы Наталья Семина выбрала для себя непростой путь: в середине 90-х практически в одиночку начала борьбу с наркоманией. Постепенно к ней присоединились единомышленники – матери, точно так же, как и сама Наталья Викторовна, столкнулись с этой бедой. Была создана общественная организация «Новая жизнь». Найти в силы вытащить своего ребенка из наркотического плена и начать жизнь заново по силам не всем. Многих молодых людей удалось спасти. Однако, признает Наталья Семина, утверждать, что наркоманию можно победить, рано: список наркотиков пополняется постоянно, появляются все новые методы их распространения, при этом «барыг» все труднее взять с поличным. Изменился возрастной состав наркоманов, но законы в отношении наркодельцов не стали более жесткими. А зря. Об этом и многом другом Наталья Семина рассказала в интервью «URA.Ru». - Наталья Викторовна, с чего началась Ваша организация? - В 1995-1997 годах накроситуация в городе достигла своего пика: Курган был наводнен наркотиками. Из Казахстана шла «ханка» (опий сырец), на иглу подсаживались от мала до велика. Тогда никто не понимал, что происходит, и чем это все грозит – информации не было никакой. Сначала я в одиночку бегала, боролась с цыганами, продающими наркотики. То, что я видела, - это был ужас: даже зимой они жгли костры, и каждый предлагал ханку. - Это в Восточном (микрорайон Кургана. – ред.)? - Да, они в полный рост торговали. Больше всего поражало то, что милиция не останавливала торговлю. Тогда я поняла, насколько это серьезная проблема. Мой старший сын как раз ушел в армию, я была уверена, что уж там-то ничего плохого не случится. Через год и три месяца он мне пишет: «Мама, я знаю, как можно легко отмазаться от армии». Мы со свекровью поехали в Екатеринбург. Сына в части нет. Мне сказали, где он может быть: дом через дорогу от части. Я захожу в этот дом и вижу, что чуть ли не в каждом углу чунают солдаты. И мой сынок там же. И смог такой в квартире. Я его выдернула, и – на вокзал. В воинской части врач мне спокойно сообщил: «Ваш сын стал употреблять наркотики». Я даже не сразу все поняла. - Это спокойно было сказано? - Да, для них это было как само собой разумеющееся – они «пачками» комиссовали солдат-наркоманов. Из десяти курганцев семеро подсели на иглу. - Одним словом, «лихие 90-е»… - Сына комиссовали. Он настраивался на хорошее, но через три месяца сорвался. Я пришла к мэру города Анатолию Федоровичу Ельчанинову, начала рассказывать. В конце концов, задала ему прямой вопрос: «Вы хозяин в городе или нет?» После этой встречи «лед тронулся». Мы начали вырабатывать концепцию борьбы. В то время у нас уже была создана группа самопомощи по 12-шаговой программе для алкоголиков. Мы решили собрать людей, которых коснулась проблема наркомании. Увидев полный зал, я была поражена: каждый ведь думает, что его-то это беда уж точно обойдет стороной, оказалось, это совсем не так. На первом собрании мы решили сформировать общественную организацию. Все, правда, подписывались чужими именами – люди не называли свои настоящие фамилии, так как боялись увольнения с работы, осуждения. Но мы объединились и создали общественную организацию «Новая жизнь». - С вами считались? - Нет, сначала с нами, конечно, никто не считался. Говорили: «Вы – бешеные мамы». Да, мы обезумели от горя, мы не знали, что делать. Свои акции мы проводили в любую погоду. Мы просто шли, били окна в домах наркоторговцев. Нам казалось, что мы победим. Но это совсем оказалось не так. Мы ежедневно собирали группы самопомощи. Люди приходили, делились своим горем, своими мыслями. Не все ведь могли открыто сказать о своей беде. Я тоже не сразу перешагнула психологический барьер: шла по городу, видела каждую ямку, каждую выбоинку, боялась поднять глаза, думала, мне скажут, что мой сын наркоман. - А как перешагнули? - Просто начала общаться с такими же людьми. Я видела, что этот – врач, этот – адвокат, этот – дворник, этот – судья и т.д. Когда мы приходили в организацию, садились в один круг, социальные различия испарялись – мы все были одинаковыми, нас всех объединило одно горе. Мы ходили на суды, поражало всегда то, что наркомана посадят, а барыга остается на свободе. «Костяк» нашей организации сохранился до настоящего времени, и сегодня мы самые близкие люди. - Вы как-то рассказывали страшную историю про обнаружение наркотиков у цыганской девочки… - Нас приглашали понятыми на каждый выезд на наркоточку. В Восточном приехали в дом к одной цыганке. Нашли 42 дозы… во влагалище 11-летней девочки. Это было страшно. Кстати, в 2000-м году я составила для себя статистику, сколько наркоторговцы имеют от продажи наркотиков в Кургане. Официально на тот момент в городе было порядка 4 тыс. 800 наркозависимых, но это «учтенные», в реальности, эта цифра гораздо больше раз в пять. При бюджете города в 1 млрд 90 млн рублей за год наркоторговцы получали 1 млрд 170 млн рублей. - Сегодня ситуация такая же (понятно, что цены уже другие)? - Сейчас мы опять вернулись к концу 90-х. Если в 2005-2006 годах было некоторое снижение, то сегодня – та же картина. Объясняется это тем, что на рынке появилась «синтетика». Наркотик стал гораздо жестче. Самое главное – наркотик стал доступным. Посмотрите, у нас все дома исписаны названиями наркотиков и телефонами. - То есть сегодня нет такого, как в 90-е, что наркотиками заполонены Восточный и Северный? - Такого нет, чтобы торговали конкретно там-то и там-то. Наркоторговцы порой технически оснащены лучше, чем наша полиция. Сложность в задержании наркосбытчика сегодня в том, что они делают «закладку», человек оплачивает дозу через терминал, звонит по телефону, ему говорят, где взять. Барыги не берут наркотики в руки. Кстати, сейчас вот идет суд над одним из наркодельцов, и дело разваливается. - Получается, что наркоторговцев вообще невозможно привлечь к ответственности? - Что значит, не привлечь? Нужно просто захотеть. Нужно желание и жесткие меры. Я не верю, что наркоторговцев нельзя поймать. - Вы говорите, что наркоманов в городе реально гораздо больше, чем показывает официальная статистика. Истинные данные скрывают? Почему? - Не знаю, я сама постоянно задаю этот вопрос. Говорят же только о тех, кто поставлен на учет, а сколько их на самом деле… - Существующие в области реабилитационные центры насколько помогают наркозависимым? - Работать с теми, кто употребляет синтетические наркотики очень сложно. При употреблении растительного наркотика происходят страшенные ломки, и человека надо выводить из этого состояния. Синтетический же наркотик влияет уже не на тело, а на голову. Разгрузить головушку сложнее, чем снять физическую ломку. Мы это пытаемся делать через 12-шаговую программу. В области у нас сейчас шесть реабилитационных центров, один из них государственный. Однако более эффективно работают, как правило, негосударственные центры, в основном, конфессиональные – они приносят большие результаты. Еще, самое главное, если в некоммерческие центры стоят очереди, то в государственном за 10 лет ни разу не было такого, чтобы все места были заняты – там всегда недобор. При этом тратятся государственные деньги. А на что? Они просто уходят в песок. Кроме того, судьбу реабилитантов никто не отслеживает – нет обратной связи. Как можно тогда давать статистику о выздоровлении? - А как вы относитесь к принудительному лечению? - Вообще, я за то, чтобы лечение было принудительным. Я всем говорю: родители готовы не только приковать, но сделать все, что угодно, чтобы спасти своих детей. Когда лечение будет принудительным, оно станет более эффективным. Сегодня как делается: наркомана прокапают и выпустят. А дальше-то что? Или вводят тестирование для школьников: ну провели тестирование, а дальше? Если тестирование будет в вузе, выявится наркозависимый, его просто отчислят и все. Куда ему? На улицу – свобода! До той поры, пока не будут приняты более жесткие меры, ситуация не изменится. Для наркоторговцев необходимо вводить пожизненное заключение. Только чтобы не получилось так, что за 2-3 грамма человек будет осужден до конца жизни, а крупный барыга откупится и останется на свободе. Нужно вводить более жесткие меры и для того, чтобы остановить распространение «дури». Если не сделать этого, в наркоманскую среду будут вливаться новые и новые люди. - Кстати, к Вам в организацию наркозависимые приходят сами или чаще их приводят родные? - Чаще обращаются, конечно, родственники. Наркомания – это болезнь всей семьи. Участвовать в излечении и реабилитации должна вся семья. К сожалению, не все это понимают, не все посещают группы поддержки, чтобы научиться общаться с выздоравливающими наркозависимыми. - Сегодняшний наркоман отличается от того, что были в те же 90-е годы? - Конечно, еще как. Сегодня все намного сложнее. Я сравниваю наркоманов тех лет и сегодняшних – с ними опасно общаться. Человек становится неуправляемым, неадекватным, ему надо куда-то бежать, у него возникают фобии. Почему и увеличивается число суицидов. Если от растительного наркотика у него появляется вялость, то от «синтетики» - все наоборот: начинается гиперактивность. Возникают галлюцинации: он – то лев, то бабочка, то еще кто-то. Героинщики рассказывали, что попробовали «синтетику», и сразу отказались от нее: вот, говорят, дураки. Наглядный пример: приходит к нам парень после «синтетики» с тазом. В тазике мусор. «Смотрите, - говорит он, - что я вам принес!» Ему кажется, что это чуть ли не розы. Даже здоровые мужики становятся неадекватными. Однажды пришел ко мне один: «Тише, говорит, за нами следят. Давай залезем под стол и там поговорим». Галлюцинации у всех разные. - Какой возраст сегодняшних наркоманов? - Наркомания помолодела. К примеру, буквально в январе этого года задержали школьников. К нам в организацию приходят матери 15-летних подростков. Некоторые школы помогают нам, проводим с учащимися профилактические беседы. Мы не говорим детям, какие есть наркотики, говорим только о последствиях их употребления. Но в ходе разговора выясняется, что они сами все прекрасно знают. Приходишь в класс, и дети начинают называть наркотики, вплоть до того, что скажут, какие из них больше всего пользуются спросом. - Тестирование позволит изменить ситуацию? - В какой-то мере, да. Проведение тестирования необходимо: с 1 класса каждый школьник будет знать, что его ждет. Может быть, будет страх, и из-за этого ребенок не решится попробовать наркотики, а, повзрослев, он поймет, что ни к чему хорошему наркотики не приведут. Я много говорила с родителями школьников (как правило, родители узнают последними о том, что их ребенок употребляет наркотики). У каждого из них свое мнение, но большинство говорят, что проводить тестирование нужно. Тестирование, возможно, будет дисциплинировать не только детей, но и родителей. Важно, чтобы вся семья участвовала в работе по предупреждению наркомании. При проведении тестирования картина станет более прозрачной: сколько подростков употребляет наркотические средства, кто попадает в группу риска. Ведь нам главное – вовремя остановить ребенка. Важно помнить: чем быстрее станет известно о том, что ребенок употребляет наркотики, тем больше будет шансов спасти его, вовремя оказать ему необходимую помощь. Не каждому человеку дано избавиться от наркотической зависимости, сделать это при жизни многим не удается. - Вы говорили, что в 2005-2006 годах наблюдалось улучшение ситуации. Почему не удалось ее удержать? - Постоянно появляются новые виды наркотиков, а внести в список запрещенных их не успевают, поэтому они и «гуляют». - Мы же знаем, что, помимо официальных структур, которые по долгу службы обязаны бороться с распространением наркотиков, есть еще и «народные мстители», люди, которые из личных убеждений борются с наркоторговцами. Вы как к ним относитесь? - Я сама в какой-то степени такая. Хотя прекрасно понимаю, что это борьба с ветреной мельницей. Но мы не сдавались и не сдаемся. Когда мы ходили к первым цыганам, чего мы только не делали: били стекла, забрасывали яйцами и помидорами. И нам не было страшно. Нас разнесли тогда в СМИ, мол, мы устроили 37-й год. А когда поняли, ради чего мы это делаем, встали на нашу сторону. Нам стало полегче. - Наркомания победима? - Нет. Большая часть людей думает, что к ним эта беда не придет, и они не могут понять, откуда что взялось. Мир не изменится до тех пор, пока не изменимся мы сами.