Главный спор о рок-музыке в России: в ней должен быть протест и политический нерв дня, или можно обойтись без него. Спор длительный: с момента смены политического режима в начале нулевых, с тех пор, как рок-музыкантов стали приглашать в Кремль. О возможностях такого сотрудничества, его опасностях, самой роли рок-музыки в политической жизни страны «URA.Ru» рассказал Олег Гаркуша, создатель образа российского эксцентричного панка. — Российский рок всегда был явлением во многом политическим. Но в отличие от большинства групп, родившихся на стыке эпох, «АукцЫон» никогда не обращался к остросоциальным темам... — Есть у нас песни, в которых мягко завуалированы политизированные мысли. Например, «Не хочу и не умею Быть таким, как все. Этот вызов я бросаю Логике вещей». Конечно, это не такие плакатные высказывания, как у моего любимого Борзыкина [группа «Телевизор] «Мой папа фашист». Но и Миша не закладывал в эту песню политический смысл, она о непонимании папы и дочки. Но в то время многие обыватели воспринимали эту песню несколько иначе и думали, что она протестная, лозунговая. А у нас просто никогда не было установки резко высказывать свои мысли и чувства. Если и говорили что-то об обществе, в котором живем, то предпочитали делать это мягко и скромно. — Об участии одного из музыкантов в Марше несогласных вы как-то сказали: «Я считаю, что лучше написать песню, которая войдет в десятку лучших, чем делать такие вещи». Значит ли это, что вы никогда не примете участие в политических протестных акциях? — Меня достаточно регулярно зовут на различные марши и митинги. Не хожу, потому что не считаю, что это приведет к какому-то результату. Я помимо «АукцЫона», являюсь руководителем культурного благотворительного фонда «Гаркундель». Мы базируемся на площадях моих друзей-байкеров. Но при этом, фонд имеет право на получения от государства помещения и льготной аренды. И в течение последних восьми лет я занимаюсь перепиской с чиновниками. Они не говорят: «Нет». Они не говорят: «Да». Они говорят: «Ждите». Конечно, я могу выйти к Смольному, голый, с табличкой «Дайте мне помещение». И все об этом заговорят, но результата не будет. В нашей стране бюрократическая машина хорошо отлажена: со стороны чиновников работа кипит, с нашей стороны — ничего не меняется. При этом я очень спокойно отношусь к людям, которые ходят на митинги и демонстрации, считаю это личным делом каждого. Да, они хотят, чтобы в стране была более благостная ситуация. Я тоже этого хочу. Но, мне кажется, что не всегда такие протестные выходы могут повлиять на существующую систему. В ней очень много людей, которые между собой повязаны. Поэтому систему надо разрушать, а на это нужен не один год. Второй вариант — революция. Но только не такая странная, как в Египте, когда ровно через год после переворота происходят новые беспорядки точно по такой же схеме. — Какая-нибудь из проблем, с которыми активно борется российский парламент, принимая один за другим сомнительные законы, могла бы подтолкнуть вас к созданию новой песни? — Да нет, ведь не только я считаю, что эти законы — отвлечение народа от определенных проблем. Сидят где-то депутаты, придумывают не совсем правильные решения. Захотели курильщиков обидеть. И обидели. Но общество ведь не готово воспринимать придуманное. В итоге миллионы курильщиков оказываются в чем-то виноваты. Такая же история с гей-пропагандой. Конечно же, мне тоже не хочется, чтобы какой-нибудь гомосексуалист гонялся за мной и делал свое неблагодарное дело. Но ведь эти люди не до такой степени наглые. И принимая закон — думать надо. — Давайте оставим в покое политику, курильщиков и гомосексуалистов. Расскажите о съемках последнего фильма Алексея Балабанова «Я тоже хочу»... — Начать надо с того, что мое участие в фильме было крайне спонтанным. На роль Музыканта планировались изначально Бутусов, Чиж, Самойлов, Федоров. Но по стечению обстоятельств за 10 дней до начала съемок позвали меня. Это было для меня совершенно неожиданное предложение. Но отказаться от него я не мог. Потому что Балабанов — это культовая, значимая и легендарная фигура в нашем кинематографе. — Ощущение того, что это последний фильм, не было? — Я такого не почувствовал. Работа проходила крайне интересно. Несмотря на минус 30 или ночные смены, это было очень хорошо. И, хотя Леша — герой фильма — умирает в конце, Леша Балабанов за несколько дней до смерти написал сценарий к новому фильму, и в сентябре должны были начаться съемки. Хотя я слышал от него «я все», «я умираю», «я не хочу». Но это бывает. А потом люди работают и живут дальше. — Но в итоге фильм получился очень грустным. — Да, он такой. Но, в отличие от жестких фильмов Балабанова, таких, как «Кочегар», «Груз 200» или «Морфий», он добрый. И тема совершенно нормальная. О том, что все люди хотят счастья. Кому-то оно дается, кому-то — нет. И при этом, все равно человека настигнет смерть, будет он счастлив или нет. Вот об этом фильм «Я тоже хочу», философский, грустный. И лиричный. — Саундтрек к фильму полностью состоит из музыки «АукцЫона»? — Дело было так. У Алексея 25 февраля день рождения, и съемки начались как раз в этот день. Я ему подарил книжку свою и диски со всеми альбомами «АукцЫона». В течение всего съемочного процесса Леша их крутил, и в итоге получилось, что весь саундтрек оказался «аукцЫоновским». Правда, помимо готовых песен Леня Федоров [создатель группы «АукцЫон»] написал некоторое количество музыкальных вставок для фильма. — Раз уж вы упомянули свои книги... Я пыталась найти хотя бы одну из них — нигде ничего нет. — Первая книга «Мальчик, как мальчик» — это мемуары и стихи. Она уже стала раритетом. И переиздания я не планирую: она писалась 12 лет, это была тяжелая работа. Вторую книжку, которая называется «Ворона», еще можно где-то найти. — Вы не раз подчеркивали, что не дружите с Интернетом. Почему? — Я считаю, что это пустая трата времени. Для меня живое общение — самое дорогое, что есть в жизни, чем сидеть тратить время на безумное количество кликов в Контакте или Фейсбуке. — При такой нелюбви к Интернету как вы относитесь к виртуальному пиратству? — Пиратство — это палка о двух концах. С одной стороны, если произведения существуют в Интернете, для исполнителя это хорошо: его знают. С другой — никаких материальных благ за это не предвидится. Мое мнение — нужно сделать так, чтобы продукт можно было скачивать, но за символическую цену. Чтобы приучить народ не халявить. И тогда все будут довольны. — Как вам идея объединить в рамках ирбитского мото-феста рок-музыку и байкеров? — Это историческая связка. Я в Питере со своими друзьями делаю совместные концерты. Мы были в Германии и видели, как бесчисленное количество байкеров со всей Европы собираются в Гамбурге и там веселятся под музыку. Так что мото-фест — отличная идея. К своему появлению там мне не придется особо готовиться. Я человек спонтанный, смотрю по ситуации. Но надеюсь, что согласие между мной и зрителями произойдет. Главное, чтобы люди были адекватные, не перебарщивали с алкоголем и не выкрикивали разные неприятные слова. — А о мотоциклах «Урал» Ирбитского завода слышали? — Естественно. Но я к технике совершенно равнодушен, поэтому знаю только об их существовании. А вот мой сын техникой увлекается и все, что угодно может рассказать про «Уралы». — Многие из вашего поколения на определенном этапе решили кардинально изменить жизнь. Ушли в религию, сменили город на деревню. Как вам удалось сохранить прежний настрой и ритм жизни? — Наверное, большим счастьем было, когда в 1996 году я завязал — уехал в США к анонимным алкоголикам. Хотя тогда я не осознавал масштаб проблем — мне было абсолютно все равно. Но, слава богу, случилась моя трезвость, которой скоро будет уже 17 лет. При этом, мне повезло и не изменилось мое отношение к людям. Я всегда старался быть адекватным и спокойным. А с годами выработалась мудрость. Но главное, я родился таким, какой я есть. И таким, вероятнее всего... Не хочется говорить плохо... и останусь.