Свердловскую власть покинул последний приличный министр, который мог сказать «Я работал при трех губернаторах». Тех старожилов, что остались — оставим без оценок. Сама система власти кардинально изменилась, про ее контакты с людьми, с обществом и говорить не приходится. С будущего понедельника у Свердловской области новое лицо на переговорах с иностранными государствами — Андрей Соболев. Вырастивший из молодого чиновника нового министра Александр Харлов собирает вещи на четвертом этаже губернаторского комплекса. Одновременно рассказывая «URA.Ru» о том, какие были порядки при Росселе и Мишарине, что такое «свердловская власть» сейчас, почему чиновники не рефлексируют и как можно даже внутри Системы остаться приличным человеком, уйти от интриг, на свой страх и риск создать суперведомство — единственное, чьи сотрудники могут четко сказать, какую пользу они приносят своим землякам. — У меня рабочий бардак тут. Я только собираю вещи. Знаешь, интересную историю рассказали: к нам сейчас заходит бельгийская компания с крупным инвестпроектом. Они где-то в Европе дружат с другой компаний, которая у нас в Полевском уже открыла два производства. И вот руководители сидят, обсуждают, как работать с Россией, и те, кто уже работал, советуют бельгийцам: «Будете заходить на Урал, просите, чтобы ваш проект курировало министерство внешнеэкономических связей». Приезжают в Екатеринбург и на первой же встрече выпаливают: «Наша просьба, чтобы нас курировала госпожа Шитова, которая у вас работает». Представь, в Европе говорят о сотруднике министерства, который курирует и занимается вопросами иностранных инвестиций. Приятно? — Приятно, конечно. В свете случившегося вас поздравлять или соболезновать? — Поздравлять (улыбается). Мы договорились, что я тебе расскажу, как было. Уйти я хотел давно, потому что понимаю, должность министра — должность не пожизненная. И ты сам знаешь, что варианты у меня были. Первый раз мне предложили возглавить представительство МИДа в 2009-м, когда у нас впервые сменился губернатор. Но я был только переназначен, и решил продолжить работу в правительстве. Потом было предложение от министерства экономического развития РФ стать заместителем торгового представителя за рубежом. Я все документы собрал, прошел конкурсную комиссию и даже съездил посмотреть свою квартиру и новое рабочее место. Но снова смена руководства области. Добрые люди дошли до Евгения Владимировича [Куйвашева] и все ему доложили. И вот перед прошлогодним «Иннопромом» он меня вызывает и предлагает остаться. Решили, что год поработаю, поэтому я здесь чуть-чуть задержался. — Разговор был в формате: «Останься здесь еще на год и будет бонус»? — Я думаю, что с губернатором никто так на подобные темы не разговаривал, никто с ним не торгуется. — Почему вам стало скучно работать министром? — Во-первых, я проработал шесть лет на одной должности. Уже седьмой год пошел. Это нехорошо, надо расти и развиваться. И глаз замылился, если честно. — Как вы это поняли? — Я перестал работать с документами, с которыми раньше работал, с законами, с нормативно-правовыми актами. Создавал рабочие группы, а они уже вырабатывали решение той или иной проблемы. — Мне кажется, что году в 2010 году переросли свою должность и стали полноценным министром экономики. Может не министром экономики, а даже министром по инвестициям. — Тогда вернемся и в 2011 год. Тогда первым, кто стал бить тревогу по инвестициям, было наше министерство. Когда я выступал на областном телевидении, мне друзья слали смс-ки: «Как ты можешь так открыто критиковать? Это последнее выступление министра?». (улыбается) Мы предлагали посмотреть на опыт Пермского края, где торгово-промышленной палате было поручено разработать «инвестиционную гильотину», которая бы способствовала более быстрому и объективному принятию решений. В итоге у нас эту работу делал, как раз, Андрей Соболев, который сейчас становится министром. Но в то время министерство инвестиций говорило, что все классно и хорошо, и не надо ничего менять. Нам повезло — Путин выступил на съезде промышленников, вышла разгромная статья, и, опираясь на его тезисы, мы добились каких-то подвижек, наши идеи обсуждали с Мишариным. — Если бы у вас был выбор министр экономики или представитель МИДа, чтобы выбрали? — Нет, нет. Министр экономики — это огромный пласт работы. Там очень много бумаг, с которыми надо разбираться. Я не понимаю, как Диме Ноженко хватает 24 часов в сутки для этой работы. — Не скромничайте, вы с тем же [Михаилом] Максимовым на закрытых совещаниях часто конфликтовали из-за разного подхода к инвестиционной политике. — Меня интересует результат работы. В 2009 году президентом Медведевым было названо пять ключевых направлений развития. Тогда же Мишарин на съезде СОСПП озвучил десять направлений работы. Кто после этого подводил итоги? Никто, все забыли о них. А мы приняли выступление за ориентир и разработали матрицу проектов: у меня теперь каждый сотрудник отвечает за реализацию того или иного проекта. И когда нас спрашивают, а что мы сделали, мне есть, что ответить. Мы стояли у истоков создания фармкластера, возрождения станкостроения, и не только. Мы помогли инвесторам строить заводы. Вот последний пример — на 600 мест — значит, каждый мой сотрудник, включая секретаря, не зря работает и дал работу еще 20 людям. Каждый! — Я-то помню время, когда вас назначили министром, и помню, что именно вы изменили его работу. Чем было министерство внешнеэкономических связей при Тарасове, или при Кокшарове? Так, отдел международного протокола. — Я работал при трех губернаторах. Моя закалка — от Росселя. Ему нужна была узнаваемость Свердловской области и международный пиар. Что отличает Росселя от его одногодок, то что он живет новыми идеями. — Только давайте сразу оговоримся, иногда сумасшедшими идеями. — Россель всегда скрупулезно подходил к делу, изучал цифры, и я всегда получал от него какой-то нагоняй. Очень жесткое общение у меня было с Мишариным. Даже были две попытки написать заявление — мы с ним серьезно ругались. Но в области есть несколько до сих пор реализуемых его проектов. Первый — это чемпионат мира, к которому и приложил руку Куйвашев. Второй — это ИННОПРОМ. Задумка — EXPO. Мишарину было мало пиара. Он также считал, что мы не просто международный протокол, а министерство, способное работать с международными проектами. У нас с ним были довольны жесткие ситуации. Он часто повышал на меня голос. Я может не очень адекватно вел себя в некоторых ситуациях. Но что я слышал, это слова благодарности в адрес министерства. — Мне, как обывателю, ближе система эффективности Росселя. Ведь как он определял: чем больше открывается рейсов, тем лучше, Чем больше диппредставительств, тем лучше? Мне кажется, что так теряется динамика. — Мне так не кажется. Открытие генконсульств в Екатеринубрге достигло своего максимума. А посмотри количество визитов иностранных делегаций... Когда к нам приезжают иностранцы, мы не считаем косвенного поступления налога. Мы пытались провести анализ. В 2009 году, когда к нам приезжала итальянская делегация. Они тогда оставили в городе порядка 8 млн рублей. Надо, чтобы Екатеринбург стал таким центром для конгрессов. — Есть ли сейчас какая-то программа, чтобы, скажем к 2015 году, открылись консульства таких-то стран? — Это сейчас не главная задача. Я думаю, что основное — это открытие в «Кольцово» консульского пункта, потому что количество иностранных рейсов увеличивается, количество иностранцев увеличивается, количество проблем увеличивается. Это, прежде всего, касается тех стран, с которыми у нас визовые отношения. Это Европа, страны Азии и Северная Америка. И уже как представитель МИД я буду вести эту работу. — У меня такой философский вопрос. Ваш кабинет отличается от всех кабинетов других чиновников. У них они все вычищены. Я когда говорил с [бывшим управделами губернатора Олегом] Бакиным, когда его назначили, заметил, что его кабинет очень пустынный. На что получил такой ответ: «Каждый начальник должен собраться за 5 минут». — (смеется) Меня это никогда не пугало. — Я про другое. Я когда бываю в других кабинетах, то вижу, что они стерильные. За то время, что вы проработали министром, философия власти сильно поменялась. Само отношение у руководителей к власти поменялось. Вам когда больше нравилось: тогда или сейчас? — Когда я работал начальником управления, то я знал, что рабочая неделя начинается с совещания в правительстве. Я приходил, пил чай, ждал, когда придет Виктор Анатольевич [Кокшаров]. Также я знал, когда заканчивается неделя. После аппаратного совещания в пятницу в 10-11 часов дня. В полдень у нас неделя была закончена. У министра такого нет, даже выходных нет. Если ты хочешь спросить со своего подчиненного, то ты должен показать ему пример. Второй момент. Я хочу сказать слова благодарности своим сотрудникам. Во время «Иннопрома» некоторые, бывало, ночевали в своих машинах. Все думают, что министерство внешнеэкономических связей — красивое название, и будет такая конфетка, красивая упаковка. Но нет: здесь тяжелый труд. И даже за границу летаешь не часто. — Не надо так. Говорят, в Японии вы пиво в лобби отеля пили, пока основная делегация работала. — Я? Спроси у Соболева, как я пиво пил. Какая у нас работа: когда руководитель идет отдыхать — ты работаешь, должен подготовить программу на завтрашний день. Когда начальник пошел на завтрак — ты должен уже поесть и ему показать все моменты, вплоть до сувенирной продукции. — Вы, конечно, дипломат, взяли и ушли от моего вопроса про власть. Вернусь. На мой взгляд, у нынешней власти нет идеи и мечты. — Идея должна быть общая. — Но и ее должна говорить власть. Вот вы говорили про Росселя. Было много идей, и он вам симпатичен. За последние шесть лет власть стала прямая и пустая. — Мне трудно судить, потому что я сам чиновник. Нужен взгляд со стороны. Понимаешь, с каждого чиновника требуют, за чиновниками следит Кремль, как бы мы этого не хотели. Чиновник понимает, что должен что-то создать, отчитаться, показать свою эффективность, когда тебя вызывают на ковер и ты отчитываешься по определенным вопросам, за проделанный результат. Меня поражает, когда пишут, что зажрались. Пусть сами попробуют что-то создать без достаточной поддержки, без хорошей нормативно-правовой базы. Сейчас гораздо труднее отчитываться перед руководством страны и региона. — И поэтому я поражаюсь, что вы — без особого заказа — взяли и под свой концепт переделали целое министерство. Вам было интересно. Сейчас я вижу другое: главное — отчитаться. Я уверен, что у Соболева кабинет будет чистым. Он, возможно, будет здесь спать, но кабинет будет стерильным. — Касаясь, деловых качеств... Самый последний сотрудник, уходящий домой из нашего министерства — это Андрей Олегович. Наверное, у него будет другой подход. Меня на должность министра не готовили. Меня поставили перед фактом. — Соболева вы вырастили? — Его воспитали мама и папа. — А почему именно он? — Если посмотерть министерскую матрицу проектов, то количество проектов, реализованных его управлением очень большое. — В какой должности вы его приметили и начали продвигать? — Когда он был начальником управления. И министром он стал совсем не так, как было со мной — я специально это сделал. Давай я тебе расскажу про мое назначение. Это было начало августа 2007 года. Мне позвонили, сказали, что завтра со мной будет разговаривать [глава администрации губернатора Александр] Левин. Встречу назначили в 8:45. Я пришел, меня посадили напротив Александра Юрьевича. Он говорит, что меня назначили министром внешнеэкономических связей. Тогда готовился визит Росселя на саммит ШОС в Бишкек. Я слушаю, прошу отправить меня в моем прежнем статусе в Бишкек, а если справлюсь — тогда назначить. Но нет, решение уже принято — мне надо лететь в статусе министра. Конец разговора. У меня была такая детская обида, что со мной никто не поговорил, не спросил, чем я собираюсь заниматься и т.д. На выходе я встретил Кокшарова, которого не видел с назначения, и тоже ни слова. А ты говоришь, про Соболева... Я благодарен Евгению Владимировичу за то, что он сохраняет преемственность в органах исполнительной власти. Ты видел, что мы с Соболевым вместе летали, вместе готовили мероприятия в Париже, в Японии. Я сторонник системной работы, только тогда мы сможем добиться результата. — Я же давно пишу про власть, и в последние года четыре вообще не вижу желания добиться результата. Итоги полугодия, девяти месяцев, года — их же никто не подводит. Всем наплевать на то, как поработали: день прошел и слава богу. — Я тоже считаю, что надо подводить итоги, смотреть выполнение поставленных задач. Должен быть анализ, прогноз. Эта информация прошла мимо всех, но меня зацепила. Помнишь, когда Мишарин уходил, он переименовал министерство экономики в министерство экономики и территориального развития. Это было очень верно сделано, потому что впервые был поставлен вопрос о территориальном развитии. А потом снова все отменили. — И в этом свете меня тревожит, что сейчас нет министров, которые ставили бы перед собой цели. Не такие: я вбухаю бюджетные деньги в рыбхоз, потому что я люблю рыб, или потому что надо освоить деньги, а больше похожие на вас. Вы сами заговорили про Париж. Помните, был прием на набережной Сены. Я тогда сидел за соседним столом и наблюдал за вами. Вы мне показались колоссально уставшим человеком. Выжатым. Так это? — Да, я выжат. Не умею отдыхать, совершенно разучился. Можно подумать, что езжу в Японию, в Корею и вижу высотки там красивые... Но они не вызывают у меня никаких чувств. Одна работа, переезды и тому подобное. Что касается Парижа. За моим столом сидели представители Пакистана, Египта и Финляндии. Мне приходилось переходить с французского на английский, чтобы рассказать, какая Свердловская область хорошая. — Давайте про ЭКСПО. Я смотрел все презентации, и пока вижу такой посыл заявочного комитета: «Мировые лидеры, в России выживают только те города, где проходят крупные мероприятия — на другое Кремль денег не дает. Пожалуйста, Выставочное бюро, вспомни о своей прямой деятельности, ты же создавало такие города, как Париж и Барселона. Смилуйся, дай Екатеринбургу шанс иначе мы умрем». — Абсолютно с тобой не согласен. Мы видим лишь часть мозаики. Давай посмотрим так. Ты в Йосу был? — Нет. — Городок на 300 тыс. жителей. В 2012 году провели большую выставку. Ты в курсе, что вокзал, построенный для выставки, не функционирует. Специальная крыша, красивая такая, интересная — сломалась и упала. Зачем я этого говорю? Этот город просто не мог проглотить эту выставку. А нам она нужна, это возможность для развития города. — У меня последние вопросы. Они — из числа вечных, очень популярны среди активных горожан. Можно ли привлечь в область туристов? И если есть перспектива, то о каком периоде идет речь? — В прошлом году в УрФУ приглашал группу студентов из Германии, Чехии, Австрии. Им было показано три объекта: Синячиха, Невьянск и Верхотурье. Последнее они даже не поняли, зачем их туда свозили. Поэтому если говорить о Верхотурье, которое мы поддерживаем — этот маршрут должен быть нацелен на конкретного туриста. Дальше. Екатеринбург тоже надо готовить. Помнишь, я рассказывал ранее, что ехал из аэропорта на автобусе и видел ряд остановок: Крематорий, тубдиспансер, психбольница. Не очень приятные названия для туристов. — Вы дипломат. Давайте жестче поставим вопрос: Екатеринбург — это только деловой туризм и остановка во время путешествия по Транссибу? Надо ли к чему-то большему стремиться? — Надо. Я первое образование получал в Киеве. И сравнивал Киев и Свердловск. Киев — каштаны, солнце, колбасы. Приезжаю в Екатеринбург — трубы заводов, люди в плащах, сапогах, грязь. Даже зайти перекусить негде. За последнее время Екатеринбург очень изменился. Киев — больше привлекателен, но по темпам развития Екатеринбург может дать фору. Ко мне приезжал коллега из Хабаровского края. Посмотрел на ИННОПРОМ, на инфраструктуру и говорит: «Как я тебе завидую. Вам есть, что показать на выставке». Мне было очень приятно. — Еще одна вечная тема — сувениры. Есть проблема с тем, что дарить гостям? Есть проблемы с продвижением города? Или уральские камни нормально воспринимаются, идут на ура? — Мы не всегда дарим камни, стали иногда отходить от тех сувениров, которые нам предлагают. Сейчас их покажу. Мы пытались изобрести что-то новое. Вот сделали подстаканники — один из первых подстаканников мы подарили Мишарину. Или выпустили подкову, а на концах — флэшки с полной информацией об инвестиционном потенциале области. Сейчас таких материалов вообще нет. — Один только вопрос. Что вы с таким масштабом мысли в МИДе делать будете? — Раньше мы на «Урал» привлекали ИКАРУС, хотели открыть производство автобусов. Но мы почему-то забываем, что в Курганской области уже производят автобусы. Так получается, что на международной арене субъекты РФ выступают конкурентами. Это не очень хорошо. Мы могли бы получить больше, если бы как-то координировали свои действия и за пределами РФ не выступали конкурентами. Этим и займусь.