Ямал променял банкира на орнитолога. Сегодня Заксобрание ЯНАО выбрало, пожалуй, самого необычного сенатора для Совета Федерации. В Москву с Крайнего Севера отправится организатор известного полета президента Путина со стерхами — Александр Ермаков. О том, зачем на «заброшенную грядку для политических отставников» посадили активного, интересного, деятельного человека, ждут ли декоративный орган метаморфозы, чего боится смелый летчик, что он думает о Неелове, за что обижен на москвичей и на кого оставит свою супругу — читайте в эксклюзивном интервью «URA.Ru».

— Александр Михайлович, у вас на лице такое переживание написано... Волнуетесь?

— Оно сейчас отойдет. Все человеческое никому не чуждо. Коли уже мной принято решение, соответственно, хотелось бы его воплотить. Но и не все и не всегда от тебя зависит. Безнадега... Бывает, зависит все от других. А ты отрешен. А сердце-то оно одно...

— Назначение в Совфед в свете последних тенденций считается не чем иным, как почетной ссылкой. В этот декоративный орган списывают политических «пенсионеров». Достаточно вспомнить Неелова, Росселя, Чернецкого. Почему же в верхнюю палату пригласили именно вас — признанного эксперта и практика ведения избирательных кампаний? Регион больше не нуждается в ваших услугах?

— Я об этом тоже думал, но пришел к глубокому убеждению, что это немного не так. Да не то что не много, а просто не так. Это с подачи журналистов создается впечатление, что, мол, туда списывают людей... Ну, подождите. Вот Юрий Васильевич Неелов. Куда деть его опыт хозяйственника, политика? Это же преступление, это не по-государственному как-то. Быть руководителем такого субъекта, а потом быть «выброшенным» — это в корне неверно. А с другой стороны, если брать Госдуму. Никто не говорит, что там случайные люди, но есть люди, которые прошли в Думу на популизме. Я не буду их перечислять, но они есть. Есть люди, не имеющие ни опыта политической работы, ни опыта хозяйственной работы. И понятие «закон» для некоторых — это нечто такое абстрактное. Как его применить, как воплотить в жизнь во благо населения, не каждый депутат имеет представление. А вот если брать Совет Федерации — там работают люди с жизненным, хозяйственным и политическим опытом. То есть я с вашей братвой не согласен... Верхняя палата, на мой взгляд, первейшая.

— Какая реакция была сегодня у ваших коллег по Заксобранию? Сколько было голосов «за», много ли «против»?

— Нет, не много. И для меня это предсказуемый результат. Вчера достаточно долго отвечал на вопросы депутатов. Сегодня даже чувствую себя немного опустошенным. Вчера я высказался обо всем, а сегодня началась полемика. КПРФ, «Справедливая Россия» против выступили. Но сейчас руководитель фракции «СР» Степанченко в коридоре извинился, сказал, что это их позиция. Ничего личного. Это хорошо, это не помешает моей работе, с этой позицией надо считаться. Предположения о том, что я не буду с ними контактировать, это глупости какие-то, детские обиды, что-то из разряда «не играй в мои игрушки».

— Северяне — это особая «порода» людей. Вы отдали Северу 38 лет, привыкли жить здесь. Вы считаете, что сможете прижиться в столице?

— Знаете, психологический портрет москвича и северянина действительно сильно отличается. Мы — другие. Мы не хорошие и не плохие, мы просто другие. Мне часто приходится выезжать в Москву по работе, общаться с жителями столицы. Возвращаешься оттуда зачастую не то что неудовлетворенным, но в душе каким-то расстроенным, потому что не всегда находишь понимание...

Но надо ездить туда, надо заявлять о Ямале. У меня много друзей в Москве. В гостях у них за чашкой чая выясняется, что столичные жители (и взрослые, и дети) не знают, что 90% российского бюджета добываются на Ямале. Совершенно простых вещей не знают.

Вот лампочка горит, газовая плита есть, все замечательно. Но откуда что берется? Никто не задумывается.

— Кем вы себя видите в Совфеде? Чем планируете там заняться? Есть у вас уже какие-то предложения, новации, с которыми вы придете в верхнюю палату?

— Ямал сейчас (я уже говорил об этом, отвечая на вопросы Степанченко) становится таким геополитическим арктическим центром. Здесь и СПГ, и газ, и широтный ход. Если брать транспортную структуру России, то у нас только юг имеет железнодорожную магистраль. Все политики, экономисты и военные стратеги говорят, что Запад и Восток должны сообщаться в целях национальной безопасности как минимум тремя магистралями. Транссибирский юг был запущен и бывшая «501» стройка. И Кобылкин говорит о широтном ходе. И еще Северный морской путь. Это все когда-то было забыто. А сейчас восстанавливается. От этого мы не уйдем. Мне особенно нравятся китайцы. Как только заговорили о северном пути, как у них уже пароходы готовы льды ломать. Они уже идут, потому что южный путь почти в два раза дороже. У нас путь сложнее, но экономически выгоднее, а богатые копеечку считают, потому что они богатые. Это мы тут в России такие безалаберные и зачастую многие вещи не считаем. Поэтому этот вектор арктического развития станет для меня вектором в моей работе, в том числе, в Совете Федерации. Я — северянин и готов за Север постоять.

— А как вы оцениваете работу в Совфеде второго сенатора от ЯНАО — Юрия Неелова?

— Я не буду комментировать. Я не имею морального права, не зная в тонкостях работу сенатора, давать оценку. Но знакомиться с его работой, конечно, буду. И встречаться буду с ним, и общаться буду. Юрий Васильевич уже не первый раз в Совфеде. Мне придется с ним советоваться, перенимать даже поведенческий опыт. Ведь коридоры власти, с ними тоже надо знакомиться, чтобы не заблудиться.

— От кого вам поступило предложение? Кто был тем человеком, который первым предложил вам подумать над тем, чтобы именно таким образом продолжить карьеру?

—Ну, скажем так, у меня была встреча с губернатором Дмитрием Кобылкиным и у меня была встреча с председателем Заксобрания Сергеем Харючи. Я думаю, их решение было согласовано. Они мне предложили ну практически одновременно.

— Вы сразу согласились? Или долго думали?

— Для меня это было большой неожиданностью. Не кривя душой, скажу. Я думал, я размышлял, я не поехал в отпуск, я находил упоение в одиночестве. Надо было собраться с мыслями, проанализировать все «за» и «против», которых очень много. Где-то выигрываешь, где-то проигрываешь. Но раз я согласился, значит все-таки больше «за». Пока есть силы, здоровье, надо пробовать. Я считаю, что знаний, навыков, умения у меня достаточно.

— А с Путиным вы не обсуждали вопрос о своем назначении?

— Вопрос абсурдный! Кто я и кто президент России? Если мы общались с Путиным по поводу стерхов, это еще ничего не значит. Я со стерхами уже более 30 лет и в мыслях, и наяву не расстаюсь. Это дело чести для меня, поскольку птица находится на роковой черте: быть ему или не быть. Да, я был инициатором полета. Общаясь с московскими чиновниками, теми, кто принимают решения, я потерял надежду. Но вот волей случая мне удалось донести до президента свою подборку фотографий. Я не думал, что он так близко примет к сердцу и приедет. Кстати, изначально я предлагал три точки посещения: Окский заповедник в Рязанской области, где у нас питомник (это час полета на вертолете), юг Тюменской области, где у нас Белозерский заказник (место с точки зрения безопасности прекрасное — там просто поля, можно легко спланировать) и гнездовой ареал на Ямале, где стерх гнездится на непроходимых болотах. Президент почему-то выбрал самый сложный вариант.

— Будете лоббировать интересы своих питомцев в Совфеде?

— Стерх для меня — не элемент политики, я на этом никогда не играл. Я против того, чтобы политизировать эту вещь... Когда-то в тяжелые 90-е годы доктора наук в киосках продавали презервативы. Потому что детей надо было одевать, кормить, учить, а в заповеднике не давали зарплату по году. Но нам удалось сохранить костяк ученых. Потому что они всегда приходили после работы и давали консультации... Если б не было стерха, я б сошел с ума. Я могу сутками сидеть на островке и наблюдать за этими птицами.

Политика, говорят, грязное дело. Но в Москве, действительно, есть возможности повлиять на успешный исход этого проекта. И положение сенатора в этом поможет.

— И все-таки страшно ехать? Там у вас никого нет, неизвестно, как вас примут.

— Страх присущ. Вы правильно заметили напряжение на лице. Знаете, бывает такое в спорте — выписывают игрока из-за границы. Бывает шикарный игрок, но в коллектив футбольной, хоккейной команды почему-то не вписывается. Кто я — я про себя сказать не могу. Все отмечают, что вроде я не склочный, коммуникабельный, нахожу общий язык. У меня есть знакомые в Совфеде. Тот же Юрий Неелов, Пономарев Михаил Николаевич. Круг общения уже заложен. Не думаю, что мне уж совсем будет там грустно и одиноко. Первое время, пока не войдешь в колею, придется много работать. Жена уже волнуется, как я там без нее буду. А я про себя говорю: а может, и хорошо, что ее не будет в этот период. Ведь времени на общение не будет, супруга будет обижаться. Пусть она пока здесь с Кузей поживет.

— А Кузя это кто?

— Это собака породы чихуахуа. Страшный зверь... Загадывать я не берусь, но думаю, что все получится, иначе я бы не согласился.

Все главные новости России и мира - в одном письме: подписывайтесь на нашу рассылку!

Подписаться

На почту выслано письмо с ссылкой. Перейдите по ней, чтобы завершить процедуру подписки.

Закрыть