Андриановичи — маленький поселок на севере Свердловской области. В нем проживает около 500 человек. И участковый там — не просто представитель власти, а царь и бог. К нему идут жаловаться, когда сосед морковку украл или сын начал курить с плохими парнями за гаражами. Но его же и боятся — должность, погоны, пистолет... Все необходимые символы местной власти, заставляющие уважать и трепетать. Именно поэтому долго и безнаказанно участковый Сергей Вокуев проделывал со своей дочерью то, о чем страшно подумать. Он насиловал собственного ребенка. Об этом знали и молчали односельчане. И только сейчас уже повзрослевшая жертва насилия решила рассказать правду. Почему она ждала почти пять лет — читайте в материале «URA.Ru». Началось все, когда Светлане только исполнилось шесть лет. И продолжалось до тех пор, пока она не подросла и не смогла убежать. Подальше от отца, спустя 13 лет признанного судом извращенцем. Подальше от глухого поселка, где она дважды пыталась покончить жизнь самоубийством. И даже подальше от мамы, которая все эти годы знала, но боялась. И, конечно же, когда маленькая дочка участкового рассказывает, откуда появились на ее теле синяки, половина односельчан не верит, а вторая, ужаснувшись, запирает свои мысли куда-то очень глубоко. Убеждая себя в том, что нельзя говорить вслух «участковый — преступник», иначе тебе же хуже будет. 8 октября Серовский районный суд признал бывшего сотрудника серовского отдела внутренних дел Сергея Вокуева виновным в совершении изнасилования и насильственных действий сексуального характера в отношении собственной дочери. Экс-участковый уполномоченный поселка Андриановичи, насиловавший свою дочь с 2000 по 2007 годы, получил 15 лет лишения свободы в исправительной колонии строгого режима. Когда Светлана Вокуева решила рассказать «URA.Ru» о своем чудовищном детстве, первый вопрос был: «Почему ты так долго молчала?». «Я молчала бы дальше, если бы случайно не узнала, что у него [за все время разговора совершивший жестокое преступление человек для Светланы „он“ — тот-которого-нельзя-называть-отцом] новая семья и трое приемных детей. И моя цель — не месть или корысть. Мне хотелось предотвратить то, что случилось со мной». И после этого она начинает сбивчиво и взволнованно рассказывать о том, что мучило ее все эти годы. С высоты птичьего полета поселок Андриановичи выглядит как тысячи российских деревень. И так же, как и везде здесь пьют, бьют и умирают... Монолог потерпевшей «Я убежала из дома в 17 лет. Нет, конечно, я убегала и раньше. Но недалеко. К подружкам. А потом приходилось возвращаться, потому что никто не хотел связываться — я же дочка участкового. И потому что я боялась. Мама ушла следом за мной. А когда мы жили все вместе, — не верила. Никто не верил. Вы понимаете, что такое наша деревня? Это же моральный тупик. Я приходила в школу в синяках, рассказывала, что со мной происходит, и видела, как от меня отворачиваются — учителя, одноклассники. Мне говорили: „Из-за тебя у нас одни проблемы“. И от этого становилось еще страшнее. Я не хотела жить. Я была забитым ребенком. Мне в характеристиках писали: „Пьет, курит, ходит в вызывающей одежде“. Да, я сошлась с плохой компанией, но мне просто больше некуда было идти. Да, я ходила в каких-то коротких пошлых топиках — что подружки отдавали, то и носила». Чтобы понять, как такое могло произойти, «URA.Ru» обратилось за советом к консультантам телефона доверия. «Реакцию взрослых в такой ситуации можно понять. Люди, которые совершают насилие, всегда удачно маскируются. У них положительные характеристики на работе, они очень осторожны и поэтому ведут себя абсолютно адекватно. А у ребенка, который приходит и рассказывает о том, что с ним произошло, может быть своя история, и причины ее появления не всегда понятны», — пояснили эксперты. Сотрудник полиции Вокуев последние годы работал водителем в дежурной части. У него — новая семья. Жена — Людмила Борисовна, глава поселка. Брак был зарегистрирован в 2009 году. Потом супруги взяли из детского дома трех девочек. Сейчас им 10, 12 и 14 лет. Как только бывшему участковому было предъявлено обвинение по ст. 131 УК РФ, супруги развелись. Но продолжали жить вместе. Даже после того, как была собрана достаточная доказательная база, подтверждающая причастность прапорщика внутренней службы Вокуева к совершенным преступлениям и по решению руководства ГУ МВД России по Свердловской области, в мае 2012 года он был уволен. Как сообщили «URA.Ru» в ГУ МВД России по Свердловской области, «за допущенные просчеты в воспитании личного состава ряд должностных лиц ОВД Серова были освобождены от занимаемых должностей». Сейчас Людмила Вокуева намерена обжаловать решение Серовского суда. И, как говорят жители поселка, убеждает свидетелей изменить показания. Комментировать произошедшее Людмила Борисовна отказалась. Точнее, прекратила разговор, услышав, что вопросы прозвучат от журналиста. Монолог потерпевшей «Я эту семью не знаю. Но мне жаль эту женщину — она сейчас между двух огней. Я боюсь за девочек. Мне говорят, что с ними поговорили сотрудники органов опеки. Но они и со мной в свое время разговаривали. И что? Возможно, Людмила Борисовна считает, что я для них враг. Она имеет право так думать. Но это не так. Я обратилась с заявлением спустя пять лет после того, как ушла из дома. В том числе и потому, что не хотела огласки. Привыкла, что мне никто не верит. Или показывают пальцем и считают какой-то не такой. Сейчас для меня все закончилось. Мне безразлично, мэр она или нет. Но, если ничего страшного не произошло, зачем чего-то бояться? Почему мои слова, чтобы отвести девочек хотя бы к психологу, воспринимаются как угроза? Почему мою маму, которая пришла просто по-женски поговорить, надо выставлять из кабинета? Я знаю, что он умеет запугать. На него сейчас заведено еще одно уголовное дело — за незарегистрированное оружие. Но это же не значит, что больше запугивать нечем». Психологи подтверждают, что опасения Светланы могут быть не напрасны. Во-первых, потому что дети, даже испытавшие сексуальное насилие, могут молчать, потому что чувствуют вину за то, что с ними происходит. Во-вторых, «неизвестно, чем насильник мог их шантажировать», — считают специалисты телефона доверия. «Их могут запугать, причем тем, что плохо будет, если они поделятся своими страхами с близкими. Поэтому правдиво отвечать на вопросы, заданные неспециалистами, они не будут. Понять, что реально происходило (или не происходило с детьми), можно только задействовав проективные методики, песочную терапию, арт-терапию». В Андриановичах трагические события с детьми происходят с печальной регулярностью. Последняя трагедия случилась не так давно — в пятницу 13-го сентября. Мама, Оксана Середкина, оставила троих маленьких детей — 7-летнего Данилу, 2-летнюю Веронику и годовалую Ксению — одних дома и ушла в гости пить пиво. Вероника отправилась гулять, упала в большую лужу и утонула. Светлана Вокуева говорит, что знает и о случаях, подобных ее трагедии — о сексуальном насилии в семье. «Но ведь дальше деревни не убежишь», — пытается она объяснить, почему происходящее довольно часто становится правилом без исключения. Двухлетняя Вероника Середкина, утонувшая в луже возле дома, похоронена на поселковом кладбище. Внимание на ее семью власти обратили только после смерти малышки Монолог потерпевшей «Я не верила. Не знала, что через столько лет можно написать заявление. Когда пришла в полицию, увидела недоверие в глазах. Но никто не сказал „нет“. А потом начался весь этот кошмар — мне пришлось заново пережить все, что со мной происходило тогда. Мне многое пришлось выслушать. Например, то, что я сама провоцировала насилие. Как? В шесть лет? Нам удалось доказать семь эпизодов. Но их было, поверьте, намного больше. Мне было очень тяжело. Я давала показания по пять часов. Прошла два детектора лжи. В мороз ездила на место преступления. Один раз у нас со следователем заглохла машина, на пустой дороге, в лесу, при минус 30-ти. И мне показалось, что все... замерзнем. А как неловко было мне давать показания о том, что со мной происходило молодым парням-следователям? Но они были такие самоотверженные. Они меня убедили в том, что все можно доказать, даже если прошло столько лет. И совсем не обязательно предъявлять трусики со следами спермы». Светлана до сих пор удивляется: «Мое дело расследовали совсем молодые следователи. Они, может быть, и неопытные, но очень самоотверженные» Владимир Шистеров, руководитель Серовского межрайонного отдела Следственного управления СК РФ по Свердловской области, сразу предупредил, что в их ведомстве нет места эмоциям, и убеждения в виновности основаны только на доказательствах. Тем не менее сказал: «В то, что ее отец совершал преступления, я поверил сразу же, как она обратилась». А потом собранный материал и даже мельчайшие детали лишь подтверждали правоту Светланы. «Нам удалось найти доказательства даже ее попытке самоубийства», — говорит Шистеров. Были собраны свидетельские показания односельчан, учителей, бывших одноклассников Светланы. «Даже те, на кого ссылался обвиняемый, — говорит следователь, — давали показания не в его пользу». Есть в деле и показания его нынешней жены, главы поселка Андриановичи, в которых она пытается представить преступление против дочери как имущественный конфликт с бывшей супругой. Монолог потерпевшей «Мне его адвокат как-то сказал — „убила бы тогда, отсидела года два, сейчас бы уже вышла“. Но я не хочу мстить. И тем более возмещать какой-то ущерб. Хотя следователь предлагал. Зачем? Я сейчас живу нормально. Но понимаю, что, наверное, я — одна из тысячи, которая смогла через это перешагнуть. Когда оглашали приговор, мне показалось, что я ослышалась... Но не знаю, сколько еще буду все это переживать. Я ждала, что он извинится. Ждала, когда единственный раз во время следствия мы с ним остались один на один, он скажет „извини“...» А сейчас мне его просто жаль. Он остался один. Здоровье уже не то. Кому он будет нужен? А у меня сейчас все нормально. Счастье, что Бог дал мне ребенка! Дочке Виктории пять лет, любимый мужчина«. Психологи признают, что сексуальное насилие, пережитое в детстве, обычно бесследно не проходит. Да, существует масса природных защитных механизмов психики, скорее всего, в отношениях с партнерами проблемы проявятся. Страх, ощущение себя недостойной, грязной... Хотя внешне человек может вести вполне нормальную жизнь. Светлане, наверное, и вправду повезло. Хотя и не сразу. «Папа Вики бросил меня из-за той истории. Сказал „зачем ты мне такая нужна?!“» Серовский суд уже вынес приговор насильнику и педофилу — 15 лет лишения свободы в исправительной колонии строгого режима Сегодня истекает 10 дней, отведенных законом на обжалование решения суда. И следователи, и Светлана уверены — апелляция будет. Но надеются, что суд вышестоящей инстанции оставит приговор в силе. Светлана Вокуева не сразу согласилась рассказать о том, что произошло с ней в детстве. А согласившись, поставила условие: «Напишите не про меня, а про то, что творится в деревнях. Я ведь понимаю свою маму — ей просто некуда было бежать, поэтому проще всего — закрыть глаза, отвернуться, не поверить. И не она в этом виновата, а жизнь». Необязательно каждый день смотреть новости, чтобы вспомнить хотя бы пару жутких случаев гибели детей. У родителей нет работы, они тихо спиваются. И хорошо, если забывают про детей. Но случается, как и в истории Светланы, угрожают, бьют и насилуют. А в поселке нет ни одного человека, которому можно пожаловаться. Лишь изредка нагрянут из райцентра в «трудные семьи» тетеньки «из опеки», зададут пару формальных вопросов и с чувством выполненного долга уедут восвояси. А в деревне все останется по-прежнему. Бабы с синяками, мужики в запое, брошенные дети. Беспросветная глушь и темень. И лишь разговоры да перешептывания: «Слышали? Участковый-то наш бывший дочку свою насилил» — «Да ладно, она ж та еще ... была, сама виновата» — «Да ладно вам, с кем не бывает. Поколачивал разве что» — «Да нет, я от дочки слыхала, она со Светкой училась, было такое» — «Лучше помолчите, сейчас-то у него новая баба — начальница, так что нечего поперек говорить». И снова тишина, в которой, может быть, где-то опять совершается преступление. Самый страшный вопрос, который задавали многие, оказавшиеся причастными к этой истории, — мог ли человек, годами насиловавший свою родную дочь, отказаться от совершения подобного преступления в отношении девочек, взятых из детского дома? Могут ли опасения Светланы Вокуевой оказаться напрасными? «50 на 50, — считают консультанты телефона доверия. — То, что происходило, вполне может быть продиктовано отношениями с дочерью, той семейной системой, которая сложилась в треугольнике «мать — отец — дочь». Монолог потерпевшей «Дети ведь беззащитные. Они не знают ничего. И главное, не понимают, что когда с тобой такое делают, — не стыдно пойти и рассказать. Сейчас стало проще — Интернет появился. Там можно найти кому пожаловаться. А так — кругом безразличие. Ну как учитель с 40-летнем стажем может не замечать, что ребенок готов с жизнью расстаться? Вы не думайте, это я сейчас такая активная и открытая стала, потому что людей хороших встретила. Мужчину, который стойко вынес все, что мне пришлось пережить за этот год. А раньше я для всего поселка была как прокаженная. И забитая поэтому». Даже в Екатеринбурге очень сложно найти психолога, который сможет помочь в ситуации, аналогичной той, в которой оказалась Светлана. «Это очень узкая специфика — помощь детям, подвергшимся сексуальному насилию в семье», — пояснили «URA.Ru» в одном из центров психологической поддержки. Что уж говорить об Андриановичах, где «загибается» леспромхоз, а деревня напоминает выжженное после набега кочевников поселение? «Моя мечта — открыть центр психологической помощи для подростков», — сказала Светлана. Похоже, что у нее это может получиться. По крайней мере, она способна сопереживать, и знает, какие слова нужно говорить отчаявшемуся, обиженному и униженному маленькому человеку, чтобы ему не хотелось шагнуть вниз с крыши или перерезать вены.