2013 год для Екатеринбурга был вызовом и проверкой. И с этим не поспоришь: авторитетные «Ведомости» в номинации «Политик года» предлагают своим читателям выбрать победителя из пяти номинантов. Там и Алексей Навальный, и Владимир Путин, и Ангела Меркель, и... Евгений Ройзман. Но за борьбой нескольких кланов за власть незамеченным осталось другое: в Екатеринбурге (а следом Челябинске, Тюмени и даже Салехарде) начинают формироваться группы пассионариев. Бизнесмены, директора небольших предприятий, владельцы ресторанов и галерей в своем кругу обсуждают вещи, которые еще недавно казались далекими от Урала: пятничные вечера наполнены спорами о Навальном и Путине, о Ройзмане в эфире Соловьева, о реформе РАН. Дикость: где УрФО, и где — Госдума, полторы тысячи километров! «URA.Ru» дарит своим читателям возможность первыми посмотреть на формирующийся класс и узнать, что в голове у нарождающихся «отцов города». Конфликты между политическими кланами — одно, но с каждым годом очевиднее, что в Екатеринбурге начинает складываться городская среда, неформальный клуб (эти люди даже могут не знать друг друга), просто те, кто начинал бизнес в 90-е и не уехал в Москву, размышляют о городе, и начинают менять среду вокруг себя. Этот процесс очень тонкий и оттого особенно интересный: кто эти люди, чем они живут, что обсуждают. В итоге Екатеринбург — провинциальный город или просто не столица, возможна ли здесь революция, насколько активны новые пассионарии, что они могут и о чем думают. Подводя итоги 2013 года, «URA.Ru» предлагает своим читателям посмотреть, какие они — новые герои города, набирающие силу. Наш собеседник — гендиректор группы компаний «Ньютон» Алексей Глазырин, в уходящем году открывший джаз-клуб EverJazz (одну из лучших площадок для интеллектуального отдыха) на новом месте, то есть делом улучшающий городскую среду. — На мой взгляд, выборы мэра Екатеринбурга были главным событием года. Вы для меня образец человека, который переживает за город, создает места и для себя, и для города. Для вас победа Ройзмана на выборах чем была? — Глупостью. И в ней виноваты все по кругу. Виноват, безусловно, сам Ройзман, потому что он обладает определенной харизмой, авторитетом, а обменял его на должность даже не английской королевы, а верной пешки в игре Тунгусова. И, безусловно, эта победа — глупость местной власти, которая не смогла качественно сделать свою работу. Силин был не лучшей кандидатурой, при том, что мужик-то хороший. Но и технологически кампания была проведена бездарно. Во многом это была не победа Ройзмана и даже не проигрыш Силина, а проигрыш губернатора. За Ройзмана проголосовали не только его сторонники, это было протестное голосование. Ройзману удалось сделать, во что никто не верил: еще год назад его же сторонник Константин Киселев признавал, что базовый электорат Ройзмана 13%, и он не имеет тенденции к увеличению. На практике Ройзман получил 30%, собрав голоса протестного электората, — во многом это победа, построенная на ошибках противников. — В своем кругу вы обсуждаете мэра? — Думаете, нам поговорить больше не о чем? Изначально отношение к избранному мэру было нейтральным, а сейчас... Я пытаюсь подобрать слово... Нет, не негативное, оно, скорее, знаете, где-то ближе к брезгливому. Приведу в пример одну оценку того, как Ройзман выступал у Соловьева: мой хороший приятель сказал, что в этот момент было стыдно, что этот человек представляет наш город. Я скажу иначе: Робин Гуд хорош в лесу и в легендах. А вот быть во главе муниципалитета совсем другая история, трико и лук со стрелами уже не к месту. — Брезгливость все же очень жесткое слово. — Екатеринбург, если говорить о его специфике, образовательный, интеллектуальный центр. В этом городе очень много образовательных учреждений и, если можно так сказать, «интеллигентских» бизнесов. Есть, конечно, парни с рабочих окраин, но уже их не большинство, и запроса на них во власти нет. Здесь показателен пример Жени Минченко, который начинал работу в Москве, позиционируясь, как парень из рабочего региона, знающий правду о жизни на периферии, но поднимаясь, он обретал лоск, потому что на определенном уровне требуются изменения. И Ройзману нужно то же самое. Если Екатеринбург город интеллектуалов, ученых, продвинутой молодежи и предпринимателей, то образ его главы должен соответствовать. Есть еще один момент разочарования. Люди, которые выбирали, мне кажется, подспудно ждали, что он что-то будет делать для города, и его деятельность чем-то увенчается: будут решены проблемы в городском образовании или здравоохранении, в культуре хотя бы. Этих результатов не будет. Поскольку ничего не меняется на уровне деятельности департаментов администрации. Если какие-то достижения будут, то они скорее будут победами Якоба. — И это страшное дело. То, что произошло в Екатеринбурге было частью игры администрации президента, когда говорили: «Мы открываем все шлюзы, идите во власть, из муниципального уровня начинайте подниматься». У нас глава города избрался и не получил никаких полномочий, ничего не получил, только пар выпустили. — Надо было внимательно читать предвыборные лозунги Анастасии Баковой, там было про это все очень четко сказано... — Мне кажется, что в этом есть вина и ваша. Мы два года говорим о том, что в городе возникают новые герои. Различные блогеры, активные жители, Сохович-Канаровский становится телеведущим, Алиса Прудникова входит в 50 ведущих культурных деятелей страны, наши бизнесмены становятся похожи на купцов, отцов города, а в важный для Екатеринбурга момент все прячутся, никто не высказывает своего мнения. Например, против выдвижения Силина, за срыв выборов, изменение статуса мэра. Но так называемая городская среда молчит, город просто отдали на откуп нескольким кланам, которые воевали в свое удовольствие. — Ха! Нашли виноватого! Насколько я понимаю, практически ни у кого из этих людей нет инструментов влияния на выработку политических решений. Новая городская среда только формируется, создается пространство публичной дискуссии, возможность независимых оценок. Когда тот же формат публичных слушаний перестанет быть декорацией, а станет реальным совещанием, можно будет говорить о влиянии новых героев. — Я оцениваю победу Ройзмана положительно. Те, кто не верил в выборы, в них поверил. С точки зрения того, что думали, что власть в любом случае победит, и не приходили, а в следующий раз придут... — Соглашусь, да. Гражданское сознание пробуждает, некий раздражитель федеральной власти — да, безусловно, все местные элиты вынуждены считаться с этим фактом. Куйвашев утром просыпается, включает новости — там Ройзман, и должен чувствовать неудовлетворенность. — А по экономике, говорят, плохо, что победил Ройзман. У моего знакомого подвисло соглашение с немецким концерном — они взяли паузу посмотреть на ситуацию. — (Улыбается) С точки зрения инвестора, застой и авторитаризм в политике текущей власти, когда все под контролем «Единой России», всегда лучше, чем даже такие ростки гражданского самоуправления. С точки зрения предпринимательского сообщества, произошла десакрализация власти: если раньше власть была богом данная, то сейчас она некое неизбежное зло. Надолго, не надолго — зато задаются определенные правила игры. Лучше эти правила игры соблюдать, чем бессмысленно с ними бороться. — Мы всегда считали себя провинциальными, региональными, а тут раз — и наш мэр герой федеральной повестки и не уходит из нее. Это же испытание для городской среды? — Мне всегда была не близка мысль о провинциальности элит. А сейчас особенно. Да, безусловно, есть Москва, в которой вершится современная российская политика, и периферия. В экономической ситуации эта расстановка меняется, и здесь провинция — это «другая территория». Во многих городах и в Екатеринбурге, в частности, складывается достаточно самостоятельный деловой климат. И, если угодно, формируется другая, хочется, называй «региональная», хочется — «провинциальная», но другая ментальность. Территория страны перестает быть в этом плане монопольно московской. — Какой здесь настрой? — Несмотря на то, что многие говорят, надо валить из страны, несмотря на то, что бытовая критика режима сейчас очень сильна, и в Екатеринбурге, и в Новосибирске, и во многих других регионах расширяется количество людей, которые говорят, что мы хотим здесь жить, и мы хотим здесь работать и развивать бизнес. И это не сопровождается обычными словами, типа «заработать здесь и умереть там», нет, людям нравится жить в этой стране. Так возникает региональная идентичность. Она всегда была у более оседлой части населения, но если мобильная часть населения начинает говорить, что ей нравится здесь жить, то это показатель того, что и эти люди идентифицируют себя с регионом. — Но чем живет эта среда в ежедневном формате? Вы с друзьями, предположим, в пятницу в EverJazz, садясь с виски и сигарой, или с трубкой, вы можете спорить о том же Навальном? — Навального с друзьями меньше обсуждаю, чем с водителями такси. Зачастую они начинают этот разговор, и водители такси в целом позитивнее относятся к Навальному, чем этого можно было ожидать. Повестку дня и, если угодно, наши ожидания сегодня в гораздо большей степени формирует освобождение Михаила Ходорковского. Разговоры о его позиции, равно как и перспективы его общественной деятельности меня и мой круг занимают сейчас гораздо больше. Смешно говорить о границах, о расстояниях и запрещать рассуждать нам о федеральной политике только потому, что мы за полторы тысячи километров от Москвы. Тот же Навальный оказывается близок людям, работающим в мелком предпринимательском сегменте в Екатеринбурге. — Из опыта моих встреч и разговоров, мне кажется, эта реакция внутри регионов на федеральные события самими федералами недооценена. Что многие кремлевские проекты, которые возникают, имеют удивительную реакцию в территориях. — Например, то, что делают с наукой и образованием. Это глобальная катастрофа, и мой запрос на изменение политических правил связан с убеждением, что не должны идиоты на основании своих поверхностных представлений реформировать отечественную науку или образование. Они уничтожают последний островок аристократии России, аристократии духа, ума, если угодно. Это последняя аристократия, которая осталась в России. Подобные решения принимают функционеры, убежденные в значимости своих идей и действий. Я читаю сюжеты на «URA.Ru», посвященные их деятельности: Иван Иваныч поссорился с Иван Денисычем, а еще Марфа Иванна пришла и косо на них посмотрела... Я читаю и думаю, господи, зачем разбираться, что происходит среди них? Это все не имеет никакого смысла, они ничего не решают. Политсовет местной «Единой России». Что они решают? — Еще есть президиум совета регионального отделения... — Это, должно быть, какие-то небожители, от их решения зависит, пойдет завтра дождь или нет? Я смотрю раз в три месяца на эти новости в надежде, что там что-то изменилось — но нет. Это как смотреть «Animal Planet», жизнь насекомых. Еще неизвестно, что интереснее. — На что вы готовы, чтобы защищать в том числе и эту последнюю аристократию? — Я готов честно выполнять свою работу, заниматься своим бизнесом. Но не только — участвовать в публичной дискуссии по важным вопросам, в формировании гражданской культуры вокруг меня, в расширении «своего круга». Для меня, например, очень дорог наш проект «Умная среда» — площадка публичной дискуссии на важные для местного сообщества темы, от воспитания детей до проблем местного самоуправления. Столкновение противоположных точек зрения, разных по идеологии людей, тем не менее готовых к свободному спору, дает свой результат. Мы позволяем людям свободно и непредвзято мыслить, высказывать свое мнение. К тому же это мнение потом отражается в средствах массовой информации. Если Вы говорите о формирующемся круге «отцов города», то дайте им трибуну, не циклитесь исключительно на внутрипартийных интригах. И еще я готов ходить на выборы. Я готов дальше ходить голосовать, пусть пока за меньшинство. Готов принимать участие в публичных акциях. И я не исключаю, что если меня когда-то пригласят работать на оппозиционные силы, то я соглашусь. — Я вот общаюсь с федералами и понимаю, что они не видят вас, у них какая-то эйфория от того, что пиковый проблемный период пройден, выборы 2013-го года считаются идеальными, отстроенная политическая система считается совершенной и позволяющей спокойно готовиться к 16, 18 году... — Это соответствует восприятию действительности со стороны власти. Но лично я уверен, что не может быть идеальной политическая система, позволяющая сохранить власть, но не отвечающая на самые существенные вопросы. Для чего она существует? В чем ценностная подоплека этой власти? — Мы дали вам лучшие, самые сытые годы за всю историю существования государства. Никогда жители страны не жили так хорошо, как в эти, ну теперь уже 14 лет. — Измерять благополучие страны колбасой, как в недавние советские годы? Так нельзя. К тому же... «Мы дарим вам самые счастливые и сытые годы» — эй, вы в своем уме? Давайте спросим простых людей, что, это правда? — Почему не правда, в чем несоответствие? — Даже если не касаться реального материального благополучия большей части населения страны. На что расходуются бюджетные деньги, на какие стратегические направления развития? Ракеты падают, на науку и РАН не хватает, даже на РИА Новости денег стало мало — пришлось реформировать в «Россию сегодня». — А на Олимпиаду, на инфраструктурные проекты... — На какие инфраструктурные проекты? Кроме дорог в Тюмени я что-то хороших инфраструктурных проектов не припомню... — 10 млрд на выставочник в Екатеринбурге, например. — Лучше бы тогда на колбасу, чтобы раздавали ее бесплатно. Это же бред! То 7 млрд. — огонь пронести, то 10 млрд. — построить павильон на болоте. И это мы называем инфраструктурными проектами... Это иллюзия, сказка, в которую никто не верит. Если люди, «окормляющие» нас властью считают, что у них идеальная властная система, то они, вероятно, и счастливы. А вот все, кто за пределами этой системы, они не счастливы, потому что они не получают ответа на существенные жизненные вопросы. Они не получают ответов о перспективах образования для своих детей. Они не получают ответа о стабильности своей работы или своего дела. Они не получают ответа, есть ли вообще у этой страны какая-то стратегия, горизонт развития. К чему мы все идем? Зато мы научились блистательно отвлекать внимание от этих существенных вопросов пустой болтовней, сплетнями, ложной повесткой дня. Но если не давать ответа на эти вопросы, а исключительно рассказывать о том, что Пугачева наконец-то смогла обзавестись детьми, нарастает неудовлетворенность, фрустрация. Они будут требовать какого-то выплеска. Я хочу сказать, что невозможно исключительно через управление повесткой дня поменять общественное мнение или затоптать его. Оно все равно объективно вырастает, и объективно запрос на обновление все равно будет. — Будет усиливаться? — Конечно. Мне кажется, что у них есть представление, что они контролируют региональные элиты. По крайне мере, через систему вот этих прекрасных губернаторов, ранее назначаемых, теперь более или менее подконтрольно избираемых. Ну, если они считают, что через таких губернаторов они контролируют регионы, то я могу сказать, что это хорошая новость для региональных элит. Гуляем, братва!