Недавно созданный в России институт бизнес-омбудсмена еще не сформирован до конца — десять субъектов Федерации вообще не определились с вопросом, нужен он им или нет. Но бизнесмен, либерал и общественник Борис Титов, ставший Уполномоченным при президенте РФ по правам предпринимателей, считает, что первые успехи — по экономической амнистии и вопросу о едином социальном налоге — уже есть. Сейчас он готовится к подведению итогов первого года работы и докладу президенту о состоянии предпринимательства. Какие тезисы в него войдут, на что жалуется бизнес, какова статистика по уголовному преследованию предпринимателей и почему членам ЛДПР нельзя становиться губернаторами — в интервью «URA.Ru». — Борис Юрьевич, в Свердловской области не так давно состоялось назначение бизнес-омбудсмена. Но есть порядка десяти регионов, где эти процессы не завершены. Как вы считаете — почему? Почему элиты не могут определиться, и процессы согласования кандидатур затягиваются? — Надо сказать, что в большинстве регионов все хорошо. В той или иной форме омбудсмены начали работать в 76 регионах Российской Федерации. В 65 уже приняты региональные законы об омбудсменах. Там, где институт не формируется, причины разные. Есть Смоленская область, где руководитель региона — член ЛДПР, который просто не видит необходимости в защите предпринимателей и, видимо, в предпринимателях. Есть регионы, где есть технические споры и организационные трудности. Кстати, и в Свердловской области мы имели проблему взаимодействия исполнительной и законодательной власти поэтому вопросу. Слава богу, она решена. Но есть несколько регионов, где Заксобрание думает, но закон не принимает. Мы можем содействовать, агитировать, убеждать, но повлиять не можем. Очень часто политические убеждения превалируют над здравым смыслом. На первое место ставятся вопросы бюджета и финансирования уполномоченного при том, что сумма эта, в масштабах даже регионального бюджета, незначительна. Но — публичная позиция: «Мы экономим на всем», чтобы понравиться избирателям. Да, мы бюджетная организация, но хорошо окупаемая. Не прямо, а косвенно мы приносим большой доход бюджетам региона: когда бизнес чувствует себя уверенней, налогооблагаемая база растет. Кроме того, именно мы были инициаторами проведения экономической амнистии. Президент согласился ее проводить, и это принесло в бюджет по возмещению ущерба 15 млрд рублей. Это больше, чем собирает с бизнеса Федеральная служба судебных приставов за год. А здесь, когда дали возможность добровольно погасить ущерб и получить амнистирование по статьям, по которым были обвинены предприниматели, в бюджет пошло в пять раз больше, чем можно было бы собрать принудительно. — Вы сказали о том, что процедуру выбора представителя общественной группы, бизнес-сообщества часто смешивают с политикой, возникают амбиции конкретных лиц, политические споры. Вы сталкивались с тем, что ФПГ пытаются продвинуть свою креатуру, чтобы получить дополнительный инструмент политического влияния? — Слава богу, что не сталкивались. У нас прописана процедура назначения, поэтому людям, которые ради корыстных целей хотят проникнуть на эту должность, сделать это сложно. В некоторых регионах — я говорю о Санкт-Петербурге — проходила демократическая процедура. Каждый кандидат выдвигал свою программу в присутствии губернатора, который был на защите всех программ, а потом было голосование. Случайных людей мы не назначаем... — и даже кандидатур случайных не было? —Кандидатур было много (смеется). Но среди тех, кто прошел, таких не было. — Но санкций к тем субъектам, которые работу не выполнили, никаких нет... — Есть, конечно. В самом законе написано, что это право регионов создавать такие институты. Хотя есть и указ президента о необходимости их создания. Действует норма до 1 июля нынешнего года. Те регионы, которые создали этот институт, имеют только позитивный опыт. — К вопросу об опыте. Елена Николаевна Артюх, бизнес-омбудсмен в Свердловской области, вчера напомнила о том, что одной из причин создания института уполномоченных по правам предпринимателей было накопление критической массы жалоб на уголовные преследования. Вы уже достаточно давно работаете в своем новом качестве. Какая статистика существует по подобным обращениям? —На сегодняшний день к нам по всей стране поступило 5 788 обращений, из них 1300 связаны с уголовным преследованием бизнеса. И это, конечно, основная проблема. Эти противоречия должны решаться в гражданско-правовом поле, но переходят в другую плоскость. К сожалению, мы должны признать, что инициаторами этого часто являются предприниматели. И споры с партнерами, контрагентами по поставкам товаров, по имуществу сразу превращаются в уголовные дела. Это очень характерно для банков. Вместо того, чтобы изымать имущество, обеспечение — то есть пользоваться нормальными гражданскими инструментами — они сразу инициируют уголовные дела. Силовые структуры любят банки, они ведутся на это. А потом дела превращаются в реальные приговоры. — А есть территориальная разбивка по субъектам в статистике, которую вы озвучили? То есть, кто в этом плане наиболее неблагополучен? — Мы, конечно, ведем такую статистику. Но я не хотел бы ее озвучивать, потому что это... — ... потому что это необъективно? — Да, она не показательна. Больше всего обращений не там, где больше всего проблем, а там, где хорошо работает омбудсмен. — Вы предлагаете Путину пересмотреть позицию по инициативе о возбуждении уголовных дел по налоговым преступлениям правоохранительными органами самостоятельно, без обращений налоговой инспекции... — Не совсем так. Президент сам инициировал этот вопрос, внеся в Госдуму предложение вернуться к старой схеме возбуждения уголовных дел. Мы сейчас предлагаем ему компромиссный вариант. Изменение юридической процедуры по ст. 128 и ст. 129 нам кажется менее правильным, чем создание в статье 159 УК РФ отдельного состава. Там есть уже мошенничество в кредитной сфере, в предпринимательской, а новый, так называемый седьмой состав (мошенничество в налоговой сфере) нужен вот почему. Статьи 198 и 199 регулируют взаимоотношения между нормальными предпринимателями и налоговой службой.Это взаимоотношения между ФНС и налогоплательщиком, который иногда ошибается, иногда хитрит, но там нет умысла на преступление. Если допущены ошибки — компания пытается возместить ущерб и все решить мирным путем. А есть другая область нарушений, которая связана с незаконным возвратом налогов из бюджета, НДС прежде всего, и уводом средств на фирмы-однодневки. Вот здесь нужно правоохранительным органам право возбуждать уголовные дела без согласия налоговой. — Борис Юрьевич, но разве появление нового состава может поспособствовать выявлению самих преступлений? Формально ничто не мешает правоохранительным органам вскрывать подобные махинации и сейчас. — Сегодня возбуждать уголовные дела можно только по инициативе налоговой службы. Есть мошенники, которых ФНС в глаза не видела и видеть не хочет. Она не смотрит на них, потому что они априори существуют в уголовной среде. Поэтому получается, что преступление есть, но ФНС о нем не знает. Поэтому она не может об этом заявить. Вот почему представители силовых структур пришли к президенту и сказали: посмотрите, это неправильно. Нельзя не признавать, что мошенничество по возврату НДС существует в огромных масштабах. Мы только что столкнулись с этой проблемой по вторичному алюминию. К нам обратилась группа предприятий-производителей, которые банкротятся из-за существования огромного теневого рынка. Первичный алюминий не обкладывается налогом на добавленную стоимость, а вторичный алюминий идет с НДС. Что происходит: все честные предприятия должны заплатить НДС за своего поставщика металлолома. Есть специальные фирмы-однодневки, которые покупают лом без НДС, ничего с ним не делают и перепродают переработчикам уже с налогом. В результате они предъявляют его к возврату. Потом эта фирма, которая один-два раза сработает, исчезает. Объем возврата по этому налогу из бюджета огромен. С этим нужно бороться в интересах самого бизнеса. Чтобы не было нечестной конкуренции со стороны теневых структур. — Вы первого числа планировали закончить работу над докладом президенту. Можете приоткрыть завесу тайны? Каковы основные тезисы? — Мы, в принципе, закончили. Первичный текст есть, но это первая редакция. Мы ее шлифуем, 15 апреля проводим окончательную читку — так называемый «федеральный ситан» (ситуационный анализ), и будем верстать окончательный вариант, который представим в середине мая. Там большой спектр проблем, от очень небольших и специфических, касающихся отдельных секторов экономики, до глобальных. Самое главное, что мы должны признать, что сегодня самая низкая предпринимательская активность за последние годы. Что экономика развивается по пути сырьевой ориентации с опорой на госсектор. В результате в частном, конкурентном секторе, секторе промышленного производства деловая активность резко снизилась. Необходимо менять вектор развития экономики. И в этом мы будем убеждать президента и правительство. — Самый главный вопрос— каким образом менять? — Образы мы тоже будем давать (смеется). Мы считаем, что прежде всего должна быть создана правильная экономическая среда для развития бизнеса. Очень серьезно выросли издержки при том, что риски не снижаются. Резко снизилась доходность, и она не компенсирует риски. Инвестировать в России стало не прибыльно. Мы формируем пакет конкретных предложений. Перед докладом президенту вместе с ВЦИОМ мы провели опрос предпринимателей. И первое, что их беспокоит, налоги. Необходимо менять пропорцию налогов, которые сегодня платят корпорации, и тех налогов, которые платят физические лица, в первую очередь, богатые бизнесмены. Надо снижать налоги на производство и увеличивать налоги на потребление. Вот это главное изменение, которое надо произвести в стране. — Последний вопрос, не могу не спросить. Если институт будет регулярно говорить президенту и правительству нет, занимать жесткую позицию по каким-то конкретным вопросам, которые, например, президентом и инициированы, как это повлияет на вашу работу? Я сейчас не доверие имею в виду. Не опасаетесь, что его уровень лояльности к вам будет другим? — Компромисс хорош и очень важен, когда есть важные задачи, но разные точки зрения. Там, где мы понимаем, что государство должно соблюдать свои интересы — мы пытаемся договориться. Компромисс не говорит о слабости. Мы занимали жесткую позицию по малому бизнесу и вопросу об изменении страховых платежей и пришли к тому, что наша позиция была учтена. Сегодня мы занимаем жесткую позицию по налогу на имущество для предприятий на специальных налоговых режимах: мы категорически против и ни на какие компромиссы идти не можем. В этом смысле мы не очень удобный для власти контрагент. Есть институты, которые работают на улице, — например, оппозиция. У них другие инструменты. Мы работам изнутри, а они — снаружи, облаивая караван.