Прикамье в гуманитарном караване на юго-восток Украины представляли трое человек, Свердловскую область — 15: они отвезли жителям восставшего Юго-Востока продукты, медикаменты и теплые вещи. Причем если екатеринбуржцев благословил на поездку сам митрополит Екатеринбургский и Верхотурский Кирилл, то пермяки напутствия от своей митрополии не дождались. О поддержке и о том, какая премия полагается за отобранные у карателей танки, за что расстреливают совершивших преступление ополченцев, о кадровом голоде в Новороссии и перспективах на мир — в материале «URA.Ru». — Глава пермской митрополии, митрополит Мефодий — сам уроженец Луганщины, закончил Одесскую семинарию. Почему же не благословил? Алексей Чепкасов (на фото — слева на переднем плане, далее А.Ч.), член Пермской краевой организации ветеранов пограничной службы: — У нас — нет ответа. В [Пермской] епархии с нами просто не захотели встречаться, так что на прием к митрополиту мы даже и не попали. А рядовые православные батюшки и, между прочим, Духовное управление мусульман нас поддержали. Зато у екатеринбуржцев все было иначе: их архиерей дал свое благословление. Причины такого разного отношения нам не понятны, но поездка прошла удачно, а это главное. — Какое впечатление произвел Луганск? Сергей Мищенко (на фото — справа от Чепкасова, далее С.М.), член Пермской краевой организации инвалидов войны в Афганистане: — Хоть и считается, что там — перемирие, но бои идут постоянно. Обстрелы — постоянно. Хотя город сам — относительно нетронутый. Некоторые кварталы задеты артиллерийским огнем, но, в основном, город цел. Зато аэропорт фактически снесен с лица земли, просто — разбомблен. И малые города с населением от 50 до 100 тысяч вокруг областного центра — в руинах. А.Ч.: Поселки разбиты. Артиллерия била по инфраструктуре, по производственным объектам, а заодно и по жителям. Жителей там никто не хоронил. Трупы так и лежат под развалинами. Но жизнь берет свое. Функционирует рынок. Частично работают магазины. Процветает натуральный обмен. Впрочем, и банкноты — в ходу. Гривна — очень хорошая, тяжеловесная денежка. Несмотря на неудобный курс «четыре рубля за гривну», купить на нее можно многое. Рубли — также в обороте. Да там рубль и был всегда. Как и доллар, кстати. — Население сильно уменьшилось? А.Ч.: Стали возвращаться беженцы. Как из России, так и с подконтрольных Киеву территорий. Причем паспортный контроль не осуществляется, поэтому есть большая проблема в смысле появления диверсантов. С ними борются, но нужны специалисты. Их везде не хватает. Мне, например, поступило предложение стать инспектором по кадрам погранвойск Новороссии. Требуется пресекать контрабанду, попадание оружия на территорию РФ, задач очень много. Да и муниципальные специалисты очень востребованы — тем более из России. С.М.: Если человек нужен и востребован, ему дадут все: квартиру, питание. — И зарплату? С.М.: Вот с этим — пока проблемы. Впрочем, те, кто возвращаются и начинают работать на местных производствах, таким людям немного платят — на том же Луганском патронном заводе. Но что такое — тысяча гривен? А.Ч.: А защитники Новороссии и этого не получают. Кормежка, скажем, вся — из гуманитарки. Причем приведу пример замечательный. Мы там общались с парнем-танкистом — его можно будет увидеть в фильме «Уральские добровольцы», снятом екатеринбуржцем Александром Турчаниновым, когда лента будет готова. Так вот этот ополченец в России не закончил по семейным обстоятельствам Казанское танковое училище, а в Луганск прибыл добровольцем. И первых же боях уничтожил несколько бронемашин противника, три танка буквально отнял у врага, последний просто угнал с товарищами, — и получил за это бешеный гонорар:... блок сигарет. Сейчас они охотятся, кстати, за «абрамсами» — эти американские танки поступили «карателям» из стран НАТО. Вот ополченцы и хотят взять себе парочку-другую. Вообще, вся бронетехника, что мы там видели, была «отжата» у украинской армии. Да и стрелковое оружие. К слову, считается несколько позорным, если тебе автомат выдали, а не взял сам в бою в качестве трофея. Хотя оружия учтенного и неучтенного — масса. Благодаря этому, кстати, невелика преступность. Так, сухого закона нет, но пьяным ходить и буянить — табу. Выпить в коллективе — можно, в принципе, да только сильно не разойдешься. Все — со стволами, поэтому требуется очень высокая самодисциплина. — Говорили про расстрелы — как высшую меру. А.Ч.: Это — очень крайняя степень. Нужно, чтобы приговоренный к такой казни вообще выбивался из рамок. Зато в ополчении, в отличие от Нацгвардии украинской, не случаются изнасилования и открытый грабеж. Все вооружены, все напряжены, потому насильника просто пристрелят — при одобрении окружающих. — Возможен ли мир на Юго-Востоке? А.Ч.: Раскол между Новороссией и теми, кто на стороне Киева, очень страшный. Война разделила по семьям. К примеру, один ополченец мне признался, что его отец — украинский вертолетчик. Сначала служил по контракту за границей, а когда началась вся заваруха — воссоединиться не смогли, и теперь — по разные стороны линии фронта. А другие семьи — целиком воюют за Новороссию. При этом нужно четко отделять армию Украины и карателей из территориальных батальонов. Простые мобилизованные — дезориентированы совершенно. И общение с ними — идет. Скажем, молоковоз может заехать сначала на блокпосты ЛНР, а затем — на блокпост ВСУ, потом — вернуться. Ополченцы рассказывали, кстати, как — прикола ради — делали для украинской стороны салюты из материалов, найденных на Луганском патронном заводе. То есть какие-то процессы примирительные идут. Но карательные подразделения их стараются блокировать. — То есть с армейцами разговаривать можно? А.Ч.: Опять же — когда как. Нам приводили случай, когда командир подразделения 25-й аэромобильной бригады, блокированной в одном из поселков, вызвал огонь украинской артиллерии на себя, чтобы не сдаваться. Закончил Рязанское военно-воздушное училище, элита. И мы все помним историю, читали военную беллетристику, понимаем, что вызвать огонь на себя — это круто. Но одно дело — сделать это в чистом поле, другое — в густонаселенном пункте, где масса гражданского населения. Это уже — морально другое состояние. — Что ждет Луганщину, Новороссию завтра, зимой? А.Ч.: Там все — с нуля. Поэтому — нужны специалисты. Афганцы — готовы, и пермские, и екатеринбургские, многие из нас работали и работают в ветвях власти, в том числе муниципальной, законодательной и так далее. К примеру, я — координатор патриотической платформы пермского краевого отделения «Единой России». Опыт партийного строительства там тоже нужен. «Единая Россия» — не пойдет, «Единая Украина» — однозначно нет, а «Партия регионов» себя дискредитировала. Они себя повели, как ведут себя некоторые члены ЕР здесь в Перми, допустим. Те — бросили население, электорат, разбежались. В случае чего наши ведь тоже разбегутся все. Я вас уверяю, все, кто сейчас тут звездят у нас, которые не захотели даже участвовать в оказании помощи Донбассу, а половина из них — с Украины. Все разбегутся. И там вся элита разбежалась. Ополченец, замначальника заставы по политработе рассказывал. Он — шахтер, ему три года до пенсии — он воюет. Его бригадир съездил отдохнуть в Малайзию, вернулся, а тут — развал. Так он купил джип, усадил туда семью и уехал в Россию. Отсиживается у нас, пока простые шахтеры воюют. И хотел бы обратить внимание органов полиции и госбезопасности. Нельзя, чтобы вместе с беженцами в нашу страну попадали те, кто грабил население на оккупированных Киевом территориях, кто активно служил в карателях, в Нацгвардии. Эти люди едут в Россию тратить, осваивать и прятать деньги, добытые насилием. И скрываются от возмездия. Такого быть не должно. Тех же, кто там с оружием в руках защищает свою независимость, мы любим. Как братьев. И отправимся к ним с помощью еще не раз.