Интернет — больше не уголок свободы. Блог Навального блокирует Генпрокуратура, у онлайн-издания «Росбалт» отбирают лицензию СМИ, создатель «ВКонтакте» Павел Дуров спешно покидает страну, а Никита Михалков предлагает брать плату за вход в Интернет. Крупные интернет-корпорации — на стороне власти. Почему — объясняет директор по GR холдинга «Рамблер» (куда входят гиганты «Лента.Ру» и «Газета.Ру») Матвей Алексеев. Боится ли Кремль «арабской весны», как России избежать «золотого купола» и почему Никита Михалков хуже Елены Мизулиной — в интервью гуру Интернета. — Матвей, внимание власти к Интернету растет с каждым днем, как снежный ком. Хотя до 2012 года она вообще не реагировала на происходящее в Сети. Какие события на это повлияли? — Лучше говорить не о 2012-м, а о 2008-м. Тогда [член Совфеда и мать Ксении Собчак] Людмила Нарусова инициировала первый глобальный закон об Интернете. На тот момент все плохо разбирались в том, что такое Интернет. Поэтому в лице Российской ассоциации электронных коммуникаций (РАЭК) мы быстро отразили этот удар — исключительно технической терминологией. И законопроект заблокировали. Первый шаг власти по изменению модели регулирования Интернета произошел в 2013 году. Тогда депутат Госдумы Елена Мизулина инициировала закон об удалении порнографии. — Есть мнение, что регулирование Интернета в России предвосхитили события «арабской весны», когда акции протеста собирались через Twitter. — Мизулина внесла закон раньше «арабской весны». Тогда назначили исполнителя за блокировку ресурсов (Роскомнадзор), начали создавать рабочие группы, включать туда «интернетчиков». Ответственный бизнес стал сам приходить к чиновникам и говорить: «Мы готовы помочь. С точки зрения технологий то, что вы делаете, совсем неправильно». — Для меня совершенно непонятно, почему передовики Рунета так откровенно помогают урезать свободы Сети. — Никто не говорит об урезании или ограничении прав и свобод. Регулирование отношений субъектов в Сети — это общемировой тренд. В России, как и в других странах, мало кто понимает, что такое Интернет. Правила дорожного движения появились после того, как изобрели машины. До этого люди не знали, что такое светофоры и превышение скорости. Появился Интернет — появились правила. Если экспертное сообщество не будет вмешиваться в эту работу, будут появляться такие законопроекты, которые предлагает, например, Никита Михалков. [Российский союз правообладателей, возглавляемый режиссером, требует облагать налогом в 25 рублей любого пользователя, который подключается к Интернету]. Никита Сергеевич не задумывается, например, что домашний телефон тоже работает по технологии TCP/IP, и мой дедушка, который не пользуется Интернетом, тоже будет платить 25 рублей непонятно за что. К тому же, в России есть законодательство, которое оберегает от навязанной услуги. — Ассоциация «интернетчиков» консультирует власть уже пять лет. За это время среди депутатов появились люди, которые разбираются в нем? — Был [единоросс] Роберт Шлегель, который лоббировал наши интересы. Но потом он вышел из комитета по информационной политике. Его возглавляет Леонид Левин, его первый заместитель — Вадим Деньгин. Вы можете почитать пост-релизы мероприятий отрасли, эти депутаты активно взаимодействуют с игроками отрасли, участвуют в конференциях и готовы к объективному диалогу. — Есть инициативы помимо предложения Михалкова, с которыми вы не согласны? — Зачем хранить персональные данные россиян на территории страны? Я сам могу распоряжаться собственными персональными данными. Государство мне выдало их, и я несу ответственность за свои карточные номера, пин-коды, паспорт. Большинство россиян даже не задумывается об этом. Они даже не знают, что их данные могут утечь и использоваться хакерами с целью фишинга или сбора денег. Все это направлено на них. При этом мы должны понимать, что доля пользователей, которые заботятся о своей безопасности в сети Интернет, мала. И задача государства — разработать механизмы защиты от злонамеренных атак и преступных действий. Другой вопрос, как эти механизмы будут реализованы. — Интернет воспринимается и как важнейшая площадка свободных политических дискуссий, без фильтров и барьеров. Уральский политтехнолог-оппозиционер Федор Крашенинников в «Ведомостях» рассуждает: выталкивая оппозицию из Интернета различными законами, власть ее радикализует. — Российский закон един, не имеет значения, где ты находишься: онлайн или оффлайн. Достаточно долго Интернет казался для нас безграничным: делай, что хочу. А потом начали вводить правила. Сейчас что-то, оказывается, нельзя. Естественно, возникают вопросы. Но надо акцентировать внимание на том, что из 100% пользователей Интернета возмущаются максимум десять. Все остальные даже не задумываются, что эти законы принимаются. — Но есть страх, что ограничения усугубятся и мы придем к тотальному запрету зарубежного Интернета в России. Есть опыт Китая: там есть свой поисковик, своя социальная сеть. — Я даже больше скажу: опыт Китая в данном случае достаточно показателен. В этой среде создан один из самых выгодных проектов в мире, «Алибаба» [крупнейший сайт онлайн-торговли в мире]. Он вышел на биржу и «порвал» всех. Давайте не забывать об этом. Вроде «золотой купол» и никакого доступа — все равно в Интернет вылезают. И VPN [виртуальная частная сеть, позволяющая подключиться к Интернету поверх официального соединения] есть, и технологии работают. — Любой запрет можно обойти? — Это знает минимальное количество людей. Широким массам это неизвестно. Как правило, все запреты вводятся так, что люди этого не замечают. Раньше выскакивал порнобаннер, а сейчас нет. И что, кто-то от этого страдает? Нет. — Доступность порнографии действительно сегодня обсуждают меньше. — Причем доля этого контента осталась точно такой же, порносайты никуда не делись, но народ их не видит. А раньше, грубо говоря, ты с пяти кликов все равно попадал на порносайт. В Интернете сейчас то, что запрещено для общего доступа, не найти без точного знания, где оно. Ни наркотиков, ни педофилии, ни порнографии. Есть родительский контроль, антивирусы, куча образовательных ресурсов. — Как повсеместное проникновение технологий отразится на повседневной жизни? — Это то, что называется Интернет вещей. Представляешь, мне вдруг чайник скажет: «Особо важные новости за сегодня...». А холодильник — процент роста стоимости гречки в России. Холодильник уже сейчас спокойно заказывает еду. И онлайн-СМИ — это уже не браузер, а приложение. Это программа в телефоне, интерактив, позволяющий тебе делать что-то быстрее, а что-то игнорировать. Пять лет назад не было 3D в кинотеатрах. 15 лет в Москве преобладало количество черно-белых телевизоров. Произошел огромный скачок технологий. Люди начали по-другому смотреть на информацию. Я не исключаю, что лет через десять мы начнем ее ощущать. Потрогать новость, почему нет? — А не воспримет ли общество «Интернет вещей» как вторжение в личное пространство? Мои друзья в «Фейсбуке» (деятельность запрещена в РФ) массово отказываются от социальных сетей, потому что соцсети отнимают у них много времени. — Это личное дело каждого. Массового исхода я пока не вижу. В любом случае, давайте разделять социальную сеть для бизнеса и для общения с друзьями. От первого невозможно отказаться. Это действительно хороший инструмент для получения информации. — В таком случае, как массовая аудитория воспринимает сегодня Интернет? — Для массовой аудитории Интернет — это «Яндекс» и «ВКонтакте». Людям нужно анекдоты почитать, переписываться, посмотреть картинки. — В таком случае, по вашей логике, остальной Интернет можно закрыть, и большинство этого не заметит. — Интернет изначально создавался для нужд американской армии. Это отказоустойчивая система. Я даже у себя дома могу сделать Интернет, поэтому бояться нечего.