Стабильно первый по версии кремлевских социологов губернатор — Дмитрий Кобылкин — пять лет не был в отпуске. В этом он сам признался в интервью «URA.Ru». Пожалуй, только надвигающиеся новогодние каникулы смогут это исправить, ведь уже в начале следующего года закрутится политическая интрига — в марте у главы Арктического региона закончится срок полномочий. А пока — время подводить итоги уходящего года и в целом периода «правления Кобылкина». Урежут ли гигантские зарплаты чиновников, боится ли Ямал военной угрозы и какие настоящие мужские занятия появились у Дмитрия Кобылкина за время губернаторства — только для читателей «URA.Ru». — Дмитрий Николаевич, вопросов очень много, а времени, мне сказали, довольно мало. — Да вы не переживайте, поговорим. — Хорошо. Конец года совсем близко — что вы для себя, для региона считаете главным его итогом? — Пожалуй, стабильность на территории, что удалось её сохранить. Те факты, что вырос ВРП, что планки, которые мы ставили по вводу объектов, практически на 100% выполнены, то же самое и окружными программами, и нефтегазовым комплексом и его обязательствами. Все социальные льготы сохранены. Это если говорить в общих чертах. — Минусы? Что сделать не удалось? — Всегда хочется большего. Кое-какие проблемы мы перетащили на следующий год. Неожиданной была курсовая разница: попали под нее с авиакомпанией «Ямал» — у нас там лизинговые платежи по технике и оборудованию. По результатам девяти месяцев предполагали, что закончим год с прибылью в 290 млн рублей, а в итоге получили почти 1 млрд убытков. Это для нас очень существенно. Из-за скачка курса валют авиакомпания «Ямал» несет убытки  — Как будете компенсировать, с участием бюджета или нет? — Сама компания уже взяла кредиты у «Запсибкомбанка», но мы ее не бросим в любом случае. Для нас важна социальная составляющая. — Раз уж зашла речь о них, то давайте продолжим. У вас недавно была большая пресс-конференция, упоминали о компании «Lufthansa», как о возможном покупателе части акций «Ямала»... — Была такая перспектива. Речь шла о том, что если мы будем выводить компанию на IPO, то не исключался вариант, что иностранные компании захотят прибрести часть акций. На сегодняшний день, думаю, не совсем актуально смотреть в эту сторону, больше надо думать о том, как развивать её независимо от иностранных инвесторов. — Валютный кризис, который мы сейчас наблюдаем в России, как может сказаться на регионе? Про авиакомпанию «Ямал» понятно, а в плане ТЭКа, нефтегазовых проектов? — Я пока не вижу каких-либо особых изменений. 22 декабря (интервью записано 19 числа - прим.ред.) мы будем вводить вторую очередь Бованенково, по «Ямал СПГ» стройка идет теми же темпами. Будем встречаться с Леонидом Михельсоном (председатель правления ОАО «НОВАТЭК» — прим.ред.), немного скорректируем наши планы, но не думаю, что там может что-то измениться. Также будет обсуждаться новое соглашение с «НОВАТЭКом» на следующий год. Параметры его не меняются, все сохранено, и я не вижу особых каких-то провалов. На Сабетте сейчас работает шесть с лишним тысяч человек, аэропорт вводится по графику, остальные объекты в стадии строительства. Губернатор признается: он и сам устал возглавлять всевозможные рейтинги  — О судьбе заявки «НОВАТЭКа» по «Ямал СПГ» в Фонд национального благосостояния вы не в курсе? Они запрашивали 150 млрд рублей, насколько помню, на проект. — Пока нет, честно говоря. Тоже читаю об этом в СМИ, знаю, что премьер и президент обещали не бросить проект и поддержат его, если будут какие-либо трудности, связанные с финансовой нестабильностью. Порт государственный, с вложениями государства, и провала по нему быть не может, потому что точка невозврата уже пройдена. — Есть мнение, что Сабетта будет конкурировать с Мурманском за статус ключевого порта Северного морского пути. — Это здоровая конкуренция, она должна быть как среди любых предприятий, так и среди портов. Но потоки там разные, направления и составы грузов разные. Мы у друг друга не забираем грузы, во всяком случае. Так что явления не взаимоисключающие. Северные морские порты — Тикси, Дудинка, Сабетта, Архангельск, Мурманск и другие — будут наращивать нагрузку на Севморпути в части увеличения своего тоннажа. Тем самым, он будет меньше застывать, так скажем. Лед будет «горячее», как я это называю. Если он станет в итоге не ледяным, а «теплым», то тогда он будет открыт для транзита грузов между Европой и Азией. А это на 16 дней короче, с минимальными затратами. К этому мы сегодня идем. — Это какого года перспектива? — Мурманск уже сейчас расширяется, если не ошибаюсь, то до 30 млн тонн. Сабетта по планам —17 млн тонн, расширение запланировано в будущем до 30 млн с перспективой до 70 млн, но это уже в 2030-2035 годах. В общем-то все порты сегодня понемногу расширяют свою деятельность. Потому что все наши основные запасы — нефтегазовое сырье, металлы, зерно, продукция перерабатывающий промышленности, — все это находится в зоне, скажем так, короткого плеча. Вам не нужно тащить металл, который вы планируете отгрузить, скажем, в Катар или ОАЭ, от Урала до Владивостока и делать круг по Тихому океану. Достаточно будет выйти наверх через короткое плечо. Ещё пример: я как гражданин РФ, живущим, допустим, в Екатеринбурге, хочу приобрести себе «Тойоту» в Японии, а не где-либо ещё. Пять минут — открываю Интернет, нахожу машину, смотрю, где находится, делаю платеж. И когда она мне придет — это уже зависит от порта: будет это полгода, месяц или неделя. — Нет ли опасений, что строительство Сабетты может сказаться на экологии?  — Вы же сами понимаете, что такое строительство подобных сооружений. Помню, давно, когда ещё работал в «Пуртнефтегазгеологии», мы строили базу отдыха в Туапсинском районе. И нужно было сделать один волнорез, там как раз проходила миграция малька. База уже была готова, а волнорез мы все еще строили — экспертиза постоянно возвращала проект, в том числе из-за того, что нужно было делать проемы для миграции малька, чтобы не нарушить баланс. Но в Сабетте мы практически не строим таких глобальных сооружений именно в воде. Есть две, скажем так, «клюшки», которые будут сдерживать лед, иначе он может снести инфраструктуру. Нереста рыбы в этом районе нет. Так что я не думаю, что произойдет что-то глобальное, тем более что институты очень внимательно за этим следят. В Арктике несколько промышленных объектов, все они повлияют на экологию, но иначе развиваться не получится  — Уверен, что проект проработан со всех сторон, я удивился, что вообще поднимается этот вопрос... — Давайте просто посмотрим по миру. Вот, например, горнообогатительный комбинат, который все равно что-то выбрасывает в воздух, какие бы фильтры вы на него ни ставили — что, отказываться от него? Не будет рабочих мест. Всегда одни говорят, что будет нарушена экология, а другие отвечают, что сделают все, чтобы этого не случилось. Это вечная проблема и вечная борьба. При этом глобально на планете срок жизни постоянно растет. Но если все вокруг становится только хуже — вода, воздух и так далее, — то почему мы живем дольше? Когда я родился, население мира было примерно 3 млрд людей, сейчас — уже больше 7 млрд. Всем им нужны рабочие места. — Каковы стратегические планы властей по Арктике? Сейчас это одна из ключевых тем в повестке федерации. — Да мы не выдумываем здесь ничего лишнего, мы просто идем вслед за бизнесом. У нас нет амбиций становиться неким центром Арктики, фактически мы движемся по уже пройденному компаниями пути. Уникальное Бованенковское месторождение было начато ещё при СССР, к нему подступались трижды. Но для его освоения требовалась железная дорога. И «Газпром» уже в новом тысячелетии смог осуществить этот проект. Мы закрепились в арктической зоне. В 170 км по правую руку оттуда строится Сабетта. Поэтому нам проще: мы не собираемся, грубо говоря, стучать в бубен и говорить, что сейчас наш шаман затащит сюда нефтегазовый комплекс. Он уже давно здесь, он видит здесь бизнес, а мы идем следом. Вот и все. Нам просто миссия такая выпала. — Понятно. А вот шельфовые проекты — у нас сейчас кризис, санкции, сами мы те же платформы шельфовые строить не умеем... — Научимся. — Не выйдет такого, что пока мы учимся, мы просто упустим эту возможность — работать в Арктике? Претендентов на нее очень много. — Мне трудно это представить, хотя мир сейчас и меняется. Я вам одно могу сказать — добровольно этого не произойдет, это может случиться только путем вооруженного конфликта. Россия для всех — это медведь, все это знают. Ну пока дергали медведя за морду, за шкуру, ну подошли близко. Хотят его ударить чем-то? Ну ударят, но, по-моему, итог очевиден. Хотят попробовать — пусть попробуют. Много раз такое уже было, и, на самом деле, история никого ничему не научила. Губернатор не стал комментировать кадровые перестановки - для решения таких вопросов есть заместители  — С Новоуренгойским газохимическим комплексом все в порядке, не срывается? — В плане он стоит на 2016 год, в принципе, инвестиции определены, большая часть работ выполнена. Ямал без него не умирает, это бизнес-проект, там ни одной копейки ямальских денег нет. Мы им не помогаем финансово, только с точки зрения обеспечения безопасности и экологии. Но нет  такого, чтобы из-за него мы потеряли что-то глобально. Они сегодня строят, они видят, что могут это сделать, если им понадобится помощь государства, как тому же порту Сабетта, то они, наверное, обратятся к государству. Сначала к нам, а потом в федеральный центр. Если мы увидим, что это нужно для нас, что это налоги и дополнительные рабочие места, то президент примет решение поддержать. Всех пугает сегодня — а не произойдет ли перенос сроков? Да может и произойдет. Ну, не будет введена «Сила Сибири» или ещё какой глобальный проект. Но, подумайте, если туда не будут направлены эти деньги, то они пойдут на другое направление. На сельское хозяйство, на промышленность. Я не вижу каких-то особых проблем в этом. Наверное, если в сложившейся ситуации это будет менее актуально, то президент примет решение эти средства перенаправить. Положимся на него. — Ещё интересны последние данные по обустройству Харасавейского месторождения, сейчас на каком этапе? — Обустраивается запланированными темпами, ничего пока не меняется. Срок ввода в эксплуатацию точно не назову сейчас. — Есть два вопроса по бюджету. Месяц назад Альбина Свинцова говорила, что правительство прорабатывает стрессовые варианты бюджета — под 80 и 60 долларов за баррель нефти. А какие условия могут сказаться на казне региона и как? Цена нефти, цена доллара? — Мы не привязываемся к цене на нефть в формировании своего бюджета, мы привязываемся к поступлению налогов от нефтегазового комплекса, от других компаний. У нас есть прогнозный план налогоплательщиков, которые они нам предоставляют. Как только он начинает меняться, мы начинаем пересматривать наш бюджет, программы и так далее. Пока он не меняется. Кобылкин готов пойти на второй срок — Звучала информация, что запланированы возвраты по налогу на прибыль от «Газпрома» на 6 млрд рублей и от других компаний ещё на 13 млрд. В регионе весь налог на прибыль на следующий год около 30 млрд рублей. Что с этими деньгами? — Это деньги, которых Ямалу будет не хватать, я это сразу говорю. Это средства, которые не касаются социальных выплат, реформ ЖКХ, всех больных точек для любого субъекта РФ, не только Ямала. Исполнения указов президента от 6 мая 2012 года это тоже не касается. Касается бюджета развития: строительства дорог, жилых домов и так далее. На сегодня у нас есть определенные наработки в части открытия кредитных линий, мы можем это делать, у нас неплохой рейтинг. Есть определенные шаги, которые мы никогда не использовали - облигационные займы не выпускали. Югра выпустила. Играть ценными бумагами на рынке мы можем, но пока до этого не дошли. Сейчас у меня будет встреча с нефтегазовым комплексом, и я эти 19 млрд в случае нехватки буду раскидывать на них. Думаю, что мы сможем компенсировать, не будет выпадающих доходов. — А вообще по 2015 году какие-то шаги по экономии запланированы дополнительные? Не думали ли вы о сокращении зарплат госслужащих, депутатов? — Шаги по экономии запланированы ещё пять лет назад, и мы системно ей занимаемся. Это снижение числа служащих госаппарата, выход из акционерных обществ — было 25, осталось 19, — инвентаризация имущества по максимуму и извлечение из него налогов. Но снижение заработных плат чиновникам... Мне все время говорят, что у нас самые высокие зарплаты, плюс президент на пресс-конференции сказал, что в 26 раз разница в доходах между субъектами. Я понимаю, что это проблема. Но я пять лет назад пришел уже на готовую базу. Где бы я ни работал, всегда говорил, что отнимать у человека — хуже нет. Отнимать зарплату нехорошо — она уже были ими заработана. Если бы стало меньше работы, то было бы понятно. Работы меньше не становится. Нас все время нагружают новыми поручениями, у нас становится больше и бумажной волокиты, и ответственности перед народом. Пока не вижу в этом смысла. — Само по себе это сравнение — 26 раз... Это вполне можно понять: здесь новый фронтир, здесь сумасшедшие температуры и условия жизни кардинально отличаются. — Я не хотел бы об этом говорить, потому что жаловаться на условия жизни, наверное, было бы неправильно. Не нравится — езжай, где комфортно. Но я сам вырос на Кавказе и знаю, что такое жить в райских условиях, когда у тебя под боком плодоносит любое дерево, и что такое жить и выживать в вечной мерзлоте. Ну, и между прочим, чиновники — это те же молодые парни и девушки, семьи и их дети. У нас к чиновникам как к монстрам относятся, сегодня их только ленивый не бил — но это ведь тоже люди. Со своими судьбами, госнаградами за работу. Я бы вот так не резал с ходу по ним. Губернатора Ставрополья Владимира Владимирова, своего бывшего заместителя, Дмитрий Кобылкин называет близким другом  — Так уж у нас сложилось, что население воспринимает чиновничий класс как врага и оппонента. — Просто людям всегда нужен враг. Когда он есть — все нормально. В себе-то мы его никогда не увидим. — По майским указам Путина нормально все идет? — Хорошо исполняются, да. — Буквально вчера пришло письмо от врача. Пишет, что у него запрплата ровно вдвое меньше заявленной в среднем по отрасли. А это 94 тысячи рублей, насколько помню. — 94 тысячи — это средняя температура по больнице. Есть люди, которые получают меньше. У разных категорий, естественно, разные зарплаты. Давайте для понимания просто расскажу. Я недавно в Ноябрьск пригласил молодого парня, хирурга. Он работал в Тюмени, я боюсь даже сказать, сколько он операций он проводил в день. Здесь у него те же объёмы за месяц. Но зарплаты здесь гораздо выше, чем он получал в Тюмени. Так где тогда справедливость? Он реально работает здесь намного меньше, а получает намного больше. Конечно, он приехал сюда за рублем. Всегда на север заманивали рублем. Еще Столыпин реформы по этому направлению проводил. Насильно у нас сюда зеков переселяли. И вы сами знаете, какая память сейчас об этом. Просто, наверное, у Сталина не было столько денег, чтобы такие зарплаты платить, пошли по другому пути. У меня вот здесь есть поселок Пельваш, там был глава... такой мужик, как я их называю кержак, старовер, то есть. Хозяйственный, хороший мужик. Начал с ним разговаривать, он рассказывает: знаете, я же столыпинский. С реформы Столыпина, тогда-то переселили и родился здесь уже. Столько лет прошло, а люди помнят все ещё. Путин правильно сказал — обживать надо Арктику. Не говорить об этом, а обживать. — Ну а закончатся здесь нефть и газ, что останется после? — Знаете, я эти рассказы и легенды слышу очень давно. У нас ещё в 80-х годах Надым должен был умереть, все должны были про него забыть. — То есть имеется принципиальная позиция делать из Ямала регион-дом? — Мы не собираемся увеличивать численность людей. Такая задача не стоит. Не стоит задача по созданию новых городов в Заполярье: ни Сабетта, ни Бованенково никогда не будут новыми городами. Это вахтовые жилищные комплексы. Какие они есть сейчас, такие и будут. И мы сделаем все, чтобы этих городов там не было. Потому что лететь из Ноябрьска в Сабетту - это уже почти то же самое, что лететь из Ноябрьска до Якутии, расстояния огромные. Но если дети здесь рождаются — мы по демографии в пятерке по РФ — и потом хотят сюда вернуться...  — Вот заговорили про «летать». Есть целый блок вопросов про аэропорты, первым делом про Новый Уренгой — ему планируется придать статус международного. Зачем это нужно? — Я считаю, что мы не должны летать через Москву. Факт придания Новому Уренгою статуса международного не говорит о том, что у нас будут работать здесь международные специалисты. Это всего лишь маленький терминал, где есть возможность посадить пограничника, он будет проверять паспорта и ставить штампы. В плане нагрузки - это увеличение штата человек на 20. — А новый комплекс в Салехарде, с ним что? Там какие-то вопросы с землей? — Мы хотели его расширить, опять же с точки зрения международного. Там не стоят вопросы с землей, у нас вопросы с деньгами. Он нужен нам, важен, но не жизненно необходим. Когда руки у меня дойдут, может, когда денег больше станет, баррель поднимется, налогов больше — тогда можно будет заниматься этим проектом. Пока он стадию коммерческого не перешел, то есть не через ГЧП реализуется. Дмитрий Кобылкин вспомнил: еще несколько лет назад стоял вопрос о том, чтобы главным перевозчиком на Ямале был "Ютэйр"  — Была речь про ноябрьский аэропорт, принадлежащий «ЮТэйру». А округ готов в него вложиться, выкупить часть? — Вкладываться в чужой аэропорт я не могу. О желании продать его я слышал, но от самого Андрея Мартиросова (генеральный директор ОАО «ЮТэйр» — ред.) — нет. — Но если представить ситуацию гипотетическую, что вам поступит такое предложение? — Все будет зависеть от стоимости. Если это будет 5 млрд рублей, например, то я его покупать не буду. Мне легче за эти деньги еще один рядом построить. — Год назад была речь о том, что «Lufthansa» будет разрабатывать стратегию развития аэропортов на Ямале, а сейчас там совсем другие люди... — Да, их специалисты дали нам определенный толчок. Мы посмотрели, прикинули, и хабом сделали тюменский аэропорт. Для нас Рощино - это все-таки более принципиальный аэропорт, потому что из-за сильных морозов на Ямале обслуживать импортную технику сложнее. И база основная у авиакомпании «Ямал» именно Рощино. — А если не секрет, то сколько сейчас в Рощино вложено? — В общей сложности планировали вложить 4 млрд рублей, но сейчас, думаю, не больше 2 млрд. Вкладываем пропорционально вместе с Тюменской областью. — Звучало такое мнение, что лучше субсидировать аэропорты, а не перевозчика АТК «Ямал», якобы тогда сюда смогут зайти и другие авиакомпании. Это реально? — Скажите, во что я должен вкладывать деньги тут? Давайте я вам раскрою себестоимость работы аэропорта. Состоит он из здания, это наше, окружное имущество — они по нему платят налог на имущество; из фонда зарплаты; топливозаправщиков и обслуживающей техники вместе с персоналом, которые оказывают услуги; это само топливо, которое приобретается. Что я должен субсидировать? Я субсидирую стоимость билета для пассажира, эта субсидия адресная. Как я буду субсидировать зарплату работнику аэропорта? Я объясню, почему салехардский аэропорт дорогой — потому что я его не дотирую. Если я начну искать варианты дотаций, то мне легче разогнать половину персонала и отдать его в коммерческие руки, это будет лучше. Но я пока не вижу коммерсанта, который пришел бы и сказал: отдайте мне его в руки, я сделаю из него конфетку. Или вы думаете, что мне не хотелось бы, чтобы сюда летал «Аэрофлот» или «Lufthansa»? Я просто держу его безубыточность, чтобы он окупал себя в ноль. Для этого там все выстроено. Если будет дешевле, то прибыли там никогда не будет. Не нужен Ямал ни одной авиакомпании. Кто будет говорить — не верьте. Я очень уважаю Андрея Мартиросова, у нас был с ним разговор в 2010 году, говорили о субсидиях. Мы же тогда не собирались поддерживать авиакомпанию «Ямал», собирались поставить на ней крест и отдать территорию «ЮТэйру». Но я спросил, и благодарен за честный ответ. Я спросил: если что-то вдруг не так и я не смогу платить субсидию, то будешь ли ты летать? Он ответил: я буду летать тогда, когда это будет выгодно нам. Я себе и представил: произойди что, кризис опять же. Я же пришел в 2010 году после кризиса, и сейчас заканчивается срок — опять кризис начинается. Вот я за пять лет успел немного сделать и посозидать на территории. — Я помню, вы называли сохранение «Ямала» своим главным достижением. — Да, это одно из главных достижений, я считаю. Вот мы с вами могли сейчас бы и не встретиться, если бы был «ЮТэйр» вместо них. У них сейчас определенные финансовые проблемы, и я им, к сожалению, не могу помочь. — Теперь мосты. Расскажите подробнее про мост через Обь. Проходила информация, что средства в федеральном бюджете на него могут быть заложены на 2015 год, это так? — Они заложены на 2017 год, на 15-й они никогда не закладывались. Сначала заложили на 2013-й, потом перенесли на 2017-й. На 2015 год никаких денег нет. Но у меня есть инвестор, который готов при гарантии того, что в федеральной целевой программе будут на 2017 год заложены деньги на мост Обь — будет ли это указ президента или правительства, где будет прописано, что ему эти деньги вернут, — в 2015 году этот мост начать строить. Мы работаем над этой гарантией. Такая же была по порту Сабетта, Путин написал, что «порту Сабетта быть». Вот когда будет «Обскому мосту быть», то эти деньги никто никуда не уберет. Если этой бумаги не будет, то инвестору нет смысла вкладываться. Я со своей стороны сделал все, жду, когда правительство РФ выпустит определенный документ. Я вообще считаю, что нам в нынешней ситуации нужно вкладываться в рублевые проекты. Стоимость там не изменилась. Щебень российский, железная дорога российского производства, шпалы, локомотивы, подвижной состав — все российское, производства Уралвагонзавода. — Стоимость? — 300 млрд. Считаете, это много? Знаете, сколько было инвестировано в Ямал за время моего здесь пребывания? 4 триллиона. И это не предел. До 2025 года это меньше трети. — Теперь мост через Надым. Сколько нужно на завершение, и действительно ли через эмиссию «Корпорации развития» будут идти 6 млрд на него? — Мы этот момент прописали, в любом случае мост надо заканчивать. Других денег на его окончание нет. Пока движемся. Если захочет Тюмень или ХМАО выкупить часть, то это будет. Если нет, то мне в любом случае автомобильная дорога нужна. Я строю автомобильную дорогу «Надым — Салехард», мне нужен сквозной автомобильный проезд. Железная дорога к мосту привязана, но основное полотно под нее уже сделали, само сооружение мы можем и остановить. Главное — автомобильная дорога. Дмитрий Кобылкин: инвестору нужны гарантии от Путина, что деньги на мост через Обь точно будут выделены из бюджета в 2017 году  — А федеральный центр там не участвует? Стоимость проекта? — Нет, Ямалу мало кто помогает. Стоимость проекта вместе с мостом и дорогой, я думаю, около 60 млрд. — Вкратце упоминали про приватизацию, хотелось бы вернуться. Почему отказались от продажи «Ямалавтодора»? — Да, выставляли его на приватизацию, но как-то у нас не пошло. Понимаете, нам нужен бизнес, если он готов в этом участвовать, то мы его отдаем — может быть 49%, может, контрольный пакет. Зависит от того, кто эти бизнесмены. Потерять компанию я не могу, это рабочие места, а я безработицу в регионе формировать не хочу. Компания рабочая, объемы у нее есть. Она живет. Мы, чиновники, самые неэффективные собственники, нам быть собственниками нельзя, это непрофильные активы, на которых всегда зреет коррупция. — Вопрос по «Ямалгосснабу» — как его выводят из кризиса? Вообще, у него была тяжелая хозяйственная деятельность. С 2010 года мы практически все время выводили его из кризиса, на сегодня ситуация поменялась. Мы и руководителя поменяли. Ликвидировать теоретически ее возможно, но практически... Когда-то было время, когда досрочным завозом занимались отдельно каждый район и муниципалитет. Это очень рискованно, я бы сказал. Сейчас я хотя бы могу проследить, а в таком случае нет. К тому же крупные поставщики топлива не будут с муниципалами разговаривать, они поставят их в хвост. А когда я с огромным количеством топлива выхожу на поставщика, на ту же «Газпром нефть», то мне легче договориться. Топливо я завезу гарантированно, а для нас это жизнь. Это такой сегмент, где шутить нельзя. — А как так вышло, что такое предприятие погрязло в уголовных делах? — Потому что это люди. Везде, где есть люди, такие факты могут иметь место. Чиновники — такие же люди, из того же теста. Нет у нас института изготовления чиновников, как в других странах, нет фильтра. Может быть, был бы у нас закон, что, если чиновник проворовался, то все, ни он, никто из его детей во власти работать уже не может. Есть такие государства, где за это очень жестко наказывают, вплоть до смертной казни. Не думаю, что это для нас: дороже жизни человека ничего нет. Но, может быть, ужесточить законодательство стоило. — Есть такое понятие — команда губернатора. Скажите, а команда Дмитрия Кобылкина — они кто? — Это население ЯНАО. Те люди, которые меня понимают, перед которыми я извиняюсь каждый раз, когда к ним приезжаю, прошу поверить и где-то потерпеть. Это основная моя команда. Безусловно, есть близкая команда, которая выполняет все распоряжения и постановления. — Сформирован состав окончательно? — Никогда не будет она сформирована на 100%. Этот процесс не заканчивается. — В текущем году была пара отставок, в департаменте по взаимодействию с федеральными органами власти и юстиции и департаменте науки и инноваций. С чем они связаны? Действительно были вопросы по комплексной системе безопасности к Сергею Крюкову? — Крюков работает у одного из моих заместителей, я стараюсь не лезть в формирование их команд. У каждого есть своя поляна, они формируют состав в соответствии с задачами. Точно так же и другие специалисты. Я даю им самостоятельность, они сами решают. У меня такой принцип маятника: чем ты выше, тем меньше пространства для маневра. Сегодня у меня очень мало людей, которых я могу уволить или поменять лично. Не занимаюсь самодурством, знаете, в таких ситуациях, когда человек на меня косо посмотрел или прошел мимо и руку забыл протянуть. У меня есть команда на вытянутой руке — вот им я голову могу снести, если что-то идет не так в работе. Но не из-за личных отношений. — Ваш бывший первый заместитель Владимиров Владимиров избран губернатором Ставрополья. За его работой следите сейчас? — Да и когда он был здесь, я следил за его работой (смеется). Он мой близкий товарищ, друг, мне не безразлично, как он живет, как семья у него, как дети растут. Чисто по-человечески. Мне приятно, конечно, что наш ямалец, парень, рожденный когда-то на Кавказе, сейчас у себя на родине. Что-то есть у нас такое на Ямале, что и там люди поверили. — Как думаете, почему специалисты с Ямала, которые отправились в Ставрополье на предвыборный период, вернулись на Север? —Многие ехали туда, чтобы помочь, поддержать. Представьте, человек никого в регионе почти не знает. Я больше всего боялся, что подставят. Не переживал, что Володя может попасть в какие-то коммерческие проекты, он небедный  человек, чтоб вы знали. Работал в «ЛУКОЙЛе», в ТНК, в «НОВАТЭКе», забирал я его уже из «Газпрома». Ребята туда поехали, чтобы обеспечить ему почву, чтобы он понимал, что вокруг происходит. Чтобы не затянули и не обманули, тем более регион сложный. Они свою задачу выполнили: часть вернулась, часть решила остаться там. По мнению главы региона, без единого оператора северного завоза не обойтись, хоть он и попал в глубочайший кризис. Речь, конечно, о Ямалгосснабе  — Не так давно у вас появился единый коммунальный оператор, «Ямалкоммунэнерго». Как отрасль поменялась? — Есть плюсы, есть и минусы. Но минусы связаны скорее со старением теплотрасс и коммуникаций, самого комплекса в целом. Плюсы вижу: в собственность, в управление пришел бизнес. Я бы вообще все управление передавал бизнесу, не должны чиновники управлять там, где есть прибыль, финансовые потоки, продажи. Безусловно, за ними надо следить и смотреть. Мне приятно было, что они вложились в коммуникации, в объекты, и главное, не только в крупных городах, но и в маленьких поселках. Газ-Сале тот же в Тазовском районе. У нас же север, надо понимать, у нас теплотрассы местами все еще в оленьи шкуры завернуты. Где еще геологам было утеплитель брать? — С главами муниципалитетов как-то схемы взаимодействия поменялись за этот год? — Я им стал больше доверять и больше отдавать денег. — А нет опасений, что они, например, могут провалить капремонты окружной собственности на местах, вы об этом говорили на пресс-конференции? — Нет, не опасаюсь. Сегодня все главы ответственные. Конечно, все разные, у всех тараканы в голове есть и скелеты в шкафу. Но они не интриганы, я считаю, не занимаются политикой и имиджем своим. Я хотел поставить работяг. Это для меня было важно. — Ко второму сроку готовы? — Я готов приносить пользу России, где бы ни был. Мне всегда нравилось делать добро. А добра с большими деньгами можно сделать больше. — Я сейчас, пока ждал разговора, беседовал с вашей помощницей, сложилось такое впечатление, что вы на работе буквально живете. А свободное время вообще есть? — Есть немного. У меня есть дети.., им меня не хватает, но мне, на мой взгляд, хватает всего. Я люблю свою работу, глубоко в нее погружен, не могу ее оставить. Недавно посмотрел, скопилось почти 300 дней отпуска за пять лет работы. Может быть из-за этого я стал немного уставать. Но ничего, пока здоровье позволяет. Губернатор Дмитрий Кобылкин рассказал, какое занятие увлекло его в последнее время. "Это мир, в котором я живу" — Мне рассказывали, что вы боевыми искусствами увлекаетесь? — Всю свою жизнь. Начинал с бокса, потом карате, а потом уже стал изучать дальше. Увлечений много, это мой мир, в котором я живу. Изучаю сейчас ножевой бой, метание ножей, стрельбой занимаюсь. Нормальные мужские занятия. — Новый год где будете встречать? — Дома, с семьей. Жду гостей. — И под конец — первая-вторая строчка за последние годы различных рейтингов - это стабильно Дмитрий Кобылкин. Как так получилось? Неужели коллеги у вас не работают? — Не знаю, как так вышло, но хочу побыстрее из этого рейтинга выскочить. Очень хочу. Вы знаете... не могу сказать, что друзей стал терять. Но губернаторы-коллеги не очень хорошо смотрят.