Дешевеющая нефть, дорожающий доллар и падающий рубль — «адская тройка» российского кризиса. В такие моменты, россияне — выходцы из СССР привычно смотрят в сторону Кремля, который де-юре отошел от ручного регулирования национальной экономики. Теперь влияние на рынок де-факто оказывает антимонопольное ведомство, на которое возлагается обязанность обеспечить выполнение правил капиталистической игры. Но не только. В разговоре с «URA.Ru» руководитель пермского управления ФАС рассказал об ошибках команды Басаргина, дорожающем бензине, а также о том, где в торговле кроется настоящее зло. Подробности — в материале «URA.Ru» — У меня и у наших читателей есть ощущение, что активность вашего управления в Пермском крае в последнее время идет на спад. Меньше предписаний, громких заявлений... Возможно, чиновники или другие участники рынка меньше стали стали допускать нарушений. А можно сформулировать так: мол, приставка и.о. к вашей должности пока остается, держит вас в тонусе. А потому и громкие дела не возникают... — Ясно. Я ваш вопрос понял. На самом деле приставке и.о. в феврале будет ровно два года. Что это приставка есть, что ее нет, а работу все равно надо делать. Давайте объективно. Это первое. Во-вторых, смотрите: если вы говорите о какой-то скандальности в действиях наших органов власти, то тут может быть стечение обстоятельств, а может быть и еще что-то. Но вы вспомните: когда в период моего назначения неожиданным образом стало появляться очень много инфраструктурных проектов, большое их количество (это мое мнение, и я его до сих пор придерживаюсь) проводилось с нарушениями. И это не зависит от того, есть приставка и.о. или ее нет. Если есть заявление из прокуратуры Пермского края (что вот, есть такой-то проект, реализуемый нашими властями, дайте ему оценку) и мы видим нарушения, то мы ведь не можем сказать: нарушений нет. Сегодня на ситуацию определенным образом влияет подписание соглашения ФАС России с правительством Пермского края. И вы знаете — это объективно — в рамках данного соглашения уровень подготовки проектов по госзаказу в крае действительно повысился. Надо признать, что документация стала гораздо чище, чем была до этого. Это как минимум. И вы знаете, почему-то никто не обращает внимания на дела, которые фиксируются на уровне муниципалитетов, например. А ведь там тоже очень много нарушений. Мы их устанавливаем, выкладываем информацию об этом на сайте. Может быть, каким-то СМИ просто больше интересно наблюдать за действиями краевых властей, а не муниципальных? — Может быть. Масштаб. — Понимаете, масштаб. Вы сами сейчас ответили на мой вопрос. Именно масштаб интересен СМИ, а для нас нет такого: масштаб — не масштаб. Если мы видим признаки нарушения, мы дело возбуждаем. Вот чем, например, отличается аэропорт от небольшого в масштабах России горнолыжного курорта в городе Губаха? А вот понимаете, у нас была рассмотрена жалоба по поводу передачи на 49 лет в концессию этого курорта. И торги по нему мы отменили. Но ведь почему-то никому это было не интересно в СМИ. Нигде об этом ничего не появилось. А нарушения были установлены, и серьезные. Ситуация один в один такая же, как и с аэропортом. И статьи нарушены те же самые. Надо радоваться тому, что правительство Пермского края стало подходить к реализации своих проектов с иной стороны — стало их прорабатывать. В том числе — и с участием ФАС. Ранее выдвинутая часть инициатив до сих пор не реализована из-за того, что до сих пор изучается необходимая документация. Дело в том, что перед объявлением конкурса нам приносят документы, видя в них нарушения. Разумеется, для СМИ было бы лучше, если бы конкурсная документация была бы выложена со всеми нарушениям: «Ай, смотрите-ка, что они сделали!» А так работа по урегулированию идет в нормальном русле, без скандалов, в которые приходилось вмешиваться ФАС России и которые вредили инвестиционной привлекательности самого края. И это хорошо. — Давайте поговорим о ценах. Все видят, что, например, лекарства будут дорожать, и это уже происходит из-за валюты. Как отслеживаются цены на аптечные товары? Есть механизмы торможения цен? — Смотрите. На сегодняшний день вы знаете про жизненно важные лекарственные средства и препараты. Для них потолок устанавливается на уровне государства. Это есть. Все остальное, что пытается сделать ФАС России, — это максимально облегчить доступ потребителей к лекарственным средствам. Это вопросы, связанные с защитой интеллектуальных прав. Понимаете, это вопросы дилерства, дистрибьюторов, когда крупный фармпроизводитель диктует цены и говорит, что вот, я продаю только такому-то и за такую цену. И остальных не допускают. Вопрос про дженерики. Они не могут попасть на рынок. Когда на законодательном уровне этот вопрос будет решен (ФАС России пытается это делать), то будет все гораздо проще. Вы знаете, с чем мы сталкивались, когда рассматривали огромное количество жалоб, когда устанавливали те или иные требования к определенному препарату? Покупатель утверждает: нам нужен именно этот, и с такими-то характеристиками. Иные нам не подходят. Мы дошли до того, что можно сегодня осуществлять поставку по международному непатентованному наименованию. Если у вас оно зарегистрировано, значит, имеет соответствующее удостоверение, и уже ценовая конкуренция увеличилась, и бюджет от этого тоже стал выигрывать. — Это если говорить о том, что происходит в лечебных учреждениях. Вы можете пройти по определенному району и увидеть там огромное количество аптек разных сетей. Они между собой конкурируют? — Безусловно. Даже каждая аптека внутри одной сети. У нас ведь и о недобросовестной конкуренции рассматриваются дела, когда одна аптека использует до степени смешения товарный знак другой аптеки. Почему? Поскольку население привыкло, что в той аптеке низкие цены. И фармацевты стараются, имея такой же товарный знак, привлечь к себе население. То есть мы с вами приходим к какому выводу? Что аптекам невыгодно устанавливать свою наценку с маржей выше рыночной. — На те препараты, которые пользуются спросом... — Разумеется. Поэтому здесь относительно все спокойно. А вопрос в оптовых поставщиках, как они устанавливают цены. Но, как правило, оптовые поставщики — это как раз и есть дилеры фармкомпаний, которые являются эксклюзивными обладателями. Это вопрос, который не решается на нашем территориальном уровне, он не может быть устранен. Это вопрос законодательного регулирования и изменения ситуации именно на уровне правительства России. Здесь мы ничем не можем помочь. Что касается лекарственных препаратов, не относящихся к распространенным, но которые действительно необходимы определенному количеству людей, тут встает наиболее остро вопрос о возможности применения дженериков (наиболее распространенным поисковым запросом в Интернете является поиск дженерика виагры и подобных препаратов — ред.). Это как раз ровно та ситуация, за которую ФАС и борется. Понимаете, когда на кону стоит либо прибыль коммерческого предприятия, которое может получить миллион рублей при себестоимости 10 тысяч, либо жизнь человека. Такой выбор. Вот такая штука. И, к сожалению, здесь мы сами тоже находимся на стыке. Я не хочу никого защищать, и мне кажется, что СМИ тоже не стоит кого-то определенного защищать. Надо всегда рассматривать ситуацию как будто на чаше весов. Есть коммерческое предприятие, которое не было бы успешным, не имело бы штат работников и не обновляло бы свое оборудование, если бы оно не вело себя на этом рынке. Потому что от такого предприятия зависит жизнь многих людей тоже. А если такого производителя не будет, значит, не будет таких прекрасных препаратов. С другой стороны, мы смотрим на больного человека или, еще хуже, на ребенка и видим, как он страдает. В этом случае приходит понимание, что приобрести для него препарат за миллион рублей — это не выход. Тем более, если он таких денег не стоит. И вот этот баланс, мне кажется, никогда не найти. — А роль именно Пермского УФАС в этой сложной ситуации? Ведь понятно, что на региональном уровне проблему не решить... — Роль Пермского УФАС сводится к нескольким аспектам. Первое — это вопросы поставки лекарственных препаратов для нужд бюджета. — ...и контроль закупок? — Разумеется. У нас были и другие дела. Например, дела по недобросовестной конкуренции, связанные со складами, где хранятся лекарственные препараты до того, как они распределяются. Вопрос об аптечных пунктах, где выдаются лекарственные препараты, вопрос, связанный с хранением. Все они отрегулированы — есть правила игры, понятные для всех. Второе — это вопросы с регулированием деятельности локальных монополистов. Вот знаете, эта ситуация, когда аптека в небольшом населенном пункте одна и больше никого нет. Нам говорят: «Не кошмарьте бизнес». Но иногда бизнес сам кошмарит население, пользуясь своим монопольным положением. И это тоже вопрос, про который не стоит забывать. И третье — следить за тем, чтобы не было сговора между аптечными пунктами по тем или иным видам товаров при установлении на них розничных цен. Но при высоком уровне конкуренции между аптеками, я думаю, это вряд ли очень актуальный вопрос. — То есть сейчас в этой сфере проблем не так много? — На сегодняшний день все гораздо спокойнее. — С продуктами питания ситуация? В этой сфере контроль цен идет в режиме нон-стоп, я так понимаю? — Да. Он идет именно в режиме нон-стоп, ежедневный мониторинг однозначно осуществляется. Я не буду вам говорить, что все великолепно, все хорошо, да? Это видно по магазинам. И я еще раз повторюсь, что нельзя на сегодняшний день винить продавцов в том, что идет повышение цен на определенный ряд продуктов. Сегодня сети живут в условиях очень высокой конкуренции. Я даже не буду приводить конкретные примеры. Вы можете на одном и том же небольшом участке найти три магазина разных торговых сетей. По логике им не выгодно повышать наценки, важнее привлекать клиентов и потребителей. И это не только ценовая конкуренция, это уровень обслуживания и еще что-то. Но ценовая конкуренция стоит на первом месте. И тут самая большая проблема на самом деле кроется в оптовых поставщиках. Поскольку производитель — он как открытая книга, там все видно, из чего и как у него складываются затраты. А вот у оптовых поставщиков все гораздо сложнее. Именно поэтому для территориальных органов ФАС поставлена задача в первую очередь следить за оптовыми поставщиками. Чем мы и занимаемся. Сегодня мы выявляли определенное отсутствие желания взаимодействовать с нами у оптовых поставщиков на территории Пермского края. Естественно, были возбуждены административные дела за непредоставление информации. Сейчас у нас проводится крупная и серьезная проверка оптовых поставщиков сахара. — Да, там какая-то цена сумасшедшая. — Есть такое дело. Проверка проводится, определенные результаты есть, но я вам не буду о них сообщать. Я понимаю, что интересно. Повышение цен состоялось, факт имеет место быть... — Но повышение произошло неравномерно. В разных магазинах — от 50 до 90 рублей за килограмм... — Нам нужны не магазины, мы изучаем оптовых поставщиков. А у нас их не так уж и много на территории Пермского края. — У оптовиков такой же разброс? — В том-то и дело, что нет. Есть определенные вопросы к порядку формирования цены по сахару у оптовых поставщиков. — Ну хоть как-нибудь скажите, каким образом они это делают? Зачем — понятно. И можно ли на это как-то повлиять? — Я вам расскажу другое. А выводы делайте сами. Есть у нас статья 11 Закона о защите конкуренции, которая говорит о сговоре субъектов конкурентов. В случае, если установлен сговор об установлении цен, например, между хозяйствующими субъектами — конкурентами, мы можем на них повлиять. Во-первых, выдачей предписания о приведении цен на уровень, существовавший до сговора, плюс штрафные санкции. Серьезные — от 1 до 12% от выручки. — То есть вы готовы применить? — В случае, если такие нарушения выявляются, мы их применяем. — Есть такие нарушения? — Я этого не говорил. Давайте так: информация, по которой проводились проверки, еще анализируется. Они проходили буквально перед самым Новым годом. — Есть версия, что сейчас уборкой снега с городских улиц занимаются те же самые компании, которые ведут и дорожное строительство. И здесь, предполагаю, могут возникать нарушения конкурентной среды — Я тут могу вам сразу пример привести. У нас как раз недавно было рассмотрение дела по аукциону на содержание городских дорог. Мы признали две компании виновными в сговоре при проведении торгов на содержание дорог. А все очень просто: люди торговались с одного IP-адреса. И значит, они согласовывали свои действия и то, кто и как участвует в аукционе — в повышении или понижении. Это те компании, которые, по сути дела, занимаются и дорожным строительством, и содержанием на территории одного из районов. Причем уже достаточно долгое время. Это те лица, которые на данном рынке уже давно и давно сговорились, чтобы и получить эти заказы. Но закон-то говорит, что так нельзя делать! Это ровно та ситуация, когда при наличии конкурентов есть возможность серьезной экономии для бюджета. — Понятно. Но есть еще «бензиновые» дела. Я так понял, что в 2014 году замечено незначительное повышение, и тут объективно понятна ситуация, что это положение на рынке. Если о конкуренции тут говорить не приходится, то есть ли в этой сфере инструменты, чтобы влиять на ситуацию? — Инструменты у антимонопольных органов есть. Вопрос ценообразования, да? Вы знаете, что перед Новым годом, с момента падения рыночной стоимости нефти, у нас было снижение цен на бензин. — Это более или менее поддающийся пониманию процесс. — Да. Но сейчас с учетом налогового маневра, о котором вы слышали, с этим ничего не поделать: повышение цен ожидается. Это однозначно. И это решение, которое принято на уровне правительства РФ, в составе которого находится, в том числе, и ФАС России. И здесь мы с вами ничего не сделаем. Мы должны руководствоваться действующим законодательством. Вопрос образования цены на нефтепродукты сложный и не все знают на него ответ. Я приведу очень простой пример, показывающий, почему вслед за снижением цены на нефть в России не снижаются до серьезного уровня цены на бензин. Давайте объективно говорить о том, как у нас сегодня сложилась ситуация: рубль понизился, доллар вырос. Представьте нефтедобывающее предприятие. Оно должно обслуживать скважины и буровые установки? Должно. Как вы думаете, чье это оборудование? Иностранное. Нефтесервисные компании какое оборудование используют, какие комплектующие? Иностранные. А это входит в стоимость бензина? Входит. Здесь огромное количество факторов. То есть сейчас все говорят, что цена на нефть понизилась. Та же логика применима к импортным автомобилям. — Поэтому автомобильный рынок и стоит сейчас — Вот ситуация. Вы правильно говорите, что рынок стоит, поскольку это не товар первой необходимости — это раз, и, во-вторых, это конкурентный рынок. А бензин — это не конкурентный рынок, это то, что всем надо. И вот наша задача, чтобы в таких условиях монополисты не злоупотребляли, а действовали в рамках закона. В том числе и закона, который на сегодняшний день предусматривает объективное повышение цены на бензин. — То есть тут нет момента сговора? — Вы поймите, у нас тут сговора и быть не может. Но вы знаете, ФАС России несколько месяцев назад возбудило дело о манипулировании ценами на торгах. Несколько крупных компаний нефтеперерабатывающих манипулировали ценами. Чем не сговор? — Это на всей территории России? — Да. И дело рассматривается сейчас. — А это отразится как-то на ценах на бензин в Перми? — Разумеется. «ЛУКойл» тоже стал фигурантом дела. — Вам комфортно в среде, в которой нужно постоянно конфликтовать, наступать на интересы влиятельнейших персон и компаний? — Чувствую ли я себя уверенно? Я должен чувствовать себя уверенно тогда, когда меня и мои действия поддерживает центральный аппарат ФАС России — это раз. И второе, когда решения, которые принимаются пермским управлением ФАС России поддерживаются судами при их оспаривании. Мы принимаем законные решения, уверены в них и в себе. Это самое главное. Я тут вернусь к вашему первому вопросу, потому что они взаимосвязаны. Понимаете, у нас есть много заявлений и обращений, которые тоже носят скандальный и конфликтный характер. Например, если мы, рассматривая заявление, не удовлетворяем его в части возбуждения дела, получается, что мы тоже вступаем с кем-то в конфликт. А заявитель может быть совершенно разный — например, та же прокуратура Пермского края. Но это же не означает, что мы хотим вступить с ними в конфликт. А вот в тех случаях, которые освещаются в СМИ, мы увидели такое нарушение законодательства. И мы должны чувствовать себя уверено, потому что действуем в рамках закона и у нас два варианта действий: отказать в возбуждении дела либо возбудить. — Выбор есть, я понимаю — Да, и он предусмотрен законом. И вот это то слово, которое у нас некоторые не любят, — забюрократизированность. Но на самом деле в определенных условиях бюрократия в хорошем и правильном смысле этого слова не дает право незаконного выбора чиновнику. Понимаете? Оно дает определенный алгоритм действий, как ты должен поступать в той или иной ситуации. Это обеспечивается огромным количеством административных регламентов, которые определяют, как мы должны действовать. Я все вспоминаю свое обучение в школе и в институте. Начинаем с языка Паскаль. Если так, то должен идти туда, а если не так, то идти вот туда. Вот это алгоритм, блок-схема. Почему в административных регламентах сейчас обязаны устанавливать блок-схемы действий? Ведь не просто так до этого дошли. Да, забюрократизировали. Но у чиновника нет другого выхода. — Нет свободы творчества? — Да, но именно это и позволяет нашим заявителям или ответчикам по делам оспаривать наше заявление в суде и говорить, что вот тут он должен был пойти по этой стрелочке, а пошел по другой. И суду все будет понятно.