В России запущена одна из самых масштабных реформ, которая серьезно изменит работу сразу нескольких крупных силовых ведомств и одной ветви власти. Реформирование непосредственно затронет интересы как минимум десяти миллионов жителей России: тех, кто продает наркотики, тех, кто их покупает, и тех, кто их ловит и судит. Если считать вместе с родственниками и близкими наркозависимых, это число можно смело умножать на два, а то и на три. В результате реформы тюрьмы могут опустеть на четверть — это сопоставимо с самой широкой амнистией в новейшей истории России, когда в июне 2000 года места лишения свободы покинули более 200 тысяч человек. Если все заявленные изменения будут реализованы, страна получит «амнистию наоборот» — ежегодно десятки тысяч людей, которые сегодня получают реальные сроки, несоразмерные вине, смогут избежать чересчур сурового наказания. При этом новость о том, что такая реформа запущена, прожила ровно один день, промелькнув в новостях и коротких телевизионных сюжетах, а затем пропала из информационной повестки. Но это объяснимо: в отличие от фундаментального переименования милиции в полицию, подготовка к этой реформе шла очень тихо, почти тайно. А выступление, с которого в случае успеха можно будет начинать отсчет новой эры в российском антинаркотическом праве, прозвучало в двух тысячах километров от Москвы и было оно, скажем прямо, коротким и не очень выразительным. Тем не менее «URA.Ru» заметило эту «неслышную революцию», разобралось и выяснило, что происходит. — почему эта реформа может называться революционной? — что было упущено ее разработчиками? — что ее реализация сможет изменить, а на что не повлияет вообще? — какие наркотики употребляет Россия и какими путями они к нам попадают? — почему количество изъятых полицией наркотиков не превышает 5 % от предполагаемого объема ввезенных? Ответы на эти вопросы — в исследовании «URA.Ru». ВО ВСЕ ТЯЖКИЕ В 2014 году правоохранительные органы зарегистрировали четверть миллиона преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотиков. Три четверти из них (более 190 000) — «тяжкие» и «особо тяжкие». Может создаться впечатление, что наркопреступность — это реки крови между штабелями трупов. Но это, конечно, не так. Три из четырех «наркотических» дел отправляет в категорию «тяжких» постановление правительства № 1002 «Об утверждении значительного, крупного и особо крупного размеров наркотических средств и психотропных веществ...». - Размеры выбраны произвольно, никакого научного обоснования для установления именно таких размеров нет, — убежден правовой аналитик, эксперт по вопросам наркополитики Михаил Голиченко. — И данные размеры не соотносятся с дневными дозами. Россия в подобном подходе далеко не единственная страна. В очень многих странах действует аналогичный подход избрания так называемых пороговых величин. В целом среди этих стран Россия не сильно выделяется, однако в цивилизованных странах за хранение без целей сбыта, как правило, не назначают лишения свободы, а в РФ лишение свободы — основной вид наказания за хранение в крупном размере.   - Это пошло еще со времени работы ПККН, который возглавлял Эдуард Бабаян (Постоянный комитет по контролю наркотиков был российским межведомственным экспертным органом, разрабатывавшим методики криминалистических и экспертных исследоований наркотиков, а также устанавливавшим размеры небольших, крупных и особо крупных размеров. Работал с 1992 (фактически — с 1964) по 2007 год — «URA.Ru»). Размеры «базовых» наркотиков разрабатывал еще этот комитет, — вспоминает начальник управления по борьбе с транснациональной преступностью ФСКН РФ Денис Хлебников. — И по героину, кокаину, марихуане и прочим «старым» наркотикам — это была их инициатива и их разработка. В том, что касается новых наркотических средств, мы работаем, ориентируясь на уже установленные размеры. Например, есть подраздел «синтетические наркотики». Там есть размер крупный и особо крупный. Мы смотрим по аналогии — из какого они разряда, оцениваем структурную формулу и подводим под уже имеющиеся наркотические либо психоактивные вещества. Возможно, во времена СССР человек с граммом героина не мог быть никем, кроме как наркоторговцем. Но с тех пор все кардинально изменилось: сегодня в России сформирован мощный подпольный рынок — с огромным спросом и перекрывающим этот спрос предложением. Простой пример: в соответствии с постановлением правительства, значительной дозой героина считается вес изъятого вещества свыше 0,5 грамма, крупным размером — от 2,5 граммов. При этом на любой из электронных торговых площадок, занимающихся розничной продажей наркотиков, расфасовка героина начинается от 1 грамма. То есть наркоман, покупающий себе пакетик с минимальным весом, уже рискует уголовным преследованием по статье 228 УК ч.1. Но он вряд ли будет покупать себе пакетик с миинимальным весом. — Тут все достаточно непросто, — рассуждает Денис Хлебников. — Я работаю на этом направлении уже 23 года и могу сказать, что тут все зависит от человека. Начинающий героиновый наркоман может один грамм растянуть на неделю. А уже потом, по мере втягивания, он увеличивает дозу. Разгоняются до двух граммов в день, потом до трех, до пяти... А потом начинают смешивать с другими наркотиками, чтобы усилить психоактивный эффект. Итак — для бывалого героинового наркомана суточная доза — это уже крупный размер и «тяжелая» статья. Но те, кто употребляет недавно или впервые решил попробовать, тоже не будут покупать один грамм. Потому что неофиты этого культа, как правило, боятся и не умеют ставить внутривенные уколы, поэтому предпочитают курить или нюхать порошок, причем в компании. Инъекции они осваивают уже потом, когда «гигиеничные» способы становятся слишком дорогими — курение и вдыхание носом требует в пять-семь раз больше вещества, чем укол. То есть и новичок, и наркоман со стажем купят не один грамм, а три или пять (следующие градации фасовки) и, в случае ареста, «влетят» уже на пункт 2 ст. 228, который относится к «крупному размеру». То есть подсудимый отправляется в колонию или тюрьму на срок от 3 до 10 лет, а статистика МВД щелкнет счетами, фиксируя очередное «тяжкое» преступление.   Потребителей амфетаминов, кстати, ждет ничуть не менее суровая кара, чем героинщиков: «крупный» размер в постановлении правительства начинается от 1 грамма, а фасовка на торговых площадках — от 5, редко — от 3 граммов. То есть купить вес, попадающий хотя бы под определение «значительный размер», просто не получится — только «крупный».   Так что странным в этой ситуации кажется не то, как получились 75 % «тяжких и особо тяжких», а откуда взялись оставшиеся 25 %, схваченные со «значительным» весом, который, в случае амфетамина, меньше минимального «чека». Очевидно, именно из-за этого количество осужденных по «наркотическим» статьям 228-234 продолжает расти — при том, что тюремное население России в последние годы сокращается. В 2014 году в исправительных колониях содержалось примерно 550 тысяч человек, из которых 127 тысяч отбывали наказание по ст. 228-234. То есть из-за наркотиков в тюрьме оказался каждый четвертый. Показательная деталь: за 11 лет доступной статистики, количество осужденных по наркостатьям удвоилось, а количество изъятых в учреждениях ФСИН наркотиков при этом выросло втрое.   — Преступность не отражает реального положения вещей, — убежден директор института Наркологического здоровья нации Олег Зыков. — Огромное количество преступлений по формальному признаку не проходят по 228-й. Наркоман украл, дал в кому-то в морду, — статьи будут другие, но причина все равно — наркомания. Те, кто сегодня у нас в тюрьмах — пацаны, которые сели за мелкие дозы. Это чудовищно. Искусственно создается атмосфера наращивания криминального мышления в обществе. Это — люди, которые уже имеют навык употребления. Вся мировая наркополитика говорит, что необходимы службы, которые помогают людям не попасть в тюрьму или не попасть в нее снова. Тем не менее в ФСКН убеждены, что у «оступившегося» правонарушителя, впервые купившего героин, чтобы попробовать, есть все шансы не попасть в тюрьму. — К человеку, который впервые попадает под такое преступление, а именно хранение, закон относится с большими поблажками, — констатирует один из руководителей оперативного департамента ФСКН Дмитрий Буянов. — Не уедет он на 8 лет, вот увидите. Он получит 2 года условно. Конечно, это сильный щелчок по носу, но это еще и фактор, который заставит его серьезно задуматься.   Есть две нормы — обязанность пройти лечение, в случае, если человек признает себя наркозависимым, и отсрочка наказания. Это статьи УК 82.1 и 72.1. Я считаю, что это действенный инструмент для того, чтобы человек, который попал в такую историю по собственной дурости, одумался и в дальнейшем такие поступки не совершил. И в тюрьму он не пойдет, если правильно сделает выводы. Почему еще такое достаточно тяжелое законодательство в области наркотиков? Для того, чтобы другие видели, что за это очень серьезная ответственность, и 10 раз подумали, прежде чем совершить идиотский поступок. Результатом такой практики становится «перекошенная» статистика, которая не дает и не может дать четкого представления о фактической наркоугрозе, о реальном количестве наркоманов, наркоторговцев и наркопроизводителей. Представитель богемной профессии, купивший пять граммов стимуляторов, школьник, решивший попробовать покурить героин в компании таких же, как он, недоумков, и наркоман, купивший себе 20 доз на «криминальные» деньги, пойдут по одной и той же статье — за хранение в крупном размере без цели сбыта. При этом Дмитрий Буянов признает: «Да, статистический перекос имеется». СКОЛЬКО ГРАММОВ В ГРАММЕ? Система учета наркопреступлений несет в себе еще один «сгнивший» элемент: информацией о том, сколько наркотиков поступило в страну и сколько изъято правоохранительными органами, не стоит пользоваться — потому что она целиком и полностью недостоверна. При попытке высчитать это количество на основе имеющихся в открытом доступе данных, цифры очень быстро перестают «биться», а степень допущений делает любые выводы заведомо недостоверными. По официальным данным, которые глава наркоконтроля Виктор Иванов представил 19 февраля 2015 года на заседании Общественного совета при ФСКН, из 8 млн российских наркоманов 1,5 млн употребляют афганский героин. Здесь интересны сразу обе цифры — получается, что с героином «лично знаком» каждый сотый житель России, а наркотики вообще употребляет каждый двадцатый.   «8 млн потребителей — цифра, полученная путем умножения известного количества стоящих на наркологическом учете лиц на некие коэффициенты, — рассказывает Михаил Голиченко. — Но, возможно, эта цифра и соответствует действительности, если речь идет о потребителях всех запрещенных веществ. Точное количество наркопотребителей, включая тех, которые никогда не попадали в сферу внимания правоохранительных органов, рассчитать невозможно в принципе. Однако они регулярно совершают правонарушение, приобретая себе очередную дозу. Это действие попадает под определение „латентной преступности“, а значит, правоохранительные органы обязаны хотя бы примерно представлять себе ее уровень — чтобы, отталкиваясь от него, оценивать эффективность собственной работы. 8 миллионов наркопотребителей — это и есть ориентировочные, „прикидочные“ размеры, рассчитанные исходя из количества изымаемых веществ, смертности в результате употребления наркотиков, общего количества выявленных и поставленных на учет наркоманов и еще нескольких косвенных параметров. Главное уязвимое место такой оценки — это ее приблизительность и огромный „люфт“ — всевозможные погрешности, допущения и отклонения». Вообще-то, информация о предполагаемой латентной наркопреступности должна находиться в свободном доступе — вместе с методикой ее расчета, цифрами, коэффициентами и, в идеале, пояснениями экспертов. Но найти эти данные не удалось, равно как и выяснить причины такой секретности. Правозащитники обвиняют в этом ФСКН, служба кивает на Минздрав, который вообще-то должен заниматься этими вычислениями. Минздрав вообще эту тему обходит — наверное, потому что за укрупнением больниц и сокращением врачей у него просто не остается времени ни на борьбу с наркоманией, ни на аналитику со статистикой по этой унылой и бесперспективной теме. Однако для того, чтобы выделить еще один серьезнейший перекос наркостатистики, достаточно тех данных, которые есть. Допустим, что 1,5 млн потребителей героина — реальная цифра. При средней суточной дозе в 1 грамм (это, если верить экспертам, практически минимум), получается следующий расчет: в год героинщик прокалывает 365 г «грязного» героина — то есть с примесями. Его фактическое количество в «чеках», которые продают дилеры, может составлять всего 5 %. Если перевести это количество в максимально «чистый» продукт (в котором действующего вещества — диацетилморфина — 75% от общего объема), то мы получим примерно 24 грамма в год. Если умножить результат на 1,5 млн потребителей, получится 36 тонн — это минимум, необходимый героиновым наркоманам России, чтобы избежать ломки. Но эту цифру можно смело умножать на два — во-первых, потому что расчет начат с самого минимума, во-вторых, потому что этот минимум взят для «внутривенной» дозы, а есть еще немало тех, кто его курит и нюхает, и у них, как мы помним, доза значительно больше. Ну и, в третьих, предложение наркотика должно заведомо превышать спрос — таковы главный закон этого рынка и ключевое условие его существования. В итоге мы получаем 72 тонны «чистого» героина — что интересно, эта цифра полностью совпадает с оценочным объемом ввозимого в Россию героина по версии Международной комиссии по контролю за наркотиками ООН. Количество изымаемого ФСКН вещества при этом — всего 2 тонны. Причем, если пересчитать эти 2 074 килограмма на «чистый» героин, получится еще меньше. В результате оперировать цифрами статистики изъятий становится затруднительно. Причем достоверность статистики по изъятиям остальных наркотиков содержит тот же самый дефект. С «новой» "синтетикой" родом из Юго-Восточной Азии, которая в последние годы наводнила Россию, все обстоит абсолютно так же. — Если мы возьмем статистику пятилетней давности и видим, что там в стране изымалось 200 кг синтетических наркотиков, то мы понимаем, что изымалось именно 200 кг "синтетики", — рассказывает Дмитрий Буянов. — А если мы берем статистику прошлого года, и видим, что изъято две тонны, то мы понимаем, что не две тонны изъято. Там будут, безусловно, уже и готовые к употреблению продукты, но будет и концентрат, который вы можете умножить на 10, на 15... Самое убойное вещество, которое мы задержали в конце января, оно разводилось 1:45. Что важно, смесь любой концентрации считается наркотиком не только в статистике правоохранительных органов, но и при определении состава преступления. Но если, в случае с полицейскими, это до определенной степени обессмысливает работу аналитиков, то, в случае с досудебным следствием, это ставит знак равенства между наркокурьером с 500 граммами «чистого» 75 % героина и юношей из вполне благополучной семьи, который по своей подростковой дури приобрел три граммма 3 % диацетилморфина, чтобы покурить в компании таких же недорослей.   При том, что если под вещество «подвести общий знаменатель», то либо у подростка окажется 0,36 г «чистого продукта» — то есть административный состав, общественное порицание и крепкий отцовский ремень в качестве высшей меры наказания, — либо у курьера нащелкает 1,25 кг «разбодяженного» до 3 % порошка — то есть «особо крупный размер» и сопутствующие ему 10-15 лет лишения свободы. — Все оценивается в смеси, героин из объема не выделяется и отдельно не считается, — констатирует Денис Хлебников. - Для себя мы, конечно, исследуем, но в общую статистику идет героин с учетом примесей. Был период, когда выделялся амфетамин и считалось именно активное вещество, но сейчас опять ничего не выделяется. "URA.Ru": - Но это же приводит к перекосам в статистике? Кроме того, вот пример с подростком и дилером — это уже противоречие духу закона и принципу справедливости. — Я вас уверяю, у экспертных подразделений из-за этого тоже масса проблем. Есть исследование, которое при задержании проводится обязательно. Оно отвечает на два вопроса — является ли изъятое вещество наркотическим и какова его масса. На них ответить просто, поэтому исследование проводится очень быстро. Для возбуждения уголовного дела этого хватает. А вот экспертизу, которая может вычислить чистоту вещества, следователь может назначить потом, на этапе следствия. Но возникает вопрос — вот мы узнали количество действующего вещества в объеме. Что это изменит? Мы будем переквалифицировать дело? А как, если под это нет процессуального механизма? Зато есть постановление правительства, которое прямо указывает на то, что, в случае смеси, оценивается смесь? Есть и еще один аргумент в пользу Дениса Хлебникова, о котором он не упомянул: государство просто не потянет введение в судебный процесс или досудебное следствие практики высчитывания «чистого вещества». 75 % героин встречается довольно редко, и даже оптовые дилеры часто сбывают наркотик с содержанием 60 %, 50 %, а иногда и 40 % активного вещества. Разумеется, любой адвокат ухватится за легальную возможность в полтора-два раза уменьшить вес основной улики против своего подзащитного. А значит — каждое уголовное дело по наркотической статье будет сопровождаться такой экспертизой, причем нередко не одной, а двумя, тремя и более. На выходе мы получим необходимость проведения примерно трехсот тысяч сложных и небыстрых экспертиз в год. Но в России просто нет нужного количества лабораторий и оборудования, уже не говоря о специалистах, которых не хватает для работы даже на том, что есть. — Мы — правоприменители, — напоминает Дмитрий Буянов. — Наша работа определяется принятыми законами и установленными нормами. И пока закон определяет именно такие «значительный» и «крупный» размеры, мы будем руководствоваться именно теми параметрами, которые в нем определены. Если закон изменят, будем исходить из новых параметров. И ФСКН сейчас инициирует изменения в законодательстве.   Так что до тех пор, пока не будет устранен дисбаланс, заложенный в постановлении правительства, и, особенно, в маленьком уточнении: «Все смеси, в состав которых входит хотя бы одно наркотическое средство ... независимо от их содержания в смеси», наркокурьер с полукилограммом концентрата и подросток с тремя граммами «бодяги» будут проходить по одной и той же статье.   Весенний прорыв в Екатеринбурге Новый 2015 год российская правоохранительная система встретила, имея в активе полный комплект всех перечисленных проблем, сбоев и перекосов. И первые три месяца работала с тем, что есть. А 30 марта в Екатеринбурге прошла третья Всероссийская научно-практическая конференция «Совершенствование правовой базы реализации Стратегии государственной антинаркотической политики Российской Федерации до 2020 года: уголовный, уголовно-процессуальный и административный аспекты». И вот на этой не самой крупной конференции с очень длинным названием и была анонсирована реформа, которая, по замыслу авторов, исправит все самые серьезные недостатки системы. Руководитель ФСКН, взяв слово, последовательно перечислил почти все наиболее серьезные правовые проблемы в сфере борьбы с наркотиками, а затем заявил о «масштабной стратегической реформе всей правовой базы». Причем в основу этой реформы глава ФСКН предложил поставить главные идеи. Первая — ликвидация крупной организованной преступности, подрыв ее транснациональной и межрегиональной инфраструктуры (пути и масштабы ввоза в Россию наркотиков, а также их распространенность в регионах — в следующих материалах «URA.Ru»). Вторая — «адаптация системы уголовного наказания к реальным уровням общественной опасности принципиально разных преступных деяний». — По сути — законодательно установлено, что хранящий без цели сбыта, то есть для личного потребления 2,5 грамма героина наркоман Сидоров приравнивается по степени общественной опасности к какому-нибудь отечественному наркобарону Пабло Эскобару, — заявил Виктор Иванов. — Зато такое законодательство весьма комфортно для «палочной» отчётности и парадной статистики... Это, безусловно, дезориентирует и вводит в заблуждение общество и руководство страны, поскольку из 83 тысяч лиц, привлеченных МВД к ответственности, абсолютное большинство — 70 тысяч, или 85%, — это обычные наркоманы, хранившие при себе одну-две дозы для личного потребления без цели сбыта. Глава ФСКН сообщил также, что существующая система наркостатистики затрудняет криминологический анализ, обессмысливает статистическое наблюдение и создает системные перекосы в судебно-следственной практике. Виктор Иванов предложил произвести переоценку степени общественной опасности и разбить диспозиции 228-й статьи на отдельные составы преступлений. Хранение наркотиков без цели сбыта глава ФСКН предложил перевести в разряд менее серьезных преступлений. Причем сделать это главный наркополицейский предложил, изменив весовые параметры, устанавливающие степень ответственности.   — Это позволит более активно применять уже имеющиеся механизмы правового побуждения к отказу от наркопотребления. Не говоря уже о том, что в таком случае правоохранительная и судебная системы смогут сосредоточиться на раскрытии и судебном рассмотрении серьезных организованных форм наркопреступности, а не заниматься статистическим подсчетом количества наркоманов, задержанных за хранение разовых доз, — заключил Виктор Иванов. Впрочем, именно здесь, в изменениях, определяющих всю систему наказаний за наркопреступления, оказалась упущена важная деталь — во всяком случае, ее обошли аккуратным молчанием, а значит, она, скорее всего, останется неизменной. Количество активного вещества в изъятом наркотике по-прежнему не будет иметь никакого значения для суда, и хранение тысячи разовых доз в виде концентрата с точки зрения закона по-прежнему будет равнозначно хранению десяти готовых к употреблению разовых доз. Третья идея, на которой Виктор Иванов предлагает базировать свою реформу, — «внедрение принципиально нового для нашей правовой системы института альтернативной ответственности наркопотребителей через использование уголовного и административного законодательства для юридического закрепления процедур направления на комплексную реабилитацию». По сути эти слова в более официальной, бюрократизированной форме повторяют позицию одного из главных оперативников ФСКН — у наркомана есть возможность избежать наказания, если он согласится на лечениие и реабилитацию. Но Виктор Иванов предлагает вводить эту меру в системную судебную практику: — Мы надеемся на гражданскую позицию судей, на их желание применять новые нормы закона, относящие сегодня на их усмотрение реализацию механизмов правового побуждения к отказу от наркопотребления. Третья идея не просто решает вопрос перенаселенности исправительных учреждений наркоманами, но и обосновывает решение цифрами. Суммарные затраты бюджета (силовых структур, следствия, судов и УФСИН) на 100 тысяч наркоманов, которые каждый год заходят в места лишения свободы — 96 миллиардов рублей. Перенаправление этого контингента на реабилитацию, вместо заключения, по подсчетам ФСИНа, даст России десятикратную экономию госрасходов. Еще одним эффектом внедрения этой практики должно стать повышение достоверности государственной статистики, которая «станет на порядок реалистичнее отражать уровни наркомании и наркопреступности и тенденции в этой сфере». В качестве заявки на качественный, даже революционный прорыв в работе всей системы борьбы с наркоторговлей выступление главы ФСКН выглядит прекрасно. Теперь специальному департаменту (или управлению?) предстоит очень серьезная задача: оформить эти идеи в систему конкретных законопроектов, подзаконных актов, постановлений правительства и прочего бюрократического сопровождения реформы, провести ее через бесчисленные согласования и защитить в Государственной Думе. И если эта реформа пройдет через законотворческую мясорубку с минимальными потерями, если ее удастся спасти от выхолащивания и выворачивания сути (это нередко происходит с законодательными инициативами), — только тогда можно будет говорить о том, что «весенний прорыв» в Екатеринбурге стал отправной точкой для радикального изменения подхода к проблеме наркомании в России.