Сегодня, 16 апреля, большинство россиян примет участие в личном общении с президентом России Владимиром Путиным. За последние 15 лет это действо стало почти ритуальным, причем с непредсказуемым финалом. К сеансу связи традиционно готовятся как простые граждане, надеющиеся на помощь первого лица, так и чиновники, рискующие моментально попасть в опалу. История знает такие случаи. Тогда, в апреле 2014 года, реагировать на жалобу челябинской пенсионерки, пробившейся в прямой эфир к Путину, пришлось лично губернатору Дубровскому и прокурору Войтовичу. На «челобитную», в которой живописались нарушения управляющей компании, отреагировали в течение суток. В преддверии 13-й по счету «прямой линии» с президентом «URA.Ru» решило напомнить читателям, как в России была устроена коммуникация между самыми низами и самыми верхами. Свидетельства о том обнаружились в Государственном архиве Свердловской области. Заместитель директора по научно-методической работе Александр Сапожников рассказал корреспонденту детали явления более чем двухвековой давности. Как выяснилось, мода писать напрямую монарху широко распространилась ближе к концу 18 века. Челобитные писались матушке-императрице Екатерине. В архивах есть документ, где говорится, что промышленники Демидовы запрещают удить рыбу в озере Шарташ, и содержится просьба восстановить справедливость и поставить на место зарвавшихся хозяев. Большинство жалоб имело предельно частный характер и касалось личных интересов как крепостных, так и вольных рабочих с заводов Екатеринбурга и его окрестностей. Надо ли говорить, что подавляющее количество челобитных, адресованных императрице, не уходило дальше заводских контор, куда их приносили для пересылки наверх. В редчайших случаях бумаги все же доходили до адресата, но это зависело исключительно от личных способностей отправителя. Надо учитывать, что Екатеринбург с момента своего основания и на протяжении почти двух веков был уездным городом, а потому жалобы часто уходили не дальше пермского губернатора. «Но кто умел подсуетиться — добивался своего. Все как в наши дни», — улыбается Александр Сапожников. Мода на письма царю с Урала кончилась в начале 19 века: ее быстро свели на нет бюрократические нововведения Павла I. Император, питавший симпатии к немецкому политическому укладу, поставил такие фильтры, что следующему царю, Александру I, уже никто не писал. Все жалобы и прошения рассматривались строго по инстанциям. По действовавшим тогда правилам не всякий мог писать и губернатору. Такую привилегию имели лишь немногие: полицмейстер (в уездном Екатеринбурге это был не очень высокий чин), цензор и некоторые другие чиновники. Историки отмечают, что российская традиция писать прокурору, вероятно, берет начало во времена царствования Александра I, который возродил полномочия Сената. В этом случае обращения читал и разбирался в них генерал-прокурор, заведовавший канцелярией Сената. Он же имел право пересматривать судебные решения. В большинстве случаев информация доходила лишь до этого чиновника, а не до государя. Самое интересное время наступило на Урале 1871 году, когда до Екатеринбурга наконец дошла земская реформа, начатая спустя 10 лет после отмены крепостного права. Новые «правила игры» государства с гражданами были непонятны даже вполне образованным подданным. Власти российской империи заново открыли «прямую линию» с гражданами, дав им возможность писать в... министерство внутренних дел, которое к тому моменту обладало супервысоким статусом. Ему подчинялись даже назначаемые царем губернаторы, а эффективность канала связи была такой, что почти ни одно обращение не оставалось без ответа. Разумеется, недавно получившим свободу крепостным нужно было приложить силы для продвижения письма наверх. Архивные источники демонстрируют, что за полтора века в России мало что изменилось. Как и сейчас, людей волновали частные вопросы. Заводские канцелярии (часто первая инстанция для жалоб) фиксировали происшествия, знакомые даже советским людям: сосед захватил землю и поставил на ней забор; владелец завода установил тяжелые условия труда или его контора не заплатила за увечье. Бороться было за что: выплаты за травму доходили до 500 рублей, а за смерть — до 2-3 тысяч. Поэтому более-менее образованные рабочие судились, другие — писали заводскому исправнику (чиновнику, приставленному государством следить за частными предприятиями). Стоит ли говорить, что исправник был на стороне заводского начальства. В жалобах иногда усердствовали бывшие крепостные рабочие, начавшие получать вместо пайка на всю семью голую зарплату, которой не хватало почти ни на что. Свобода ударила сильнее всего именно по крепостным. В любом случае, как отмечает историк, государственных актов по частным проблемам в России практически не было. Высшая власть считалась лишь с аристократией и вынужденно решала наиболее острые рабочие вопросы, связанные, например, с охраной труда. Отрезок времени с 1905 по 1907 годы во время правления Николая II Александр Сапожников считает наиболее интересным из-за абсолютной свободы тогдаших средств массовой информации, которые стали новым каналом для связи граждан с властями. «Такого не было в российской истории никогда. И, вероятно, уже не будет. С 24 ноября 1905 года предварительная цензура была отменена, что привело к полной свободе. Если в Екатеринбурге было три сатирических журнала с карикатурами на государя императора, то в Оренбурге — 10, а в Санкт-Петербурге — сотни. Цензоры, конечно, следили за публикациями и регулярно писали губернатору и в министерство внутренних дел о крамоле. К ней относились, например, публикации о неудовлетворительном положении в армии, заметки о непроверенной информации, перепечатки листовок с революционными воззваниями и особо злобные карикатуры на императора. Тиражи таких изданий арестовывались. Воздействию иногда подвергались и редактора с издателями, как рассказывает собеседник, отмечая вполне «вегетарианские» нравы властей. Удивительно, что арестованный тираж журнала мог в течение года пролежать под замком, но потом возвращался за отсутствием состава преступления. Причем за время ареста издателя или журнала подписчики бесплатно получали другой, порой не менее едкий. Вполне естественно, что пресса к тому моменту развивалась впечатляющими темпами и могла со временем стать полноценным способом коммуникации. Однако точку в развитии этого процесса поставили сначала консерваторы из царского правительства, а затем канал связи добили большевики. Как они выстроили обратную связь с гражданами — тема для отдельного разговора.