Все силы мобилизованы на масштабный юбилей Победы. Страна — на патриотическом подъеме, первые дела в ежедневниках чиновников — поздравления ветеранов, церемонии, подготовки парадов. Накануне большого праздника корреспонденты «URA.Ru» приехали в дом престарелых «Уктусский», где победившие фашизм доживают в одиночестве последние дни. Прочтите их истории — когда мир страшнее войны. В «Уктусском» живут три ветерана. Четвертый умер на днях. Когда готовили праздничную стенгазету, Вадим Иванович Чистяков был еще живой, поэтому в коридоре можно прочитать его историю: «22 июня 1941 года праздновал с одноклассниками выпускной. Оттуда, из села Рудянка — сразу на фронт». Поздравлений, концертов с частушками, конкурса военных плакатов, даже блиндажа, который построили около актового зала выдумщицы-сотрудницы, он не увидел. Последние дни Вадим Иванович, награжденный орденом Красной звезды, Отечественной войны первой и четвертой степени, медалями за взятие Варшавы и Берлина, встретил на первом этаже пансионата. Работники «Уктусского» никогда не называют свое заведение домом престарелых или хосписом. Но первый этаж здания не назовешь пансионатом: выражаясь местным языком, здесь содержатся «лежачие» — те, кто не может самостоятельно передвигаться. В коридоре — крепкий запах испражнений. "После обеда меняют белье, переворачивают наших клиентов«,— объясняет Валентина Бояринова, культорганизатор. Ветеран Петр Васильевич Жуковский тоже здесь, но шутит, что до туалета может доковылять сам. Халкин-Гол, Финляндия и большая война на Прибалтийском фронте — спустя 70 с лишним лет он выглядит крепким. Только, чтобы Жуковский рассказал о своей жизни, приходится кричать вопросы ему в ухо. «После войны я лежал три года, не вставая, был сильно контужен. Безнадежный был, нерентабельный, как мне сказали, — смотрит прямо в глаза Петр Васильевич, бравший Варшаву и Кенигсберг. — Но самое страшное — не после боя, когда подсчитываешь раны, а перед. Самое страшное шагнуть в бой — на это нужно мужество. Шагнул, а уже опомнился, когда бой закончен». О потере жены, дочери и внука Петр Васильевич Жуковский говорит легче, чем о попадании в штрафбат: лишили всех наград, пришлось начинать все заново. Жуковский рассказывает, что сначала умерла жена, потом одна дочь (вторая живет в Австралии), погиб внук и 17 лет он прожил один: «В 2012-м мне сказали: безвыходное положение, нужен уход. Теперь я здесь с бока на бок переворачиваюсь, иногда заходят две племянницы. Но если хорошая погода, еще выхожу». О сложностях мирной жизни он говорит легко. Но не о войне. «Петр Васильевич не рассказал, что в середине войны попал в штрафбат? Он потерял все награды и звание полковника и начинал заново — дошел до звания старшего лейтенанта», — удивляется Бояринова, когда мы трудно расстаемся с Жуковским (очень сложно оставлять его здесь одного, на кровати). Петру Васильевичу в мае будет сто лет, но он сам не знает, доживет ли хотя бы до 9 мая. Анна Ивановна Рожина доживет, уверены врачи. Познакомиться со связисткой из села Обухово, которая прошла от Москвы до Кенигсберга, нам не удалось — она уехала в санаторий. Неважно, насколько сложно прошли сороковые по судьбам ветеранов, каждый обычно рад высказаться. Кроме Таисьи Валентиновны Прониной. Сначала кажется, что эта живая, подтянутая бабушка с быстрым взглядом — даже не труженик тыла, а ребенок войны. Но она была на фронте, хоть и лишнего слова из нее не вытянешь. «Особист», — коротко написано о ее роли на войне в праздничной стенгазете. Родная Калининская область, лежавшая на пути немцев к Москве, превратилась в сплошной окоп, вырытый руками женщин и стариков. «В 1942-м через нашу деревню проходила Красная армия. Спросили, кто грамотный и на кого можно положиться. В общем, приставили меня к генералу. Чем я занималась? Рассказывать нельзя. Как я оказалась здесь? Это семейные дела», — говорит Пронина. В эти дни о войне и победе в пансионате вспоминают не только эти люди. В «Уктусском» — 39 тружеников тыла. На самом деле — около ста, просто не все получили удостоверения. Впрочем, такие истории не выдумаешь. Петр Алексеевич Булаев был мал идти на войну, поэтому работал прицепщиком на тракторе. Вспоминая свою юность в селе Черепаново (Махневский район), он морщится: «Пахали, сеяли, а поесть нечего было — все увозили на фронт. Перед зимой сажали картошку: только снег начнет таять, доставали ее, чистили и лепешки стряпали. Летом было легче — щавеля и дикого лука хоть отбавляй. Сладостей не было, поэтому залезали на кедр и собирали шишки. Не ждали, когда они дозреют — варили в ведре и жевали. Это [поэт Николай] Некрасов пишет про мальчишек-трудяг: „Отец, слышишь, рубит, а я отвожу“. Только я сам дрова рубил и вез домой не на лошади, а на быке — надо же чем-то топить». В пансионате у Петра Алексеевича — бурная жизнь: чтобы не скучать, он работает на местном КПП, а живет с Ольгой, скромной и молодой женщиной в спортивном костюме. «Она умственно отсталая [в пансионат определяют также инвалидов], — говорит персонал, — но у нас с позволения врачей разрешается жить вместе: тут такая Санта-Барбара бывает!». Сейчас Ольга стоит у двери и слушает мужа. «Мы думали так: сейчас плохо, а будет коммунизм — будем есть досыта и одеваться будем, — говорит Петр Алексеевич и показывает на телевизор в углу, по которому идут новости. — После войны мы были уверены, что больше на нас никто не нападет — настолько мы крепкое и сильное государство. Я и сейчас так думаю». Впрочем, войны продолжались и после Великой Отечественной, и Петр Алексеевич знает об их итогах, как никто другой. В Чечне он потерял старшего сына, отдал свою квартиру младшему и уехал в дом престарелых, где начал жить заново. Под руки с подружками из молельной комнаты идет Галина Ивановна Пьянкова. Это сегодня она с тростью, а девочкой разносила письма с фронта по родному Никольскому (Сысерть). «Меня все собаки знали, не лаяли. Иду по селу — всех трясет: кого от радости, кого — от горя, — говорит женщина. — Обычно родные с фронта посылали листочки, свернутые в треугольники, а похоронки сразу было заметно. Но треугольник — еще не гарантия добрых вестей. Писали и товарищи с фронта: „Похоронил вашего родного там-то“. На селе было мало грамотных, я читаю — все замерли, муха пролетит — слышно. А саму трясет». В пансионате Галина Ивановна живет в два раза дольше, чем разносила письма в войну — восемь лет. Раиса Егоровна Милая награждена в 1944 году за трудовую доблесть. Войну она провела в Казахстане, выхаживая раненых лошадей. «Утром три-четыре часа в школе, потом отправляемся на работу в поле: осенью хлопок собирали, — вспоминает военный распорядок дня Милая. — Потом — на лошадиный двор, до 2 часов ночи заготавливали сечку для лошадей — подстилку из травы, чтобы им мягко лежать. И каждый день ждали, что кончится война». Но мирная жизнь у Раисы Егоровны казалась сложнее военной. Она потеряла двух сыновей: один погиб в автокатастрофе, другой умер от рака — до последнего навещал в пансионате мать, которая отдала свою однушку внукам. Сейчас к Милой редко кто заходит, она работает в библиотеке и радуется тому, что есть: «Здесь я имею общество». Так получилось, что мирная жизнь у всех этих людей вышла сложнее фронтовой, иначе бы они не оказались в доме престарелых. Боролись за мирное небо, но оно оказалось страшнее. Так или иначе, выводом из любой войны должен стать мир, а как сделать его не таким горьким — думать уже нам. Когда 9 мая вы соберетесь на дачу, заедьте в «Уктусский» (улица Просторная, 73-а). Там вас не ждут, оттого будут особенно рады.