Пять лет назад он сделал то, что не удавалось ни советским, ни американским геологам, — нашел в Лаосе уголь. Сегодня Бунтин Суваннудом по меркам «страны миллиона слонов и белого зонтика» — не бедный человек. Он, частый гость Екатеринбурга, скромный и неторопливый, старается воздерживаться от ответов на вопросы о политике, но все равно не может уйти от острых тем — агрессия США, украинский конфликт и глобализация экономики. Уважаемый геолог, приглашенный преподавать в колледж Национального университета Лаоса, приезжает на Урал ежегодно. 14 мая он защитил кандидатскую диссертацию о разработанном им методе поиска месторождений полезных ископаемых, который применяется на территориях с горным рельефом. Его способ апробирован не только в Лаосе, но и в соседних странах — Таиланде, Индонезии и Австралии. Учиться Бунтин Суваннудом начинал в уральском Горном университете еще в 1987 году, закончил вуз в 1991-м, но по семейным обстоятельствам вынужден был вернуться на родину. А четыре года назад снова приехал в Екатеринбург. Он очень любит наш город, но признается, что только здесь страдает от аллергии и холода. Господин Суваннудом максимально неприхотлив: он остановился в студенческой гостинице, на нем скромная одежда и веревочка на запястье — на удачу. — Диссертация, которую вы защитили, — это большая работа. В Лаосе мало специалистов такого профиля? — Да, структурщиков мало. Я около десяти лет пытался разработать свой метод. У нас есть традиционные, классические методики поиска — геофизические. А структурные позволяют искать дистанционно — с использованием космических снимков и литохимии. И это работает. Мой способ — самый надежный и малозатратный из всех, какими только можно находить месторождение. Когда вернусь домой, у меня будет больше времени, так что смогу даже толстую книгу написать — про свой метод и его применение в материковой части Индокитая, может быть, Индонезии. — У вас своя геологорудная компания? Это сложный бизнес? — Такая специализированная компания в Лаосе только одна. У меня около 20 геологов, работающих со мной. Мы обслуживаем крупный бизнес от разведки до бизнес-плана. Раньше только оловянные месторождения были, а недавно открыли угольное — на 215 млн тонн. Там проведены опытно-эксплуатационные работы, начинается добыча. Раньше уголь завозили из Вьетнама, а сейчас — свой есть. Может быть, и вообще сами полностью себя обеспечить сможем. Также обнаружили небольшое месторождение золота. Сейчас я перехожу на медный проект, начинаем изучать материалы. — Вы не не занимаетесь добычей? В Лаосе недрами так же, как и в России, занимается преимущественно крупный бизнес? Какова роль государства? — Мы занимаемся обслуживанием. Компании, имеющие свою технику, дают нам управлять добычей. У нас есть государственный мониторинг, отслеживающий, как работают частные компании. Они заявляются на концессию и платят за это налоги. Потом занимаются добычей. Контракт с государством подписывается на длительный срок, и оно мониторит, как работает компания. Есть лаосские компании, китайские, австралийские и японские. Пока ситуация в Лаосе нормальная, можно работать. Правда (Смеется. Он вообще все время улыбается). — А российский бизнес есть? — Есть, но мало. Не знаю, почему... Есть мой друг — Дмитрий Рязанов, он из Москвы. Он в Лаосе себе месторождение олова купил. Живет теперь там, а сюда на время ездит. У меня много русских друзей. Вот и преподавателей на кафедрах минералогии и геологии в вашем Горном университете всех знаю. Люблю их очень — как свою семью. И они меня любят и постоянно поддерживают. — И так получилось, что свой день рождения, 15 мая, вы с ними отмечали? Я чуть не забыла вас поздравить. Вы устраивали праздник здесь, в Екатеринбурге? — Мне исполнилось 58. Я вообще забыл про день рождения, пока доченька мне happу birthday не отправила. В Лаосе считают, что это все не важно... У нас день рождения отмечают только у маленьких детей. А так, чтобы праздники устраивать, торты и конфеты взрослым ... Не знаю... — А какие праздники у вас считаются важными? — У нас много праздников. Целый месяц есть... из праздников. Это традиционные буддистские и индуистские торжества. Еще местные народности свои праздники отмечают. — А вы буддист? — Да, буддист. Но не фанатик. В 1979 году я был, как это модно было тогда, материалистом. Много лет в Советском Союзе прожил. Русскому языку учился в техникуме, в Киеве. Потом в старооскольский техникум попал. Работал с советскими группами в Лаосе. Потом, в 1987 году, поступил в Горный и в 1991 году закончил его. Поступил в аспирантуру. Потом у меня трудности возникли, и я уехал обратно, домой. А четыре года назад опять вернулся сюда. — Страна сильно изменилась за это время... — Очень сильно изменилась. Сейчас — глобализация. Мне это не очень нравится, я консервативен. Мне не нравятся высокие здания. Но если людям живётся хорошо — это прекрасно. Люди двигаются туда-сюда, деньги зарабатывают, но агрессивные такие, нет спокойствия у них. У нас это тоже происходит. С одной стороны, глобализация экономики — это очень хорошо, а с другой — очень плохо. Когда вернулся сюда, заметил, что город стал совсем другой. Он изменился, и я путаюсь все время, теряюсь. Проводник нужен (смеется). — Вы сказали, что в Киеве учились. Вы следите сейчас за тем, что там происходит? Фактически — гражданская война... — Не хочу связываться с политикой [Бунтин отмахивается, видно, что тема его задевает]. Я много работаю с русскими ребятами. И русские для меня — свои. А Украина... Я там только один год был. Давным-давно. Я смотрю новости — про санкции слышал. Но не знаю, что именно там происходит. Это глубинные процессы, их детали скрыты. Их много... Не хочу про это говорить. — Сейчас Украина находится на военном положении. В истории Лаоса тоже были страшные годы гражданской войны. И особое место занимает, конечно, позиция США. Участие Америки сложно недооценивать... — Да, мы воевали с американцами. Я сам ходил на митинги против них. Один раз, а потом и два, и три... А моя доченька уехала в Америку. Она там стипендию получила, уже закончила обучение. Вернулась в Лаос и занимается деловыми стартами [имеет в виду запуск новых проектов]. Скоро поедет в Германию — на магистра учиться. Вот что важнее. А про политику я говорить не хочу. Очень опасно. — У вас об этом не принято говорить? А о коммунистах (в Лаосе однопартийная система — правит Народно-революционная партия) — хорошо или никак? — Почему же... принято. Одна партия — это даже лучше. Сразу понятно, с кем договариваться надо, чтобы делать бизнес. А когда их [партий] много — у них конфликты. Я стараюсь ни с кем не связываться. Пока у нас стаблилизация, это самое лучшее время, экономика сейчас развивается. И Китай, где однопартийная система, тоже хорошо развивается. [Господин Суваннудом засмеялся, отвечая на этот вопрос. А потом, когда я выключила диктофон и переспросила, правда ли, что в Лаосе нельзя критиковать правящую партию, он пошутил, что есть специальные люди, которые следят за этим]. У нас министр образования (он тоже в Киеве учиться начинал) хочет, чтобы молодые шли в профессиональные техникумы, училища. В профессию надо внедряться глубоко — нам нужны техники, инженеры. А все хотят только вуз закончить. Все хотят в банке работать, а на поле — мало кто. Молодые люди сейчас такие — нетерпеливые, нецелеустремленные. Они везде одинаковы.