«Аллочка из „Универа“» оказывается депутатом Госдумы Марией Кожевниковой. Ведущая «Дома-2» Ксения Собчак — неглупым журналистом. Очередь конвертировать славу настала для «Юли-красотули» из «Уральских пельменей». Она копает картошку, доит коров и, рассуждая о бесполезности санкций как драйвера роста для фермеров, обещает поднять сельское хозяйство. Не верите — читайте интервью «URA.Ru». С Юлией Михалковой из шоу «Уральские пельмени» мы договорились сегодня встретиться на областном рынке на Громова. Экстравагантность места для интервью с актрисой объясняется тем, что последние недели она — на съемках программы «Вкусные дела» для «4 канала». Михалкова крутится на импровизированной кухне, готовит запеканку, удивляя фразой: «Сегодня мы используем молоко, которое производится в селе Брусяны Белоярского района. Я сама проверила, как доят коров, помогла запасти корм для животных...» После финального дубля теперь уже телеведущая дает интервью журналистам о том, как она подарила 61 платье выпускницам из многодетных семей. И вот она объясняет «URA.Ru», как оказалась здесь: — Здесь я веду не просто одну из сотни кулинарных программ, как шоу Юлии Высоцкой или «Смак». Это социальная ответственность: вместе с людьми, которые делают область лучше [У Михалковой в гостях был олимпийский чемпион Антон Шипулин, настоятельница Верхотурского монастыря Магдалина, бизнесвумен Ольга Зайченко и другие] я готовлю блюда из уральских фермерских продуктов. А параллельно рассказываю о местных хозяйствах. Я не могу помочь фермерам кредитами и субсидиями, но умело использую свой образ, чтобы у них больше покупали. — Если честно, я ожидал увидеть тебя на съемках модной программы, а не в лоббистской передаче. — Не нужно путать мой сценический образ и меня в обычной жизни. Это стереотипы: если фигура ладная — то глупая, если в очках — то интеллигент. Я хорошо играла свою роль на телевидении и на гастролях, сейчас у «Уральских пельменей» каникулы и я хочу быть собой. Моя позиция такая: я — актриса, зарабатываю благодаря симпатии людей и должна платить им той же монетой. Я и ребятам из команды говорю: пока мы находимся на пике славы, нужно сделать максимум хорошего для Урала, Свердловской области. Вот и езжу по фермам. — И как себя чувствует мужик в деревне? Вот глава комитета по АПК Илья Гаффнер говорит: «Пьет, надежды нет». А ты что увидела? — Мужики и в Екатеринбурге пьют, это вообще большая беда. Я увидела людей сильного духа, попала будто в ауру добра и созидания. Работают, не унывают. Взять Сергея Баклыкова и его хозяйство «Перепелочка» в Сысертском районе. В кризис 1998-го он вылетел из бизнеса, переехал в деревню, начал разводить птицу. Ежедневно пьет яйца — так вылечил язву. На агрофирме «Балтым» — одни бабы. Кидают тушку, не глядя, на автоматические ножи — и не страшно. Это я, когда приехали на молочную ферму в Брусяны, «лабутены» испортила — хотела быть красивой, всех порадовать [смеется]. — По-твоему, ситуация в сельском хозяйстве поменялась за год санкций? — Конечно, в трудные годы всегда едят то, что растет на своей земле. И в кризис 1998 года, когда санкций не было, случился скачок производства. А год назад местные бизнесмены лишились конкуренции и вместо того, чтобы развиваться, взвинтили цены. Хорошо, что наш президент быстро на это отреагировал. Я общалась с Александром Худяковым, директором рынка: здесь цены не растут полгода. А фермерских хозяйств в Свердловской области как было немного, так и осталось. Потому что, сколько бы ни просили фермеры, минсельхоз должен поддерживать не их, а вкладываться в переработку и машиностроение. Технику же мы закупаем за границей, сказывается рублевая разница — вот и растут цены. А покупатель экономит и покупает дешевую заморозку, например, вместо парного мяса. — Каждый год власти обсуждают программу «Выбирайте наше, местное». Значит, делают что-то не так? — Фото с фермерских хозяйств я выкладываю в соцсети, ставлю хэштег «Выбирайте наше, местное». Кроме моих снимков, по этой метке нет больше никаких — вот и вся программа. А если серьезно, лучше всего минсельхоз может поддержать свердловского производителя, развивая областные рынки. Пока такой один — здесь. — То есть путь развития «Магнита» — сети, созданной краснодарскими властями для поддержки местных продуктов, — не наш? — Сети — это больше европейский путь, а у нас люди больше доверяют рынкам. Александр Николаевич [Ткачев, министр сельского хозяйства России] мне рассказывал, что у продовольственных рынков растет доля покупателей возраста 30+. Это люди, которые с советского детства воспитаны: на рынке они могут купить здоровую еду. И не факт, что дорогую. Пойдем — людей поспрашиваем. Юлия Михалкова спускается в мясной отдел. Днем в четверг покупателей немного, но у каждого второго прилавка кто-то стоит. Вот повезло продавцу — он отправляет несколько килограмм свиных ребрышек: — Мишенька, — представляется. — Я на рынке самый красивый и молодой, одни бабы тут. — Поэтому мы к вам и подошли, — иронизирует Михалкова. — Откуда вы возите мясо? — Село Щелкун, Сысертский район. — А правда, что хранится оно у вас два-три дня? — Не знаю, у меня за день все разбирают. — В следующий раз для программы у вас возьмем, — прощается актриса и уже расспрашивает покупателя у соседнего прилавка. — Приезжаете постоянно? — Не так часто, — отвечает мужчина. — Мне ближе «Гранат» [частный рынок] на Бардина-Амундсена. Но там выбор меньше. Хотелось бы больше таких рынков, а еще — чтобы с тележкой можно было выезжать на улицу. — Почти год назад по «Громова» так же, как ты сейчас, ходил губернатор Куйвашев. Тогда, на начало санкционных времен, оказалось, что свердловских продуктов — 60%. — Сейчас, говорят, что эта цифра выросла — около 80%. Но посмотри: «Треска среднеатлантическая» [показывает на прилавок]. У нас в Екатеринбурге она никогда не появится. С другой стороны, смотри, это «Храмцово» [показывает на киоск с овощами]! Я была на этой ферме, все сама попробовала. Вот белая морковка, от нее не бывает изжоги. А это красный картофель — 18 рублей, кстати — из него самая лучшая жареха получается. А сколько в сетях стоит? Продавец не знает. Зато ее соседка, Айгуль, показывает, что сделало импортозамещение с ее точкой: «Лук узбецкий, но есть еще Богданович. Везде пары есть. Один лимон только турецкий». «На самом деле реально и лимоны выращивать, — говорит Михалкова. — Абрамов [Ян, бизнесмен], муж певицы Алсу, предлагает построить теплицы, чтобы вообще закрыть потребность области в овощах. Но какой величины бизнес — такой длины переговоры». — По телевизору видел, а сейчас вживую, — не верит встрече с Юлией Михалковой дядя Саша за прилавком с табличкой «Социальные места». Они в самом дальнем углу рынка, бесплатные для садоводов. — Я выступаю за наши, местные продукты. Чтобы на прилавках было мясо не из Аргентины, а из Сысерти. И санкции нам не страшны. — Все вырастим и сами съедим, — поддакивает баба Маша. — А остатки продадим, — добавляет Михалкова. Старики жалуются ей, что до «Громова» сложно добраться: «Конечно, есть рынки ближе, но они частные — нас туда не берут». — Понимаешь, эти санкции — пусть и маленький, но толчок, повод говорить о сельском хозяйстве, — говорит моя собеседница, когда мы обошли рынок. — Нужно обсуждать, как строить склады под овощи, придумывать логистику. — Юлия, а в прошлом интервью мы про Bugatti разговаривали... — Считай, что сегодня я вышла из роли.