Администрация Екатеринбурга оскорблена скандальным интервью Андрея Кабанова «Русской службе новостей». Бывший товарищ Евгения Ройзмана называет мэра Екатеринбурга «инвалидом с трепанацией черепа», «суицидником» и «шизофреником», а также раскрывает подоплеку самых важных уголовных дел последних лет. Евгения Ройзмана побуждают подать иск — это беспрецедентно. Будущее процесса, краткая история судов политиков и откровенное интервью без купюр — в тексте «URA.Ru». Мэр Екатеринбурга Евгений Ройзман обдумывает иск в адрес президента фонда «Город без наркотиков» Андрея Кабанова. Как сообщает источник «URA.Ru» в гордуме, руководителя города возмутило откровенное интервью его бывшего товарища «Русской службе новостей»: «Сейчас рассматривается вопрос о подаче иска о защите чести и достоинства». Неделю назад, 18 августа, в интервью федеральному СМИ Андрей Кабанов неоднократно назвал Евгения Ройзмана «больным человеком» («болезнь прогрессирует»), «инвалидом» («в конце 80-х годов у него была серьезная травма — у него вскрыт череп, у него стоит титановая пластина»), «суицидником» и «шизофреником» («его надо пожалеть, но такой человек не может рулить целым городом»). Также он прокомментировал самые резонансные дела последних лет, связанные с Ройзманом. Так, по свидетельству Кабанова, Ройзман намеренно раздувал скандал с вооруженной стычкой в деревне Сагра, настаивал, чтобы его соратник Евгений Маленкин прятался от полиции, скрывал от силовиков информацию о преступлении депутата Олега Кинева, убившего пенсионерку из-за квартиры.   Решение подать иск о защите чести и достоинства поддерживает руководство администрации Екатеринбурга, сообщает источник «URA.Ru». По его словам, в мэрии восприняли слова Кабанова как личное оскорбление не только главе, но и всей мэрии. Здесь настаивают, чтобы Ройзман пошел в суд. «URA.Ru» публикует интервью «Русской службы новостей», которое так взволновало екатеринбургские власти, без купюр. Глава «Города без наркотиков»: Ройзман — монстр, но я сам его вырастил После публикации интервью с Евгением Ройзманом бывшие соратники мэра обратились в редакцию с предложением ответить на вопросы, которые глава Екатеринбурга проигнорировал. Андрей Кабанов, действующий президент фонда, рассказал «РСН», что на самом деле произошло в Сагре, почему Ройзману выгодно быть либералом и почему к власти в регионе приходят уголовники. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Андрей Владимирович, готовясь к сегодняшней беседе, я прочитала Ваше интервью, и о Вас сложилось впечатление, как о безбашенном правдорубе в хорошем смысле этого слова. Вы напролом говорите, что думаете, нет никаких скидок на личные связи и прежние заслуги. Насколько это впечатление вяжется с реальным человеком Андреем Кабановым? Можно ли наше интервью сегодня тоже построить в ключе откровенности и ничего более? А. КАБАНОВ: Мне о самом себе трудно судить, но я постараюсь соответствовать тому впечатлению. На что я не смогу ответить, я просто скажу, что на этот вопрос не буду отвечать. Будем беседовать честно, а какой я по жизни — не у меня надо спрашивать. Я плохой вообще. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: При знакомстве с Вашими ранними выступлениями, выступлениями Ройзмана и других соратников по фонду, в глаза бросается откровенно маргинальный лексикон и характерная манера общения друг с другом. Вы, например, именуетесь «Дюшей» и практически официально так представляетесь, а Ройзман фигурирует как «Жека». И во всех повествованиях о работе фонда обильно присутствует специфический жаргон и складывается впечатление, что общаются не сорокалетние мужчины с солидным политическим багажом и депутатскими корочками, а какие-то братки уралмашевские. Это тщательно продуманный элемент имиджа для устрашения Ваших оппонентов или определенные бандитские традиции в деятельности фонда имели место? А. КАБАНОВ: Ни в коем случае. Ладно бы, сорокалетний, мне уже 55 исполнится 2 июня. Мой день начинается с молитвы, бассейна в половину седьмого утра, и так каждый день на протяжении лет 20, и душой я молодой. А жаргон — издержки прежней жизни. Как у апостола Павла: «С эллинами как с эллинами, с язычниками как с язычниками, с евреями как с евреями». Надо для каждой аудитории найти свой язык. И если бы я начал разговаривать с парнями на улице, как доцент университета, мне бы сказали: «Пошел нафиг». Поэтому в каждой аудитории должен быть свой жаргон, своя мысль, свой разговор, мне так кажется. А как это выглядит со стороны — уже Вам судить. Прошлую жизнь не перечеркнуть и не выкинуть, и это накладывает свой отпечаток. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Относительно бандитских традиций, Вы говорите, что нужно разговаривать на том языке, который будет понятен, но Вы же так и в фонде общаетесь? А. КАБАНОВ: Ни в коем случае. Сегодня много общался с родителями наших подопечных. И если бы я с ними разговаривал, как с бандитами, они бы меня просто не поняли. У нас нормальный человеческий разговор. Понятно, что умничать и говорить терминами, которых не понимаю, я не буду, это будет смешно — говорим на нормальном русском языке. С 13 октября мы снова ввели в фонд штрафы за матерки. Я человек православный, служу в храме в качестве чтеца, сейчас поеду на службу, мат режет ухо, и у нас за мат с любого человека взимается штраф. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Сколько? А. КАБАНОВ: За каждый матерок 100 рублей. Один оперативник в понедельник на ползарплаты наматерился. Я стоял за дверью, слушал, а он матерился. Потом говорю ему: «Представляешь, если бы тебя сейчас слышала мать одного из реабилитантов, которая только что заходила?» И ползарплаты он оставил. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: А как зовут этого оперка? А. КАБАНОВ: Игоречек. Он хороший парень, он недавно отмечал День военно-морского флота, служил в армии, но их прет. Они молодые, и им кажется, что жизнь удалась, и чем они больше матерятся, тем больше самоутверждаются. Но это, конечно, бред. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: А куда идут деньги, собранные таким образом? А. КАБАНОВ: Мы пока еще не думали, у нас кружка специальная, как в храмах стоят. Они бросают, а потом потратим на детский реабилитационный центр, что-нибудь купим, какой-нибудь спортивный снаряд. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Сколько уже в этой кружке? А. КАБАНОВ: Понятия не имею. Но матерятся. Самые матершинники, когда ввели это правило, перестали выражаться. Представляете? У нас есть близкий друг, он через слово произносил матерные слова. Как только ввели это правило, он перестал. Причем мы запретили материться и в реабилитационных центрах. У нас в реабилитационном центре построен православный храм и люди, живущие в этом поселке, приходят на службу, и наши ребята ходят. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: В одном из интервью Вы нелицеприятно отозвались о Евгении Ройзмане, давали различные негативные оценки. Но Вы с ним одни из основателей фонда. На каком этапе произошло Ваше размежевание с Ройзманом в вопросах идеологии и практики фонда и в чем оно выразилось? А. КАБАНОВ: Здесь во многом моя вина. В 2007 году я отошел от дел фонда, начал служить в храме. О работе фонда знал по телефонным звонкам, иногда заезжал, в последнее время редко, и казалось, что все нормально. Но когда его избрали в мэры, начались всевозможные разговоры со стороны, и мне захотелось выяснить это в личной беседе. Я его пригласил вместе с Дмитрием (Дмитрий Павлов — вице-перзидент ФБН — прим. РСН), в кафе поговорить. После этого разговора у нас больше никаких сомнений не было. Мы еще за него поборолись прошлым летом, попытались его вернуть, найти старого друга, того Женю, которого мы знали, но у нас ничего не получилось. И мне стало все понятно. Я его знал близко с 1999 года, когда пригласил в фонд. После разговора с ним я сказал его близким друзьям, что он изменился, а они ответили: «Нет, он всю жизнь был таким». Для меня это было очень неприятным открытием. Но ничего, жизнь идет. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Что Вы узнали, что он Вам сказал такого? А. КАБАНОВ: Много чего. Когда он пошел в мэры, а мы ему в этом помогали, он шел с лозунгом: «Я приду в администрацию и выгоню старый режим». У нас в городе есть Вовка Тунгусов, который у власти 20 лет, рулит этим городом, натурально рулит, его никто не может потопить. Будучи депутатом Госдумы, Ройзман написал по нему 700 запросов в Генпрокуратуру, меня втянул в эту войну, потому что я тогда там был депутатом городской думы, и мне по администрации передавали очень много дел по Тунгусову. Мы писали, писали, и Ройзман говорил, что если он станет мэром, то всю команду во главе с Тунгусовым оттуда выгонит. Он ездил по всем дворам, общался с людьми, заявлял это. Как только он стал мэром, первым делом попросил прощения у Чернецкого, на которого он тоже писал запросы в Генпрокуратуру и называл его вором, Ройзман извинился перед мэром города, сказал, что он был не прав. А про Тунгусова сказал, что это замечательный человек. Потом в личной беседе один на один мы его спросили: «Женя, а что Тунгусов не ворует?» Он покраснел и сказал: «Конечно же, нет». Это было для нас откровением, и с этого все и началось. А когда мы уже начали заниматься фондом, вскрылось куча очень нехороших дел: это и деньги Прохорова, которые заходили на фонд с 2011 года тремя траншами, 15 миллионов. Это помощь фонду, Прохоров перечислял на счет фонда на благотворительную деятельность. Эти деньги были не понятно как потрачены — сейчас этим занимаются правоохранительные органы, и видят очень много нарушений. Это и бухгалтерия, и много чего еще. Для нас это было очень неприятное откровение. С этого момента наши пути разошлись. Он изменился, Тунгусов его просто сожрал, и того Женьки, правдолюба, который был, не стало, этот имидж стал наносным. Это страшное открытие мы для себя сделали, это было очень неприятно, но жизнь такова. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Он не справился? А. КАБАНОВ: Он был всегда такой. Один наш общий знакомый сказал, что по нему можно защищать труд, как сделать так, чтобы о тебе говорила вся пресса: и российская, и мировая, не вкладывая ни копейки денег. Он создал идеальный имидж правдолюба, Робин Гуда такого. И если говорят плохо про него, ему в плюс, если хорошо — тоже в плюс. И он до последнего момента этим очень удачно пользовался. Более того, когда мы пришли в фонд, первое, что мы сделали — встретились со всеми оппонентами. Мы встретились с генералом Бородиным, нормальный, боевой офицер. Спросили, есть ли претензии. Нам сразу сказали: к работе фонда претензий нет, есть лично к человеку — к Ройзману. Потому что этот человек может у себя в журнале последними гадкими словами оскорблять, я это подтверждаю. Встречались с губернатором Свердловской области, который в жизни про мэра слова плохого не сказал ни до того, ни после, а тот его поливает грязью и в «Живом журнале», и вживую. Со всеми людьми встретились, договорились, начали работать. А война, которую он создал, была ему очень выгодна. Он у всех на слуху, Женька — правдолюб этакий. Мы пересмотрели много вещей, в том числе известная тема по Сагре, я был в нее тоже втянут. Когда мы провели свою проверку, расследование, многие вещи были искажены. Те цыгане, из-за которых все получилось, когда он всему миру объявил, что они торгуют наркотиками, такого не было! На тот момент наркотиками не торговали, они торговали до того. У них сожгли детей на Широкой речке, но это довольно давно было, они перестали торговать и занимались, как и все в Сагре, ворованным лесом. Но это отдельная тема. И таких вещей было очень много. Вскрылись и такие вещи, что когда наш мэр устраивал по выборам всевозможные акции, где собирались люди, это делалось за деньги, как оказалось. Я в глаза его спрашивал, за деньги ли он людей собирал? Он выпучил глаза и сказал: «Нет, такого быть не может». На что Дима ему ответил: «Да я сам платил, когда люди приходили». Этот мыльный пузырь когда-то должен был лопнуть, и он лопнул. Мы высказали друг другу эти вещи, он нас не услышал, мы расстались. Когда мы 13 октября пришли в фонд, я хотел его закрывать, потому что столько нарушений было вскрыто. Хотел закрывать, как страшного монстра. И те люди, которые имели отношение к открытию фонда, это ведь детище не мое и не Ройзмана — это детище всего города, и у нас все получилось, потому что люди нам верили. И мне тогда сказали, что я не имею права закрывать, нужно его возглавить и постараться что-то изменить. Но прямо из кабинета через журналистов я обратился к мэру и сказал: «Он везде заявлял, что у него нет полномочий, как у мэра, он ничего не может сделать». Это — вранье, полномочия есть. Я сказал, что раз у тебя нет полномочий, я предлагаю тебе бросить мэрство и возглавить фонд. Естественно, он отказался. Для меня он уже перестал существовать. Вообще в том, что произошло, виноват я, я его раскачивал, я говорил, что он лучше меня в тысячу раз, что я беру с него пример. Это было так на самом деле. И такая метаморфоза произошла. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Вы согласны с мнением, что Ройзман использовал наработанный общими усилиями авторитет, и таким образом, забросил себя в большую политику? А. КАБАНОВ: Я с этим не согласен. Я открыто заявляю, что он очень сильный манипулятор, это было использовано и будет еще использовано неоднократно. Когда мы вели пресс-конференцию несколько месяцев назад, мне задали вопрос, почему у Ройзмана 9 уголовных дел, а он неприкасаем, я в шутку сказал, что он разведчик. Через некоторое время он нас соберет и скажет: «Парни, да Вы просто ничего не знаете, я выполнял задание родины и партии, а Вы ничего не поняли». Он один из самых главных либералов у нас, хотя я сомневаюсь, что это искренне, ему просто выгодно на этой теме быть, он сотрудничает со всеми. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: То есть он лукавит о своей позиции? А. КАБАНОВ: Конечно. Он всегда выбирает ту позицию, с которой он будет иметь дивиденды. Его самый близкий друг несколько месяцев назад сказал: «Если об этом человеке хотя бы один день не напишут, он сойдет с ума». На самом деле, на сегодняшний день у нас в городе, в области о нем ничего не говорят. Его это сводит с ума, он попал в информационный вакуум. Он пытается всякую чушь писать у себя в журнале, мы как мазохисты иногда это читаем и посмеиваемся. На самом деле, Женя — больной человек. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Чем он болен? А. КАБАНОВ: В свое время, когда он находился в камере, у него была попытка суицида, он вскрывался. Это уже отклонение, психическое заболевание. Он вскрывал себе вены на обеих руках. И уже в конце 80-х годов у него была серьезная травма — у него вскрыт череп, у него стоит титановая пластина. Он на самом деле больной человек. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: А кто ему череп вскрывал? А. КАБАНОВ: Это была старая история в Москве, он попал под грабеж. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: То есть он инвалид? А. КАБАНОВ: Он самый настоящий инвалид, поэтому его никогда никто не посадит. Но это болезнь прогрессирует. Я и на пресс-конференции сказал всем вслух, почему у нас мэр — больной человек. Его надо пожалеть, но такой человек не может рулить целым городом. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Вы упомянули о конфликте с губернатором. Он действительно не говорит о Ройзмане ни одного плохого слова, а со стороны Ройзмана, наоборот, поток. За что такая неприязнь, что случилось? А. КАБАНОВ: Наш мэр не любит сильных людей: он не любит Путина, потому что тот сильнее и по духу, и по действиям — это позиция альфа-самца, он считает себя альфа-самцом, хозяином. Он рассказывает всем страшную историю: пришли тюменцы в Москву, они ее уже захватили в лице Собянина, здесь они пришли в лице губернатора. Я говорю: да хоть кто приди, начнут убирать наш город, дороги делать хорошие — наш город просто в дерьме. Кто бывал у нас здесь в командировках из Москвы, просто сходят с ума: пылище, грязище, говнище, извиняюсь. И дороги у нас плохие. И как пришел новый мэр, стало еще хуже. Раньше он имел очень хорошие дружеские отношения с губернатором, и он их просто похоронил. Там была история, когда объявили Маленкина в розыск. Кстати, и он сидит за свое.   А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Мы еще вернемся к этому. А. КАБАНОВ: Ройзман собрал акцию (в поддержку Маленкина — прим. РСН), писал у себя в журнале об этом. Звонит губернатору и говорит: «Пожалуйста, приди, поддержи». Он отвечает: «Жень, я губернатор. Он объявлен в розыск силовыми структурами. Это не просто так, это значит, что есть основания». Губернатор сказал ему, что может прийти туда, как представитель власти, как представитель президента и сказать, что это все неправильно. «Я тебе даю слово, что будет все по-честному, что будет контроль за этим делом». Нормального общественного деятеля арестовали — ведь у нас многих арестовывают. И Женя в своем журнале очень некрасиво написал в этот же вечер про губернатора. Я бы на месте губернатора просто напинал бы Ройзману под жопу. Он очень некрасиво, в грубой форме его оскорбил. Он также оскорблял и митрополита Кирилла, и нашего архиерея. Ему очень легко. Он почему-то может обматерить людей по телефону в эфире, и ему это с рук сходит. Он такой интеллигент, а оскорбить даже женщин по телефону, послать ее — это в порядке вещей. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: А почему все с рук сходит? А. КАБАНОВ: Мы об этом говорим. Я же Вам сказал, я думаю, у него есть какое-то взаимодействие со спецслужбами, как у всех либералов, они многие — нарушители, гэрэушники, пятирушники, работают на все разведки мира. Я думаю, шутка шуткой. Но в каждой шутке есть доля шутки. К нему приезжает американский посол, недавно вот был английский посол, он с ними встречается, извиняется за то, что какую-то книгу на английском языке какого-то автора, которого он, посол, внедрил, убрали из школьной программы — натуральный бред. Я даю скидку на его болезнь головы. Ладно, он болеет, мы ему готовы помочь, но почему нами рулит такой человек, я до сих пор понять не могу. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Что случилось 1 июля в поселке Сагра? Приговор уже состоялся, но официально никакой межнациональной подоплеки не усмотрено, хотя изначально была именно такая информация. А. КАБАНОВ: Ее и не было. Был обыкновенный конфликт двух оппонентов. Две группы занимались лесом, были лесопилки, и между собой чего-то не поделили. Одна группа пригласила помочь сторонних людей, друзей, знакомых — массовость нужна была для устрашения. Дагестанцы позвали дагестанцев, азербайджанцы азербайджанцев, русские — русских. Приехали, началась пальба-стрельба, обыкновенная хулиганка, никакой межнациональной розни. Слава богу, у нас в городе, у нас в области никакой межнациональной, тем более, религиозной розни, нет. У нас есть дагестанцы, чеченцы, мы находим общий язык, нормально сосуществуем. Самая интересная тема — это межнациональная рознь, он этим воспользовался, он грамотный манипулятор. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Поясните. А. КАБАНОВ: Он понял, что можно сыграть на межнациональной розни, и он эту карту разыграл: вот какие-то дагестанцы, вот какие-то азербайджанцы приехали наших русских стрелять, им дали отпор. В чем ошибка правоохранителей? Они всегда боятся, что этот человек может вывести на улицы людей. Я Вам авторитетно заявляю, даю честное слово: он и сам-то не выйдет, он испугается, он трусишка и врунишка, он всегда просил нас. Когда было большое собрание людей в самом начале работы фонда, мы на Площади 1905 года собрались, пришло около 5 тысяч, он всем рассказал, что было от 7 до 10 тысяч, он всегда фантазирует. Памятуя об этом событии, все думали, что он может собрать очень много людей, но это не он делал — это было сделано при помощи других людей, но у властей, правоохранителей отложилось в голове, он всегда пугает у себя в журнале, что выведет людей, а те на самом деле думают, что выведет и начнется у нас Америка: начнут громить, жечь. А никому этого не надо, никого он вывести не может. Он очень хорошо создает конфликт и использует это как инструмент своего пиара. Не имеет значение, кто в этом конфликте прав, кто виноват, всегда стороны можно поменять местами, это используется постоянно. Причем врет, не стесняясь. Последний раз, когда я выступал перед жителями района парка Блюхера, он пришел, я еще без микрофона ему сказал, зачем этот проходимец сюда приехал, опять врать, он пропустил мимо ушей. Один из корреспондентом подошел к нему, показал решение городской думы 28 апреля 2015 года по застройке. Там перевод земли из топ-1 в топ-3, земля была топ-1, запрещающая строить сквер, парк, а топ-3 — это разрешение на строительство. И он поддержал это решение. Когда ему показали этот листок, он сказал, что был против. Я спросил, почему он врет опять? Он повернулся и начал, как ребенок: «Ты врешь, ты врешь, ты врешь». Когда депутат Законодательного Собрания Коробейников к нему подошел и сказал: «Евгений Вадимович, вот твоя подпись под этим решением». (речь идет о староительстве в парке Блюхера лютеранской церкви против чего выступают жители района — прим. РСН) А эти все истории, зайдите в интернет, он давал интервью Максиму Шевченко, и когда его спросили о его криминальной жизни, Ройзман сказал, что вышел, устроился на «Уралмаш», и работал в бригаде героя соцтруда Феофанова. Я услышал фамилию Феофанова и говорю: «Срочно в интернете ищем героя соцтруда Феофанова». Такого нет, ищем героя Советского Союза — находим. И я говорю, что это я ему в свое время рассказал, что я учился в школе имени героя Советского Союза Феофанова, который с противотанкового ружья сбил самолет. Он погиб в 1944 году. А он выдумал историю и всему миру рассказал. Он фантазер, но я опять даю скидку на больную голову. Есть такое у шизофреников: когда они что-то рассказывают, они в это верят. Никому не интересно читать то, что у нас в фонде сейчас происходит, идет работа, реабилитация. Даже пресс-релизы нет смысла писать, потому что ничего из ряда вон выходящего не происходит, рутинная работа. Мы понимаем, что о рутинной работе никому не интересно читать. Читают или альманах научный или газету «Спид-инфо». Всем интересно, с кем живет Пугачева, Басков. Поэтому конфликт — всегда лучший способ пиара, нежели просто рассказать, что я работаю, нормально выполняю свои обязанности. Когда создается конфликт, естественно, люди задействованы. Если мы выигрываем в нем, то все говорят: вот Женя молодец, борец за правду. А если проигрываем: ну, конечно, правду никто не любит. Женя становится потерпевшим в этой ситуации. Страдалец. Последней каплей наших отношений была история с депутатом-убийцей Киневым. Причем я знаю этого Кинева, как и Женю, с 2002 года, еще до Госдумы, он всегда был при Жене, Женя носился с идеей хосписа при трех губернаторах: Россель отказал, Мишарин отказал, а бедный Куйвашев разрешил, они открыли этот хоспис, и чем это закончилось? Когда Ройзман буквально за три дня до ареста Кинева, встречает меня в кафе «Шоко», и говорит, что у него плохая история. Рассказывает про Кинева, про бабушку. Она приходила к нему на прием, сказала, что болеет, он позвал доктора Кинева, тот за нее взялся, потом эта бабушка Ледовская пришла и сказала, что он у нее хочет отнять квартиру. Ройзман позвал Кинева, говорит, что ты творишь. Кинев сказал, что она больная. У нее на самом деле было отклонение психическое. Второй раз она пришла, Женя опять Кинева вызвал. Потом ему позвонил депутат Ионин из областной думы, сказал, что там страшная история, ее хотят за квартиру швырнуть. Он вызвал известного юриста. Отправил к этой бабушке, это было 19 мая, это он мне все рассказывал, юрист пришел и сказал Ройзману: «Женя, эту тетеньку за квартиру швырнули». Отобрали квартиру, статья 159-я, старорежимная 147-я. 19 мая он знал, что эту тетеньку лишили квартиры, он не пошел писать заявление, не пошел поднимать скандал. А в конце мая она пропала. Это он мне все рассказал. Я ему говорю: «Женя, ты понимаешь, что тебе срочно надо идти писать заявление?» Он говорит: «Да. Андрюха, если она исчезла, если ее убили, а я думаю, что ее больше нет, я уйду в отставку». Объявили, что Кинева арестовали, он показал местонахождение этой бабушку расчлененной, куда ее закопали. Я звоню Ройзману, он, как всегда, испугался и уехал в деревню. Спрашиваю: «Заявление написал?», говорит: «Нет, потом». Он дает пресс-конференцию, там он говорит, что заявление написал, что это дело началось с его заявления — это вранье, с мая месяца шло дело. И когда ему задали вопрос о том, что он Кабанову сказал, что если подтвердится, что ее нет, он уйдет в отставку. Он как всегда сказал, что Кабанов врет. Это было последней каплей. Он врунишка, трусишка и тому подобное. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Андрей Владимирович, в отличие от прочих основателей фонда, Вы имеете реальный стаж потребления наркотиков, не скрываете этого, даже гордитесь тем, что удалось вырваться. А. КАБАНОВ: С божьей помощью я это бросил, этим гордиться нельзя, это очень обманчивое дело, мне еще надо лет 30 просить прощение у родных, близких и общества, что я этим занимался. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Стоило ли предпринимать такие усилия для противостояния опийной наркомании, которую в масштабах удалось преодолеть, чтобы потом ее место знала синтетика: спайсы, соли и прочее? По оценкам многих экспертов, это намного более опасно и пагубно, чем-то, что было раньше. А. КАБАНОВ: А стоит ли заниматься борьбой с педофилией, искать убийц, они же все равно есть? Героиновые наркоманы, была такая наркотическая война объявлена рядом стран. Мы справились с героиновой зависимостью, сейчас работаем и по солям также, и ничего здесь особенного нет. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Успешно? А. КАБАНОВ: Конечно. У нас каждый понедельничек идет оперативочка. Раньше это было моментом пиара, писали везде, пытались всем рассказать — об этом говорит ряд каналов, как о вполне естественном. Сотрудники правоохранительных органов работают каждый день, мы эти операции ведем с ними. Идет нормальная рутинная работа, мы справляемся. Недавно осудили двоих: одного хозяина интернет-магазина, дали ему 15 лет и закладчику дали 11 лет. Таких магазинов у нас уже не один. Это интернет-война. Вы поймите, мы через наркоманов получаем информацию, у нас есть реабилитация, сообщения каждый день поступают. Нам верят, нам сообщают, и мы успешно работаем. Правоохранители уже умеют работать, и если их раньше поливали грязью, в том числе и я, сейчас такого уже нет, редкий случай, когда кто-то крышует, редкий случай, когда шли ментовские войны. Начали платить нормальные деньги, у них хороший соцпакет, хорошая пенсия — они работают, зарабатывают. Те, с кем мы сейчас работаем, — нормальные вменяемые полицейские. Есть стратегия, есть сроки. Когда начнут барыгам давать сроки, все говорят о гуманности, что бедному мальчику или девочке дали 8 лет. По 20 надо давать! По нашей практике мы знаем наркоторговцев, которые уже по пятому разу садятся. Первые сроки им давали — 10 лет, они успевают по 3-4 раза освободиться и снова получить. Когда будут давать срок 20-25 и пожизненно, будут большие изменения. Те, кто получили недавно на суде 15 и 11 — это уже приятно. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Спасибо, пойдемте дальше. Находясь в статусе нового руководителя фонда, Вы прокомментировали приговор Маленкину, выступили с позиции добропорядочного православного прихожанина. Может такое быть, что сначала верю Маленкину, а потом не верю? В резкой смене позиции имеется политический подтекст, в чем обвиняли Вас бывшие соратники? А. КАБАНОВ: Что такое верю-не верю? У меня была позиция, которую мне рассказал нынешний мэр (Ройзман — прим. РСН), это было давно, что сидит Маленкип ни за что. В разговоре с Ледовской, у меня возник вопрос: «Что у нас с Маленкиным?». Он говорит: «Ты хочешь правду знать?» Я спросил: «А есть правда и не правда?» Он говорит: «Да, Маленкин сидит вот за это и за это». А всему миру рассказывали, что это политические игрушки, что невинно осужден. Я был у Маленкина дважды. Сразу после этого разговора я пошел к Маленкину, через судью, свои каналы, правоохранителей мы этого добились. У меня к нему претензий нет, он православный человек, он служитель алтаря. «Женя, мы с тобой православные, а ты вот так и так», — был мой первый вопрос. Он опустил голову, начал давать нормальные показания, признался во многих эпизодах, что он порол девчонок, кается, попросил прощения. Но в какой-то момент на него опять повлиял через адвоката наш мэр, и он опять начал играть в эти игрушки. Для меня это все понятно. Имейте в виду, что еще раньше, когда в личном разговоре мне Маленкин заявлял: «А что такое, подкинуть наркоторговцу наркотики, он же торгует», у нас до скандала доходило, я очень жестко разговаривал, что этого делать нельзя ни при каких обстоятельствах А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: А кто его надоумил? А. КАБАНОВ: Был такой разговор, и я ответил: «Маленкин, скажи, кто тебя заставил бегать?» Он сказал, что Ройзман, а зачем — не знает. Когда получилось с этими двумя наркоторговцами, двух подонков привезли, и у них не оказалось в райотделе героина, позвонили Маленкину, он приехал, и чудесным образом у этих наркоторговцев опять оказался героин. А если бы не оказалось героина? Их бы отпустили. Я говорю: «Маленкин, через сколько бы мы их снова приняли?» Через неделю. А если бы они перестали торговать? «Да и лучше, люди бы одумались» — сказал он. Когда я его первый раз увидел на процессе, Маленкин приехал в суд с фотографией Манделы, я ему сказал: «Ты, дебил, сначала 30 лет отвиси, как Мандела, а потом будешь его с собой сравнивать. И тот-то боролся с апартеидом, и его гнобили, а ты-то сидишь за свое». Это не значит, что я для этого человека ничего не хочу делать, я ему до сих пор помогаю и готов помогать. Человек оступился, как любой православный человек, я за него молюсь и помогаю. У него очень тяжелая позиция. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Я все-таки вернусь: кто его надоумил подбросить наркотики? А. КАБАНОВ: Это его личная позиция. Но когда я разговаривал с женой, она мне тоже заявила, что ничего такого в этом нет, подкинуть наркоторговцу наркотики. Я спросил, от кого она это слышала? Она сказала, что это — позиция Ройзмана. Я эту позицию никогда не разделял и разделять не буду. У нас было несколько случаев, я поднимал страшный вой, орал, вплоть до рукоприкладства. И надо сказать, что Ройзман меня поддерживал. Оказывается, была и другая позиция. У меня четкая позиция: человек должен сидеть за свое. Если он наркоторговец, мы все равно найдем, посадим, но должно быть все по-честному. Если ты один раз переходишь грань, потом уже ты будешь переходить ее всегда. Нельзя этого делать. В следующий раз ты подложишь просто своему соседу, у которого шумная музыка, будешь использовать, как инструмент. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: В своем блоге на ЖЖ Вы вступались за Егора Бычкова, лидера нижнетагильского филиала фонда, которого, как известно, осудили за похищение человека, незаконное лишение свободы, дело тоже было резонансным. А. КАБАНОВ: Я даже включать компьютер не могу, я не мог защищать его со страниц своего блога. Я мог диктовать, за меня писали. Рассказываю, как это было на самом деле: известный блогер, он в открытую говорил, и он сидел за свое. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Различная оценка ситуации, которая во многом схожа. А. КАБАНОВ: Тогда я прямо в открытую вступил за корпоративный интерес. Меня позвал нынешний мэр и говорит: «Андрюха, все понимаю, оно так и так». Причем по Егору скандал поднял я, когда из Тагила приехали люди, начали рассказывать о его деятельности, я сразу пришел к Жене, я в фонде был, значит, до 2007 года, до ареста и уголовного дела Бычкова, я сказал: давайте его быстро сюда. Он не приехал. Женя говорил, что не надо, он с ним поговорит, он поймет, он умный парень. Потом возникает уголовное дело. Я пришел к Жене: «Это же вот так». А он мне говорит: «Ты пойми, это касается фонда». И я тогда смалодушничал, и стал играть в эту коляску, я виноват, я это признаю. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: На Ваш взгляд, можно отучать человека от наркотиков подобными методами? А. КАБАНОВ: Какими? А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Насильственное удержание, то, в чем обвинялся Бычков. А. КАБАНОВ: А можно человека насильственно встаскивать за волосы из воды, когда он тонет? А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Я хочу, чтобы Вы отвечали. А. КАБАНОВ: Вопрос на вопрос. Это как спасение утопающего — при массаже сердца можно и ребра сломать, и никто не говорит, что это жестоко. Я был наркоманом 11 лет, я знаю, что наркоманы — преступники все до одного. Наркоман — это одержимый человек, в нем бесовская сила. Я знаю, что те люди, которые к нам поступали, трое из четырех били своих родителей, а преступления совершали все. Они убийцы, грабители, воры. Когда мне говорят, что я пытаюсь общество оградить от этих людей — да, мы работаем жестко, но не жестоко. Жесткость должна быть. За всю нашу деятельность, человек 30 пришли сами, остальных пришлось уговаривать, обманывать, привозить. Раньше были наручники, сейчас их нет, много изменений. Сейчас у нас круглосуточная запись, везде натыканы web-камеры, матерки запрещены, отношения должны быть ровные, любить они друг друга не обязаны, но относиться должны по-человечески. Мы уволили сразу несколько человек, которые создавали из реабилитационных центров тюрьмушку, с самыми нехорошими отношениями, даже в тюрьме таких отношений не было. Мы это все искоренили, следим, чтобы этого больше не было. Но когда очень много народа, очень просто управлять людьми, когда у них просто страх. Это не правильно, это не по православному. Мы это все убрали. Пришли, делаем все заново. Признаю, моя вина в том, что я раньше не интересовался, как это все бывает. Меня устраивало, что все тихо-спокойно, все нормально. Это такое малодушие. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Андрей Владимирович, у Ройзмана в прошлом есть судимость, сейчас он занимает пост главы администрации города. Егор Бычков, который тоже был осужден, занимается общественной деятельностью, у него есть еще политические амбиции. Чем обуславливается такая тенденция Свердловской области, почему люди с таким прошлым приходят к власти? А. КАБАНОВ: Я ведь тоже не с золотым прошлым, я был в городской Думе. И когда разговаривал с большими дядьками, с прокурорами, я смеялся и говорил: «То, что я не сидел — ваша недоработка, а не моя заслуга». Вы поймите, Бычков тоже православный парень. Только в России есть поговорка: от тюрьмы и от сумы не зарекайся. Люди перерождаются, и в этом плюс православия, они меняются и становятся полной противоположностью того, что было. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: То есть это нормально? А. КАБАНОВ: Это нормальное явление. У меня был близкий друг, вор в законе, Александр Харьков, которого расстреляли, я знал кучу авторитетов по нашей стране и по Дальнему Востоку, в Москве. Я отвечаю: « Лучше, что я оставался бы таким подонком, как был или то, что мы сейчас сделали в стране, в городе?» Мне говорят: «Конечно, это лучше». А в чем тогда вопрос? Можно ходить, корчить рожи, быть положительным, с тремя высшими образованиями, а потом тебя арестовывают за взятку или за хищение миллиардов. Здесь ничего такого нет: мы — Россия, мы — русские. Православные. Когда человек осознает, он пытается измениться — это русская душа. Да и слава богу. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Как свидетельствуют хроники фонда, в том числе описанные в книге «Город без наркотиков», ни одна из операций по поимке наркоманов и изъятию наркотиков не обходилась без участия силовиков, что и объясняется, так как у общественных структур нет полномочий проводить следствие и розыскные мероприятия. Вы работали в плотном контакте, результат был общий. Но почему на определенном этапе лидер фонда Ройзман начал яростную критику полиции, прокуратуры, причем первых лиц? Были союзниками — стали врагами. Только из-за ситуации с Бычковым и Маленкиным или были другие, личные причины? А. КАБАНОВ: Это один из вариантов личной прокачки, пиара, саморекламы. Это все рассчитано. Он часто гонял в Москву. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Работали вместе, а потом стали врагами. Ни одного человека без греха не существует. Проблемы были у нас в фонде, время от времени кто-то садился, создавали банды. Те люди, которые проходили у нас реабилитацию, их набирали не по кастингу, это отбросы из отбросов, все уголовники. С высоты прошедшего времени, я могу уже судить, анализировать. Мы такие чистые святые, у нас не бывает ничего плохого, а менты — все продажные. Это бред. Если бы все милиционеры были продажные, нам бы не удалось совместно с ними посадить более 3 тысяч наркоторговцев, и сейчас мы это делаем. Везде есть плохие и хорошие — это жизнь. Мы и сами такие же. Я как-то Ройзману сказал, когда он начал говорить, что всех надо сажать, он был за смертную казнь за наркоторговлю, я был против: «Так как мы с тобой жили до фонда за нашу деятельность нас с тобой расстрелять надо было раз 50. Но мы же с тобой одумались, значит и людям надо давать шанс одуматься, переосмыслить, прийти к нормальному». А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Возвращаясь к вопросу, это снова пиар Ройзмана? А. КАБАНОВ: Как и любое действие этого человека. Он бутылку с дороги убрал, будучи мэром, когда с дочкой шел, он тут же у себя в ЖЖ пишет. Из любой акции, из любого действия должен быть пиар. В последнее время без фотокамер, журналистов не ездил. Весь город смеялся: мальчик едет на велосипеде, мэр бросил совещание, побежал к мальчику, поправил ему сидение, закрутил, мальчик сделал круг перед камерами. Но еще раз сошлюсь на святое писание: если ты делаешь, левая рука не должна знать, что делает правая. Если тебя похвалили, ты свою мзду получил. Все надо делать тайно и для людей. Ему это понравилось: «Наш Женька, наш Женька». Он ходит по городу сейчас и ко всем подбегает с протянутой рукой. Люди смеются, что это на самом деле шизофрения. Он бежит и ловит взгляды, кто бы с ним познакомился. А в любой сквер заходишь, дерьма по уши. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Многие восприняли создание благотворительного прогубернаторского фонда «Урал без наркотиков», как пиар акцию главы региона Евгения Куйвашева, которая реализовывалась исключительно в пику «Города без наркотиков», чтобы досадить фондовцам, помешать Вашей работе. У них даже логотип похож на Ваш. Как Вы оцениваете работу этой структуры: фейковая она или реально работающая? Есть ли у Вас контакты с ними, общие дела? Они мешают Вам сейчас, региональная власть или наоборот помогают? А. КАБАНОВ: Областная власть нам помогает, я имею в виду лично губернатора и губернаторские структуры. Мы нашли с ними общий язык, мы друг друга понимаем. То, что создавался «Урал без наркотиков» в пику «Города без наркотиков» — это на самом деле так. Губернатор не один, его окружают люди, он пришел в эту область из другого региона. Но не всегда они делают правильно. «Урал без наркотиков» создавался в пику фонду «Города без наркотиков», у них даже эмблемка похожая. Одно время президентом была девочка Евгения Ройзман. Потом это получилась еще одна структура, которая занимается реабилитацией наркозависимых. Мое личное мнение, что если хотя бы одного избавят от наркотиков, это спасает столько людей. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Они реально работают? А. КАБАНОВ: Конечно. Даже если они одного избавили от наркозависимости, уже зачтется. Они работают, они делают свое дело. Чтобы об этом судить и говорить, надо прийти, посмотреть. Был Назарлиев, мы его сюда не пустили в свое время, он приезжал от Жириновского к Росселю, у него лечение было 30 тысяч долларов в месяц. Мы ему сказали, что ему здесь делать нечего: сердобольные родители будут продавать квартиры, дома, чтобы свое чадо вытащить, он на башку влиял как-то, сам наркоман Назарлиев до сих пор, а эффект от его лечения не давал результата — он просто собирал деньги. «Урал без наркотиков» занимается своим делом. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Вы уже касались вопроса 15 миллионов Прохорова. Что-то уже стало известно, обращались ли Вы к силовикам по поводу их исчезновения? Ваши предположения: кто и на что их мог потратить? А. КАБАНОВ: Было написано официальное заявление в правоохранительные органы. Пока нам известно, что фигурирует бывший президент, директор фонда Ройзман, его пока в рамках этого дела допрашивают. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Ройзмана допрашивают? А. КАБАНОВ: У Ройзмана очень интересная позиция: он всегда как бы в стороне. Он, как и я, был учредителем, а со времени избрания в мэры по закону о чиновниках по требованию прокуратуры вышел даже из учредителей. Он был учредителем, когда пришли эти деньги, но он ими напрямую не распоряжался. Ими распоряжался в то время президент фонда Щипачев, деньги снимались чековой книжкой, тратились. Сейчас проверяется, есть серьезные нарушения. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: А на что тратились и кто тратил? А. КАБАНОВ: Мы не знаем, на что тратились. Была цель: у фонда были штрафы, сначала была безвозмездная аренда, потом выяснилось, что документы были оформлены неправильно, было принято решение о безвозмездной аренде без Законодательного собрания, поэтому была задолженность по аренде порядка 15 миллионов. И деньги были выданы какими-то аффилированными структурами, Прохоровым, на погашение этих задолженностей. Но снимались деньги на подотчет. 100 тысяч на подотчет, потрачены на хознужды. Отчетных документов нет, ничего нет. Правоохранители сейчас разбираются с этим, потому что никакой отчетности не создавалось. Деньги снимались, как с личного счета. Такое же отношение было к деньгам фонда. Я могу сказать, что ни одной копейки из этих денег не было потрачено на погашение задолженности по аренде. Когда мы пришли и начали разбираться с бухгалтерией, выяснилось, что не платились коммунальные платежи по реабилитационному центру, задолженности были по 150 тысяч. Эти деньги не были потрачены даже на текущие расходы. От себя лично могу сказать: не сомневаюсь, что там были чистые хищения. Сейчас мы написали заявление на одну адвокатскую контору, потому что у нас есть порядка 1 миллиона 200 тысяч рублей перечислений в эту контору, есть подтверждение на 360 тысяч — на остальное нет. И они не могли предоставить нам документы, куда пошли эти деньги, ни договоров, ни актов о выполненных работах нет. У меня сразу возникает мысль, что это чистая отмывка. Написали заявление еще раз. Идут разбирательства. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Если Ройзман сейчас предложит Вам забыть прежние обиды, разногласия, предложит влиться в команду мэрии Екатеринбурга или позовет вместе бороться за губернаторское кресло — Вы пойдете? А. КАБАНОВ: После того, как я обратился к губернатору о судьбе Маленкина, было предложение от структур губернатора написать договор о совместной деятельности с «Урал без наркотиков». Правоохранители попытались бы сыграть какую-то роль в судьбе Маленкина, что он признается, и дать ему вплоть до условного. Я подошел к Ройзману, встретил его на первом процессе у Маленкина, он начал бегать, я его тормознул в жесткой форме, журналисты разбежались. В следующем году будут выборы. Этот разговор был в прошлом году. Он говорит: «Нахрен мне твоя Дума нужна? Я в губернаторы пойду». «Ты что дурак, какие тебе губернаторы?» — ответил я ему. Он для меня, как политик, умер. Как православный человек я за него молюсь, как за заблудшего, за заболевшего, я такой же, как он. Но этого человека нельзя в политику пускать ни на сантиметр, он вреден для политики. Люди ему верят — он преследует свои цели. Повиниться-то, покаяться он может, я его прощу, поверьте мне, если Вы думаете, что я его ненавижу или у меня на него яд брызжет — нет, я отношусь к нему, как к больному человеку, а больной человек всегда вызывает сострадание и жалость. Когда мне говорили, что Женя не такой, как я его вижу, это были мои враги. Поэтому я считаю себя виновным в том, что этого монстра вырастил я, и моя основная задача, чтобы на этом его политическая деятельность закончилась. Понятно, что в губернаторы он уже не стремится, он уже, по нашим сведениям, город маленький, хочет быть в Госдуме. В городской администрации у него номер шесть, там рулит Вовка Тунгусов, а он опять хочет пойти в Государственную Думу, там всем мозг выносить. Моя основная задача не допустить этого. А. КРАСНОГОРОДСКАЯ: Спасибо большое за уделенное время. Юристы прогнозируют, что судебное противостояние мэрии и Кабанова будет сложным. Основатель адвокатского бюро «Бельянский и партнеры» Андрей Бельянский объясняет, как проходят подобные процессы: «Тот, кто распространил эти сведения, должен доказать, что они либо соответствуют действительности, либо он не является первичным распространителем, либо утверждение является его личным мнением. А истец должен доказать, что сведения имеют порочащий характер и относятся к истцу. Также информация должна быть высказана в форме утверждения». «Смеетесь, что ли? — комментирует информацию „URA.Ru“ сам Евгений Ройзман. Он говорит, что не читал интервью „РСН“. — [Судиться — ] никогда в жизни». «Да и хрен с ним — пусть судится, — передает „URA.Ru“ Андрей Кабанов. — Что Ройзман заранее знал про [преступление Олега] Кинева, он мне говорил лично. То, что он суицидник, ясно — посмотрите: у него вся грудь, все руки, от запястья до локтя, исполосованы. Мне будет очень приятно, если будет суд: за каждое слово я отвечаю. И еще расскажу». Такой же прогноз дает юрист Иван Кадочников: «Судиться Евгению Вадимовичу опасно: на процессе Кабанов достанет документы, подтверждающие достоверность своих слов. Он опытный человек и наверняка подстраховался, прежде чем делать такие заявления. В итоге Ройзман получит проигранный суд, а факты станут достоянием общественности». Андрей Бельяснкий говорит, что иски от политиков, посвященных защите чести и достоинства, — редкость в Свердловской области. В 2003 году идеолог администрации губернатора Вадим Дубичев судился с Антоном Баковым. Известный политтехнолог утверждал, что чиновник предлагал ему пять миллионов долларов за отказ участвовать в выборах. Но Октябрьский суд Екатеринбурга не признал его доводы, обязав Бакова заплатить пять тысяч рублей и принести публичные извинения. В 2007 году администрация Екатеринбурга обвинила в клевете депутата Олега Хабибуллина: тот утверждал, что руководители мэрии Аркадий Чернецкий и Владимир Тунгусов — коррупционеры. Было возбуждено уголовное дело, которое закрылось в 2010 году. Ленинский районный суд Екатеринбурга решил, что оппозиционер «не преследовал цели опорочить честь и достоинство Владимира Тунгусова и Аркадия Чернецкого, а лишь выражал собственное мнение».