Изучил самое громкое уголовное дело в истории ФАС, подружился с чекистами, напугал уральских оборонщиков и замучил энергетиков. Итоги первых месяцев работы главы регионального УФАС Дмитрия Шалабодова. Главный борец с монополиями пообещал URA.Ru, что это только начало. Подробности — в нашем материале. На входе в свердловское Управление Федеральной антимонопольной службы висит табличка с именами руководителей. Верхняя строчка заклеена бумажной лентой, сквозь которую легко читается: «Татьяна Колотова». Экс-глава ведомства работает вместе с новым начальником Дмитрием Шалабодовым в статусе его помощника. В приемной ожидает сюрприз: секретарь нового главы УФАС просит не брать с собой в кабинет ничего, кроме ручки и диктофона, но не может объяснить, в связи с чем. Эффективность меры, введенной, видимо, для борьбы со взяточничеством, может только развеселить. Поэтому с порога предупреждаю хозяина кабинета, что мы намерены вести постоянную аудио- и фотофиксацию нашей встречи. — Скоро год, как вы приехали в Свердловскую область. Дмитрий Валерьевич, вы уже привыкли к региону, ознакомились с основными проблемами и, наверное, дали первичную оценку того, какие из них стоят наиболее остро… — Точнее, девять месяцев. Ребенка можно родить. Я давно работаю в системе ФАС, просто регион и люди новые. Проблемы новые. Например, много усилий прилагаем, чтобы сетевые компании тепло, водо- и газоснабжения, которые являются поставщиками ресурсов, повернулись лицом к потребителям. Такая проблема существует во всех регионах и тормозит развитие бизнеса очень сильно. Мы сейчас очень жесткую позицию заняли по выполнению компаниями нормативных актов в части выдачи условий и технологического присоединения. С начала года выдали 30 предупреждений. На сайте разместили четыре пошаговых инструкции. Среди них — как подключить электричество на даче, как подключиться к газу. Прописано, какие действия нужно совершить, чтобы не ждать месяцами и годами.   — А раньше ФАС этому внимание не уделяла? — ФАС всегда этим занималась. Но все зависит от того, насколько жесткая у нас позиция по отношениям к компаниям. Сейчас очень жесткую заняли. У нас за полгода огромное количество обращений, связанных с нарушением антимонопольного законодательства (800), из которых 70 % связаны с работой сетевых компаний. Мы эту работу инициировали и теперь пожинаем плоды, потому что предприниматели узнали, что решить проблему возможно через нас. Они этим активно пользуются. — Раньше они сразу шли в суд, если считали, что их права нарушены, а сейчас идут к вам, потому что нашли союзника… — Дело в том, что у нас есть такой хороший способ воздействия, как выдача предупреждения. Мы указываем, что есть признаки нарушения. Если компания не соглашается, это грозит возбуждением антимонопольного дела, которое может закончиться наложением оборотного штрафа. Если наше предупреждение выполняется, соответственно, мы дело не возбуждаем. И гражданин получает либо договор, либо техусловия от компании быстрее. В судебном порядке уходит несколько месяцев, наше предупреждение — это две недели. Практически все наши предупреждения исполняются.   — Тридцать вынесенных предупреждений — это кому? Что это за компании? — Да все. МРСК, «Газекс», ГУПСО «Газовые сети». В основном, конечно, к нам обращаются члены дачных товариществ, а в последнее время граждане, которые занимаются ИЖС. — Если оценить структуру обращений в службы за последние месяцы, каких проблем стало заметно больше? Давайте попробуем разделить их на блоки. — Есть у нас еще статья 15 в законе о защите конкуренции. К сожалению, из порядка 200 обращений, которые поступили за 8 месяцев года, 67 % связаны с обжалованием действий органов власти и местного самоуправления, которые препятствуют хозяйствующим субъектам. Это, конечно, парадокс. Если брать мировой опыт, то такая ситуация характерна только для России, к сожалению. Европейские страны очень удивлены тем, что почти половина дел ФАС России возбуждается против органов власти. И наш субъект не исключение в этом плане. — А какие города наиболее неблагополучны? — Это зависит не от того, благополучны или нет. А от того, насколько сами предприниматели активны.   — То есть где не боятся оспаривать решения власти… А если брать по рынкам, где ограничения сильнее? — В перевозках, например. Огромное количество жалоб — по межмуниципальным перевозкам, на проведение конкурсов по маршрутам внутримуниципальных перевозок. Есть жалобы на то, что конкурсы не проводятся. Последнее дело, допустим, возбудили в отношении Ирбита. Необходимо проводить конкурсные процедуры по выбору управляющих компаний — город их не проводит. Возникает вопрос — почему? Ведь это рынок конкурентный. — И почему? Вы ведь, наверное, уже знаете ответ… — Мы сейчас проводим проверку. Нам, как всегда, объясняют, что времени не хватило. Но мы-то прекрасно понимаем, что это оправданием быть не может. Непроведение конкурсов касается не только Ирбита, Екатеринбурга и других муниципалитетов. Компании, которые прошли лицензирование, должны определить жилфонд и готовиться к зиме. А ничего не сделано. Такая позиция, конечно, нас не устраивает. В законе это трактуется как бездействие, которое ведет к ограничению конкуренции: те, кто имеет лицензии и желал бы заявиться на конкурс по отбору УК, не могут этого сделать. — Как вы работаете по закону № 223, предусматривающему квоты для малого и среднего бизнеса при закупках? Много возникает вопросов по несоблюдению компаниями этих квот?   — Порядка 150 жалоб рассмотрели за полугодие. Закон очень сложный, потому что там нет никакого нормативного регулирования. Каждая компания, которая работает по закону, сама разрабатывает положение о закупке. Как пример: одна из компаний написала в своем положении, что все инфраструктурные закупки можно размещать у единственного поставщика. А закупка ручек, бумаги — все на открытом аукционе. Вроде бы формально требования выполнены, но мы же понимаем, что вес ремонта инфраструктуры в общем объеме закупок по отношению к канцелярии — неизмерим. Сейчас есть порядка 150 площадок, где они размещаются. Предприниматель, который хочет поработать с РЖД или МРСК, должен на всех площадках зарегистрироваться, заплатить определенную сумму. Готовить документацию в соответствии с требованиями каждой площадки. То есть иметь 150 комплектов документации, потому что у РЖД и МРСК требования не совпадают. На это нужно так много времени, что его на бизнес у предпринимателя просто не останется. Что мы делаем сейчас: ФАС разработал стандарт проведения закупки по 223-му закону и мы его на сайте разместили. ФАС выступает за то, чтобы создать единую площадку, где будут проводиться все аукционы тех участников, которые работают по 223-му закону. Как это было сделано с zakupki.gov.ru. Центральному аппарату дано соответствующее поручение. По предварительным оценкам, это будет реализовано до 1 января 2016 года. — Это хорошая новость для многих. Бизнес ждал чего-то подобного…   — Я вам больше скажу. Я лично написал около 70 писем к руководителям крупнейших компаний, которые работают по этому закону и обязаны размещать не менее 15 % закупок для МСБ, чтобы они готовили торги с учетом этой нормы. Уралвагонзавод разослал своим «дочкам» письмо (а это — 40 компаний), в котором обязал исполнять закон. — Недавно о новых принципах работы с правоохранительными органами говорилось на совещании, которое провел в Екатеринбурге замглавы ФАС России. Как вы выстраиваете отношения? — Мы хорошо взаимодействуем. Благо что областная прокуратура за окном. Наше взаимодействие по нескольким направлениям выстроено. Мы выполняем поручения прокуратуры, которые нам даются по проверочным мероприятиям. Сейчас очень активно работаем по гособоронзаказу — очень важное для государства направление. Привлекаем к административной ответственности лиц. Кстати, за полугодие 27 материалов по закупкам было направлено нам прокурорами. Это не только в область, но и города, районы. С прокуратурой вместе проводили проверки по ценообразованию на продукты питания. Вместе смотрели изменения цен, когда резкий скачок был в торговых сетях, и мы нашли очень хороший механизм, когда готовили заключения о возможном наличии сговора, а прокурор выдавал предупреждения о недопустимости подобных действий. Через этот механизм мы смогли резкий рост цен остановить, потому что неисполнение влечет ответственность…   — Дмитрий Валерьевич, я вам сейчас историю расскажу. Звучит она так: региональные ретейлеры договорились, что определённые продукты будут реализованы по фиксированным ценам. Об этом стало известно в двух органах. Но УФАС, которое должно было по закону наложить оборотные штрафы, этого сделать не смогло. Потому что на закрытом совещании было решено, что если виновников наказать, то они просто не выдержат. И тогда в регион зайдут федеральные игроки, с которыми по ряду позиций договариваться еще сложнее… Представляете? — Первый раз от вас о таком слышу. Не было такого, чтобы с прокуратурой обсуждался вопрос о непривлечении к ответственности торговых сетей. Такого быть не может. — Вы ответили на мой вопрос. И все-таки — проверки по продуктам питания… Вы знаете, даже журналисты, которые мониторили все, что происходило, не нашли исчерпывающих ответов на вопрос — что это вообще было. Откуда взялись огурцы за 300 рублей. И, если объективно, большая часть наших читателей считает, что это была спекуляция, за которую никто не понес ответственности. — Ну, не спекуляция. Многие продукты, которые приобретали сетевики, были импортными. Закупочная цена на них выросла. С учетом того, что банки в то время не очень охотно кредитовали сети, скорее всего, они таким образом пытались заработать стартовый капитал, чтобы провести закупку и пополнить товарные запасы. У меня такое ощущение. Потому как в противном случае мы бы столкнулись с дефицитом продукции. А его не было. — А что будет теперь, после «черного понедельника»? Какое у вас теперь ощущение?   — Несколько иное. Если сравнивать с ситуацией девятимесячной давности… У нас очень серьезные изменения относительно наименований и стран-поставщиков. Огромное количество продукции производится в России. Следовательно, валютные скачки не будут влиять на цены в такой мере. — Мы начали говорить про гособоронзаказ… ФАС ведь вообще в этой истории не было. ГОЗ у нас закрытый, процедуры регламентированные. Какие изменения должны произойти из-за того, что с 1 января этого года у вас появились новые полномочия? — Наши полномочия связаны с формированием начальной цены и в части контроля проведения торгов. В качестве примера можно привести торги в той части, что не является секретной. Например, вещевое довольствие… — Ну, не скажите. Меня неоднократно пытались убедить, что количество купленных бушлатов и поставленных мешков картошки — тоже секретная информация. Потому что враги посчитают численность личного состава… Мы видим попытку засекретить абсолютно все… — (улыбается) Численность армии и так озвучена. Поэтому полномочия и были переданы ФАС — чтобы не было таинственности при покупке картошки. В 2014 году управление Рособоронзаказа по УрФО, которое было до нас здесь (структура упразднена по решению Минобороны — прим. ред.), рассмотрело всего порядка 50 жалоб, из которых только одна закупка касалась секретной продукции.   Что касается закупки военной техники и прочего… Понятно, что информация об этом никогда не будет опубликована. И там в принципе другие процедуры, другие отношения. Есть конструкторские бюро, кроме которых никто не может заявляться на поставку в силу особенностей конструкторской документации. — А чтобы контролировать это, сотрудникам УФАС были нужны спецдопуски. У вас он есть? — У меня как руководителя он был. Остальные сотрудники оформили… — Вы знаете, один оборонщик мне как-то говорил, что совершенно непонятно, как генпрокуратура и вы будете заниматься этим надзором, потому что… Ну нет у вас специалистов, которые разбираются в оборонном производстве и оборонных поставках… совсем. — Вообще-то мы одно дело уже возбудили по формированию и завышению цены на оборонную продукцию. Одно дело уже рассмотрели, и даже штраф у нас одна компания уже заплатила. Речь идет о продукции, которая используется для военной техники. Мы эту работу ведем, и результаты у нас есть. Поэтому говорить, что мы в чем-то не разберемся, могут только… наши недоброжелатели… Вы же хотели, кажется, про известные салоны поговорить… (он имеет в виду салоны интим-услуг — иногда казалось, что глава УФАС обучен технике чтения вверх ногами с чужого листа).   — Конечно. Обязательно. Вы на первой пресс-конференции сделали акцент на этой проблеме. — Мы с начала года возбудили девять дел о неэтичной рекламе. Пять из них мы уже рассмотрели. Мы называем это «неэтичная реклама», потому что все остальные заявления можно делать после того, как суд вынесет решение и это будет подтверждено. Мы говорим о несколько иной правовой конструкции — о том, что эта реклама создает впечатления об оказании интим-услуг. Конкретно по салонам возбуждено четыре дела. Они касаются салонов «ВИП», «Африка», «Харизма» и «Мистика». По «Харизме» мы закончили дело. — А вам не кажется, что все это бесполезно, потому что бороться надо с «проститушными», а не щитами, которые они размещают? Ну будет в следующий раз на картинке женщина полностью одетой и не будет содержаться в сообщении никаких намеков. — Мы по-другому стали делать. Мы описываем в комплексе не одну рекламу, а все содержимое сайта. Мы же не можем каждый салон тайского массажа в «проститушные», как вы сказали, записать. Они, кстати, сопротивляются очень активно. Их сайты зарегистрированы, как правило, на ip, которые находятся за пределами области. Находим владельцев, выясняем фамилию, имя… Это длится месяцами на самом деле, потому что доставать всех приходится по цепочке. — А вы слышали, что вас называют частью «тюменского спрута»? — Называть меня можно хоть как. Но судить нужно по делам. То, что я родился, жил и работал в Тюмени — не считаю, что это плохо. С таким же успехом можно говорит о «свердловском спруте»…   — Где он? — Где-то есть. Нет? Я поработал здесь немало. У предпринимателей, наверное, уже сформировалось мнение о том, как мы работаем. Честно или нет. — Когда вы сюда приехали, регион наблюдал за уголовным делом, первым в истории свердловского УФАС … — Я вам скажу, что такого уровня дело было первым в России… — Да, это беспрецедентная история. И то, что Марина Пушкарева фактически молча пережила следствие и процесс и молча получила приговор на 10 лет, — это сильнейший репутационный удар для службы. Вы изучили это дело? — Я долго работаю в ФАС, с 2007 года. Такого уровня удар был первым. В других субъектах были случаи на уровне специалистов, но там единицы были. Чем всегда антимонопольная служба отличалась? Тем, что коррупционных историй фактически не было. Я прочитал приговор. Решали в дальнейшем вопрос по освобождению от должности по вступлению приговора суда в силу. Комментировать решения суда я не могу. Как юрист по образованию, могу сказать, что решение суда мы принимаем. Как человек, могу не соглашаться. И своим подчиненным говорю: «Нравится вам решение или нет, но мы обязаны его выполнять». Иначе это было бы уже не правовое государство. — На этом мы можем и закончить. Спасибо за интервью.