Екатеринбургский депутат, который написал открытое письмо Путину, пообещал нам раскрыть причины своего обращения. На следующий день после отправки письма мы встретились с Евгением Боровиком у нас в редакции. «Спрашивайте что угодно, я не боюсь неудобных вопросов», — сказал депутат. Прогноз, чем закончится история с парком на Блюхера, подробности о том, как сегодня фабрикуются уголовные дела на политических оппонентов и колкие выпады в адрес и города и области одновременно — в откровенном интервью «Робин Гуда» уральской политики для «URA.Ru». — Евгений, новость о том, что вы направили письмо Путину, разошлась в конце минувшей недели по Интернету (новость об этом была в том числе и на «URA.Ru»). Что вас заставило пойти на такой шаг? — Мое обращение вызвано ситуацией, которая складывается у нас в стране в последние несколько лет, причем не в отдельно взятых сферах, а в целом. Когда коррупция становится тотальной, когда в коррупционной линейке участвуют практически все ветви власти. Когда мнение народа вообще не учитывается, и властям на всех уровнях плевать, что думают люди по тому или иному вопросу. Когда вместо реальных дел по поддержке малого бизнеса принимаются «дутые» программы, объявляются какие-то непонятные амнистии.   Когда у власть имущих есть возможность уйти от ответственности, что бы они ни совершали: за убийства или иные тяжкие преступления они могут получить 10 лет, но с отсрочкой исполнения на 15 лет. Когда я говорил в парке Блюхера про майдан, я на самом деле говорил про это. Власть должна взглянуть в лицо своему народу. Народ у нас достаточно терпеливый, но в какой-то момент (и в России такое бывало) наступает революционная ситуация. Когда людям 10-20 лет плюют в лицо, в какой-то момент они восстают против такого отношения. Я не хочу, чтобы в моей стране опять случилась революция. — Есть какие-то предпосылки для этого? — Пока, слава богу, нет, но мы же помним, что сто лет назад, в 1913 году, она тоже не была революционной, и в 15-м, и даже в 16-м не была, а в 17-м неожиданно стала. Это все происходит молниеносно — нужен лишь какой-то катализатор. Не дай бог, такой катализатор возникнет. Количество людей, которые недовольны властью, растет. Можно сколько угодно нам по телевизору рассказывать, что у нас все хорошо, о наших победах и т. д., но люди ведь живут реальной жизнью, они все видят и все чувствуют на себе. Мы, находясь в Екатеринбурге, даже не понимаем всей тяжести экономической ситуации, но если мы съездим в область — ужаснемся! Возьмем город Ирбит, в котором горячей воды отродясь не бывало, там у всех стоят бойлеры — это просто как пример. А если поедем в Сибирь, то за Томском газ практически заканчивается. Мы, будучи крупнейшим экспортером газа в мире, свою собственную страну газифицировать не можем! Чем дальше от Москвы, тем хуже живут люди. И когда нам рассказывают о том, как у нас все хорошо и замечательно, люди понимают, что это не так, потому что видят, как они живут. Можно, конечно, доклады какие-то Путину строчить — вон губернаторы рапортуют, рассказывают ему, как все хорошо. Но ведь их цифры зачастую абсолютно не соотносятся с действительностью! Каждый человек хочет жить достойно, чувствовать себя безопасно и уверенно и знать, что моя страна и моя власть обо мне заботятся, А когда этого нет, человек разочаровывается во власти, перестает ходить на выборы. Явка на выборах — это, на самом деле, показатель доверия к власти. И ей нужно задуматься, а не говорить о том, что у нас явка маленькая, потому что народ не активный. Явка маленькая, потому что люди не верят, что они могут что-то изменить. Если, по данным опросов, до 30 % населения хочет уехать за границу, наверное, это говорит о том, что ситуация в России не очень хорошая. Почему немцы, французы, англичане и даже испанцы, несмотря экономический кризис, хотят жить в своей стране, а россияне думают о том, чтобы уехать? И ведь уезжают люди образованные, которые могут принести стране пользу. А кто приезжает им на смену? — выходцы из республик Средней Азии. В результате страна еще больше деградирует, к сожалению. — Парк на Блюхера — это тоже показатель отношения власти к людям? — Да. Для меня парк Блюхера — это, во-первых, личный вызов. Меня избрали депутатом Екатеринбургской городской думы не потому, что власть хотела меня там видеть, а вопреки ее желанию. Меня избрало напрямую население, за меня 6 тысяч человек проголосовало — не за каждого представителя «Единой России» с их ресурсом столько голосовало. И для меня это вызов, может ли депутат, которого выбрали сами люди, что-то сделать для них? Может ли он защитить права жителей? — И как — получается? — Мы уже смогли кое-что сделать: в августе не дали начать строительство кирхи. Но принять полумеры и решить вопрос кардинально — это разные вещи. Речь ведь идет не о том, чтобы не допустить строительство кирхи, а о том, чтобы вообще сохранить парк от любого строительства. Смогут ли жители вместе с их представителем отстоять свои интересы? Вот это мой личный вызов. А с общественной точки зрения для меня парк Блюхера — это формирование того самого гражданского общества, о котором все говорят. Пример — улица Технологическая, название которой мы смогли отстоять, когда юридическая академия хотела ее переименовать. Мы добились того, чтобы был проведен опрос населения. В нашем опросе приняло участие 80 с лишним процентов жителей улицы, а в голосовании, которое официально проводила администрация — около 60, и то лишь потому, что мы ходили и разъясняли людям, что нужно не только в альтернативном опросе принимать участие, но и в официальном тоже. Люди не хотели, потому что считали, что их голоса подтасуют, и все равно будет принято решение о переименовании. Это и есть то самое гражданское общество, когда люди собираются вместе и определяют, где и как им жить. В каком дворе? Как он будет он благоустроен? Какое название будет у улицы? В каком парке они будут гулять? Задача власти, на мой взгляд, помогать людям участвовать в этом процессе — тогда люди начнут той же власти больше верить. А у нас что происходит? Люди выходят и говорят: «мы хотим вот так, боремся за это», а им в ответ: «Нас не волнует, чего вы тут хотите. Мы приняли решение, и все равно все построим». — Насколько вы уверены, что это большинство жителей? Несколько палаток и несколько десятков человек — это еще не все население Кировского района или микрорайона Пионерский… — Это тот аргумент, который власть очень любит использовать. Мол, на переговоры ходит 10 человек — это и есть все протестующие. Но, во-первых, никто не мешал представителям власти во время стояния палаточного городка туда приехать. Например, вице-премьер Яков Силин, у которого коттедж на Шарташе, каждый день по этой улице Блюхера ездит — мог бы один раз остановиться и подойти. Когда нет ни Боровика, никого — просто подойти и спросить людей, что они думают. Но нет, он не снизошел до этого ни разу, а потом делает заявления, что это экстремизм и попытка розжига. Это показатель отношения и к людям, и того, как человек вообще работает. А второе, почему я уверен в своей правоте — за время палаточного городка активисты собрали две тысячи подписей. Реальных подписей, не подделанных, с адресами, фамилиями, именами и отчествами людей, которые живут в этих домах, а также жителей Пионерского поселка, которые приходили поддержать тех, кто днями и ночами нес вахту, чтобы строители не начали стройку. У меня есть копии этих подписей — это 40 листов.   Власть почему-то считает, что эти подписи какие-то не такие. Хотя за каждой подписью реальный человек. И особенно противно на этом фоне смотрелось, когда силовики приходили и спрашивали, а кто вам платит? А почему вы тут сидите? Насколько нужно не доверять и наплевательски относиться к своему народу, чтобы такие вопросы задавать? Людей это просто оскорбляло! Неужели власть не понимает, что если бы люди сами не хотели сохранить парк, то никакой Боровик и никто другой не смог бы их организовать. Это же очевидно! Я исхожу из того, что хотят жители. Хотят ли они слышать колокольный звон (не важно, кирхи ли или православной церкви), в каком парке они хотят гулять? Если жители говорят: мы хотим вот такой парк — надо к ним прислушаться. На самом деле это вопрос политической воли. Было бы желание — давно бы уже нашли в том же Кировском районе место. Вон на улице Раевского построили новый приход, и никто там не возражал. У нас что, православные хуже, чем лютеране? — Такие ваши высказывания как раз и спровоцировали обвинения в разжигании межрегиозной розни… — Те, кто этим занимаются, на мой взгляд, просто негодяи. Не хочу называть фамилии и комментировать, но по сути могу сказать: никакого разжигания и близко не было. Была одна провокация — листовки, и я подозреваю, что это было со стороны самих лютеран (это мое личное мнение): жители не стали бы такие листовки расклеивать — это не в их интересах. Я свечку не держал, за всех жителей стопроцентной гарантии дать не могу, но за себя, за своих помощников и за активистов ручаюсь. У всех у нас реакция была негативная, потому что эти листовки наносили удар по самому протесту. — Есть ли у вас сторонники во власти? Заседание комиссии в Гордуме, которая отклонила обращение к губернатору, показало, что нет. Вы один на поле боя? — За 10 лет политической деятельности я к этому привык и не боюсь, поскольку знаю, что за мной мои избиратели. Как говорил Ленин: «Мы опираемся на самую чудесную в мире силу — силу рабочих и крестьян!» Вот я и опираюсь на самый главный ресурс, который должен быть у любого политика — на людей. Я представляю интересы жителей своего района, и для меня это гораздо более ценно, чем поддержка депутатов, администрации и т. д. По поводу голосования в Гордуме… Мне интересно будет потом посмотреть на коллег, когда у них в районе такое же начнется с парком, когда к ним придут люди — что они будут им говорить? Некоторые товарищи из депутатов (один приезжал в парк), на месте говорили людям одно, а в Гордуме — совершенно другое. Но каждый остается наедине со своей совестью ночью, и если кто-то спокойно ложится спать с осознанием того, как он ловко всех сегодня обманул и спокойно засыпает — это его личные проблемы. Я считаю, так нельзя. Все в жизни возвращается бумерангом. Обманул раз, два — и о тебе уже все знают, что ты обманщик. — Чтобы закончить вопрос с парком: все-таки какой-то консенсус с лютеранами допускаете? — Я был одним из инициаторов того, чтобы местные жители все-таки пошли общаться с лютеранами. И считаю, что люди проявили полную толерантность и готовность к общению — даже несмотря на то, что они наслушались про себя за эти две недели, в том числе от лютеран. Жители предложили, на мой взгляд, логичный альтернативный вариант переноса кирхи за границы парка, но оставляя ее примерно в этом же месте. Идея сдвинуть площадку чуть ближе к Михайловскому кладбищу, к дороге. Там пустырь, на котором по площади вполне можно установить кирху. Встает технический вопрос переноса коммуникаций, но если есть готовность решать проблему — это все можно сделать. — Парк Блюхера — показательный пример, но не единственный по теме точечной застройки. Какие еще больные точки есть сегодня в городе? — У меня ощущение, что Кировский район сейчас — своеобразная Мекка для застройщиков. В самом центре все места для строительства закончились, и они теперь кинулись на самые близкие к центру земельные участки. Поэтому и возникают какие-то амбициозные и совершенно дикие проекты, как, например, 30-этажное здание на Первомайской, 60. Там вокруг пятиэтажные дома, и совершенно непонятно, как будут решены вопросы транспорта, парковки? Но при этом возникают московские застройщики, которые заявляют, что они тут построят 30 этажей и градостроительный совет им это одобряет. Естественно, все жители против. Мы даже не говорим сейчас про эстетическую составляющую, когда вокруг везде сталинские пятиэтажки, которые смотрятся монолитно, у них есть свой архитектурный стиль — зачем туда втыкать 30 с лишним этажей? Вторая точка — квадрат улиц Ленина, Луначарского, Мамина-Сибиряка, Первомайской, где в центре двора выделили участок под строительство галереи-музея имени реставратора Киприна. Тот же самый вопрос: как собираются в центре двора что-то строить, абсолютно не спросив жителей, не посоветовавшись с ними!   Проблема на Гагарина-Ботанической, где застройщик (компания «Горжилстрой») выкупает земельный участок и где дома действительно в очень плохом состоянии. Но денег у застройщика на выкуп по нормальной рыночной цене нет, и жителям угрожают, что, если вы не согласитесь на наши условия, то у вас дом может сгореть. У домов по ул. Комсомольской, 45 (с дробями)  — другая проблема: там двухэтажные дома, но они отличные, полнометражные, кирпичные, кстати, недавно отремонтированные, и жители в них еще сто лет проживут спокойно. Но так как этот участок удобен для застройки, проще эти дома по 8-16 квартир скупить, снести и поставить там высотку. Опять же, абсолютно наплевав на мнение людей о том, что они никуда не хотят переезжать. Но земля под их домами уже выставляется на аукцион! Все это в корне неправильно: во-первых, город нужно растягивать вширь — это позволит решить транспортные проблемы, проблемы пробок. Второе: ну хватит нам уже уплотняться! На тех улицах, где всего две полосы, вообще давно уже пора прекратить что-либо строить. И третье: нельзя строить вопреки мнению жителей, тем более — ущемлять их интересы и права. Это неправильно и недопустимо с точки зрения не то что градостроительства, а просто морали. — Слышат ли мнение людей в Гордуме? — В Думе Екатеринбурга фактически все решения принимаются до заседаний, они заранее согласуются с депутатами и выносятся уже подготовленными. И очень мало вопросов, которые вызывают споры. Просто большинство депутатов в Думе обязаны своим местом не жителям, а либо партии, либо административному ресурсу, и они, грубо говоря, отрабатывают данный билет. Поэтому сказать о том, что депутаты Гордумы на 100 % работают на благо населения, я не могу. — Что вам как депутату удалось сделать? — Вот уже два года ведем прием по два раза в неделю: один день — помощник, один день я лично принимаю. Такого ни у кого нет, у нас в основном депутаты принимают раз в месяц по предварительной записи. По количеству обращений у меня в два раза больше, чем у Ройзмана — если брать пропорционально, в перерасчете на душу населения. Порядка 60 % вопросов, с которыми к нам обратились жители, мы решили. Бывают просто дикие случаи, например, приходит женщина и говорит: «У меня в администрации Кировского района не согласовывают перепланировку — отказываются брать документы и все!». Приходится писать депутатский запрос, потом оказывается, что все нормально. Таких частных вопросов много: люди приходят по перерасчетам за коммуналку, у кого-то во дворе или в подъезде не убирают и т. д. Порядка 20 % — это пограничные ситуации, где люди иногда просто не понимают, что-то, что они просят, не соотносится с законодательством, либо у нас законодательство не позволяет их вопросы решить. И еще 20 % — это вопросы, которые мы решить не можем, чаще всего по объективным причинам. Что касается общих вопросов, то, я считаю, есть чем гордиться: за два года нам удалось решить вопросы, которые не решались десятки предыдущих лет. Например, ночные гонки вокруг площади Кирова. Жители 10 лет боролись за то, чтобы там установить пешеходный переход и лежачий полицейский, а мы за полтора года пробили вопрос и в ГИБДД, и в комитете по дорожной сети, и администрации Екатеринбурга. Нашли место, установили пешеходные переходы, знаки ограничения скорости и лежачий полицейский. На улице Советской мы добились установки дополнительного пешеходного перехода, чтобы дети могли безопасно ходить в школу. С дендрарием на Мира-Первомайской вопрос решается поэтапно. Первое, чего мы добились — наконец-то огородили территорию перед входом, теперь там машины не паркуются, а раньше вообще был караул — по 20 машин ставили и мамам с колясками было не пройти. Теперь работаем по благоустройству парка — в следующем году там должны наконец установить освещение.   Сейчас решаем вопрос с отоплением от Уральского электромеханического завода (от его котельной топится несколько десятков домов ВТУЗ-городка). Часть жителей жаловалась на то, что температура зимой в помещениях — 18-20 градусов. Мы пробили в этом году этот вопрос, даже собиралась комиссия под председательством замглавы Администрации по вопросам ЖКХ Алексея Петровича Кожемяко, УЭМЗ дано предписание — посмотрим этой зимой на результаты. С управляющей компанией «Урал-СТ» мы провели работу, чтобы проверить, будет ли оно исполняться. У той же УК «Урал-СТ» был большой скандал по перерасчетам в Пионерском поселке. Там была действительно сложная ситуация, что с точки зрения закона УК вроде бы делала все правильно, и жители, когда обращались в суды, проигрывали их. Но нам удалось добиться, чтобы компания поменяла за свой счет УКУТы (Узел коммерческого учета тепловой энергии, — прим. ред.) в 280 домах, где они вышли из строя. И сейчас жители уже получают нормальные перерасчеты. Это и есть та работа, которая должна выполняться любым депутатом. Я всегда считал, что должна быть выборность всех уровней власти, причем персональная. Чтобы человек нес персональную ответственность, без всяких назначений. Вплоть до начальника отдела полиции: предположим, его назначает ГУВД, но население должно одобрить: «за» оно или «против». И если за 4-5 лет начальник полиции себя не зарекомендовал, жители недовольны его работой — в следующий раз он уже не пройдет на эту должность. — Как-то это не очень согласуется с современным трендом на укрепление вертикали власти и назначение всех чиновников федеральным центром… — Да, но я не боюсь выступать против этого — я сам уже примерно 10 лет в такой ситуации. — Не обвиняют в оппозиционности? Вон, палаточный городок сравнивали с майданом… Не боитесь? — Против меня еще в 2012-м году пытались возбудить уголовное дело, когда меня обвинили в распространении персональных данных, что я кого-то избил, еще что-то. Это случилось, когда мы собирались выдвигаться и регистрироваться на выборы 12 года: в тот день в 7 утра ко мне пришли сотрудники полиции, изъяли у меня из дома всю технику и два года не возвращали. Очень интересная была история, показательная: ордер на обыск они получили еще в апреле, а ко мне пришли в конце августа. А выписывал ордер тот самый судья Измайлов, который оправдал Лошагина. Были изъяты три компьютера, фотоаппарат, куча дисков, флешек. Через два года все вернули со словами: сроки давности истекли, дело прекращено. Нормально, да? Понятно, что это политика, и когда нет реального компромата, не за что зацепить — начинают придумывать какие-то истории. В то время один сотрудник полиции мне сказал: сейчас ударюсь головой о стену и пойду, напишу заявление, что это ты меня ударил. К вопросу о том, как дела фабрикуются. — Прямо такой разговор был? — Был, и я даже и не сомневаюсь, что при желании могут что-то организовать. Ты можешь вообще ничего не делать, сидеть ровно и читать газетку, а к тебе придут и обвинят: выяснится, что какой-нибудь бомж видел, как ты избил кого-нибудь палкой до полусмерти. И труп найдут, и свидетеля-бомжа, и суд примет во внимание его показания, потому что он лицо незаинтересованное… Но хочется верить, что у нас все-таки не абсолютный правовой беспредел, и на ровном месте нельзя человека осудить. А с точки зрения противоправных действий, я их не совершаю, и за себя спокоен. Я со своей совестью дружу. — Какие планы у честного депутата? В областное Заксобрание пойдете или в Госдуму? Заксобрание — наверное, да. Потому что я вижу, что Екатеринбургу нужно принятие нескольких законов. Например, вы знаете о службе квартальных — у них в этом году опять отобрали полномочия налагать административные штрафы, и эти полномочия можно ввести только на уровне субъекта. Далее, я считаю крайне неправильным перераспределение полномочий от города к области. Представьте: машина ваша, деньги получаете вы, но сдаю ее в аренду я. Как я ее сдам, на какой период, насколько эффективно — все это вас вряд ли устроит? Это причина, которая толкает меня в Заксобрание: Екатеринбургу нужны определенные законы, чтобы жители города стали жить лучше и чтобы повысить эффективность работы властей в городе. Что касается Госдумы — не вижу себя в ее составе, где по рядам бегают 50 человек и голосуют за других. Считаю, депутат должен быть на земле и работать для народа, а у нас депутаты Госдумы, к сожалению, совершенно оторваны от народа и абсолютно не понимают, что происходит внизу. Плюс Госдума — это необходимость по две недели в месяц находиться в Москве, а у меня тут семья, дети, родной район, избиратели. С другой стороны, если я увижу, что в Госдуму от Кировского района может пройти человек, от которого жителям не будет никакого толку, никакой помощи, возможно, я из чувства противоречия пойду на выборы. Но я буду идти только на победу!