В конце ноября в Екатеринбурге должен начать свою работу президентский центр Бориса Ельцина: его открытие переносилось уже дважды, но на этот раз руководители проекта утверждают, что точная дата станет известна буквально через неделю. Президентство Бориса Ельцина и вся политическая эпоха 90-х до сих пор болезненно раскалывают общество: для одних это утраченная сказка о свободе, для других — финансовый, политический и криминальный хаос. Поэтому прошедшие недавно в Москве под патронажем «Ельцин Центра» фестиваль «Остров 90-х» и флешмоб с личными фотографиями из 90-х в соцсетях вызвали как светлые ностальгические воспоминания, так и обвинения в попытке «обелить лихие 90-е». Еще один проект центра — это сборник фотографий «Страна 90-е. Жизнь в фотохронике»: в нем действительно вся эпоха — митинги за демократию и в поддержку Бориса Ельцина и длинные очереди за хлебом, Чеченская война и спортивные достижения, приезд звезды сериала «Богатые тоже плачут» Вероники Кастро и обманутые вкладчики МММ. В интервью «URA.Ru» заместитель исполнительного директора президентского центра Бориса Ельцина Людмила Телень рассказала о том, почему так важно не превращать историю в фильм ужасов. — Уже известно, когда точно начнет свою работу «Ельцин Центр» в Екатеринбурге? Почему сначала открытие было намечено на 2011 год, потом на февраль 2015-го и снова все перенеслось? — Точная дата определится буквально через неделю, но уже точно понятно, что это будет в последнюю декаду ноября. Переносы были связаны с тем, что «Ельцин Центр» — это огромный объем работ как исключительно строительных, так и по формированию музея и архива. — То, что касается церемонии открытия центра. Я так понимаю, что ожидается присутствие Владимира Путина и даже говорили, что Билл Клинтон прилетит? — До официального объявления даты открытия мы говорим о возможности участия высшего руководства страны. И да, мы рассчитываем на то, что приедет Билл Клинтон, приглашения отправлены и другим руководителям государств, которые работали при президенте Ельцине на руководящих постах. Но пока окончательно сказать, кто там будет, я еще не могу. — В Екатеринбурге идут разговоры о том, что часть помещений в «Ельцин Центре» будет сдаваться под какие-то коммерческие цели, торговые центры. Это правда? — Да, это действительно так. Там есть помещения, которые будут cдаваться в аренду, и за счет этого предполагается содержать центр. Вложения из федерального бюджета в центр, которые предполагает закон, сделаны, но дальше надо развиваться. Повесить все эти расходы на российский бюджет было бы неправильно. — Но дальше, с момента начала функционирования центра, из российского бюджета все равно ведь будет идти финансирование? — В соответствии с законом № 68 — да, но центр, предполагается, и сам начнет зарабатывать на свое развитие. — И если говорить о финансах: о сборе средств на «Ельцин Центр» было объявлено в начале октября на сайте Союза промышленников и предпринимателей Свердловской области. Бизнесменам предлагается вложить средства в завершение строительства. С чем это связано? Не хватает денег? — Нет. Просто с самого начала было понятно, что это очень масштабный проект и, естественно, поддержка со стороны людей, которые могут ее оказать, приветствовалась. И действительно у нас большое количество спонсоров, их фамилии будут представлены на стене президентского центра, и все будут знать, кто давал на него деньги. — Может, сейчас назвать фамилии этих людей? — Я не занимаюсь финансовой составляющей. Но могу гарантировать: все эти люди будут названы. Вообще наша позиция — не закрывать информацию, а открывать ее. — У вас уже есть понимание, какая аудитория у «Ельцин Центра», кто придет туда на следующий день после открытия? Какие вообще у вас задачи? — Миссия центра определена Федеральным законом — изучение и сохранение наследия первого президента России. Надо сказать, что есть президентский центр и есть музей как ядро этого центра. Все это, как нам кажется, должно быть интересно широкому кругу людей, причем вне зависимости от возраста, политических взглядов, отношения к Борису Николаевичу Ельцину и 90-м в целом. Поэтому такой центр — по замыслу — может и должен стать местом, где сосредоточится значительная часть культурной, образовательной и просветительской жизни Екатеринбурга. Надеюсь, что мы дополним то, что уже есть в Екатеринбурге, и сможем дать что-то новое. — Но как это будет работать? Я так понимаю, что речь не идет только о тиражировании истории 90-х, информации о политической эпохе Бориса Ельцина? — Будет открыт музей, который практически уже готов. Он посвящен деятельности первого президента РФ и ельцинской эпохе. Кроме него, в президентском центре будут находиться образовательный центр, детский центр с игровой направленностью, несколько выставочных залов со сменными экспозициями. Там также предусмотрены помещения для проведения семинаров, конференций, публичных лекций. И все это не ограничится политической тематикой, а будет связано и с культурными, и с просветительскими проектами. Что не исключает и менее серьезных развлекательных форматов. — Например, если есть проблема столкновения современного искусства с религией, то она может быть представлена на площадке вашего центра? — Может быть все что угодно. Мы вообще открыты для всех предложений. Сейчас программа центра формируется и мы очень надеемся, что жители Екатеринбурга и прежде всего, простите за высокопарность, интеллектуальная элита города поучаствуют в формировании этих программ. Потому что на самом деле жизнь центра в теории, и жизнь центра в реальности — не вполне одно и то же. Невозможно «на берегу» представить себе в деталях, как будет развиваться живое дело. А я уверена, что «Ельцин Центр» — живой, а не официозный проект. Успех его будет зависеть от того, насколько он окажется интересным тем людям, которые живут в Екатеринбурге. Мы хотим, чтобы это был культурно-просветительский центр мирового уровня. — А вы уверены, что жители Екатеринбурга готовы воспринимать это все под шапкой «Ельцин Центра»? Учитывая, что в городе уже был инцидент с памятником Борису Ельцину, когда его залили синей краской? — Никто не застрахован от подобного: мало ли вокруг людей с неустойчивой психикой? Но, говоря серьезно, мы понимаем, что 90-е годы были достаточно тяжелые, противоречивые и очень многое в них было болезненно для большого количества людей. Но болью и драмами эпоха не исчерпывалась. В ней одновременно были победы, новые перспективы, много надежд — пусть не все из них сбылись. И отношение к первому президенту РФ у каждого человека свое. Все так. Но надо понимать и другое: отношение к 90-м меняется, переосмысливается, оно становится более глубоким и менее однозначным. Недавно проводили в Москве фестиваль «Остров 90-х» и абсолютно не рассчитывали, что он вызовет такой интерес среди молодых людей, которые вообще не помнят ту эпоху. Это было какое-то удивительное событие, много народу, живая и в основном очень позитивная реакция в социальных сетях. Мы ожидали, что могут быть неприятные инциденты, потому что всегда, когда речь идет о спорных моментах в политике, этого ждешь. Но в результате атмосфера на фестивале была светлая и радостная. — Я была на фестивале, и он действительно проходил в благостной и уже привычной для Москвы хипстеркой атмосфере в формате «Пикника Афиши». Но если говорить хотя бы о том резонансе, который вызвал флешмоб с фотографиями из 90-х в соцсетях… Я сама слышала возмущение в телеэфире одного из ведущих вечерних «Вестей», который говорил, что кому-то нужно, чтобы 90-е перестали быть «лихими». Так кому это нужно? — Вы знаете, мне кажется, что это некоторый перекос сознания, который произошел в профессиональной среде. Я уверена, что никто не давал распоряжение реагировать на «Остров 90-х» или на флешмоб именно так, как это сделали федеральные каналы. Это какое-то странное желание быть святее Папы Римского. Некоторым сотрудникам этих каналов показалось, что их долг — дать отпор людям, которые решили поговорить о 90-х без надрыва и истерики. Ну и пускай себе… Мне кажется, что ничего, кроме дополнительного продвижения, «Острову 90-х» эта реакция не дала. А мы надеемся, что фестиваль станет традиционным. — И все-таки — какие у вас были цели при организации фестиваля? — Мы планировали некий ряд акций, приуроченных к открытию музея. И когда мы выпустили книжку «Страна 90-х», я поняла, что эта тема не ушла в историю, она живая и вызывает интерес, пусть и не однозначно позитивный. Сначала мы не собирались эту книгу распространять в магазинах Москвы. Мы ее готовили к тому, чтобы продавать в музее в Екатеринбурге. Но когда она вышла в издательстве, нам сказали, что магазины просят дать ее в продажу. Мы попробовали — продажи пошли: оказалось, что людям это интересно. Дальше мы стали разговаривать о 90-х с Кольтой и образовательным порталом «Твоя история», которые тоже занимаются этой эпохой. Нам хотелось, чтобы к 90-м не относились так однозначно, как это делают некоторые пропагандисты. Потому что история есть история, она разная. Мне всегда хочется им напомнить, что не все, кто жил в 90-е, умерли. И живы еще люди, которые помнят, кто такой Александр Коржаков, кто Александр Руцкой, что делали эти и некоторые другие деятели, которые теперь раздают всем оценки и учат нас жить. — Может быть, сейчас как раз идет борьба за умы тех людей, которые не помнят? Которые мало соприкоснулись с атмосферой 90-х? — Мне кажется, что речь — о разном понимании истории. Для одних история — это история. Для других история — это всего лишь повод решать сиюминутные политические задачи, во имя которых можно манипулировать фактами. — Вы сейчас говорите не только о разных исторических школах. Это уже определенная политика, которая формирует всех этих идеологов, формирует школу, и, в конце концов, учебники с единой исторической концепцией в этом году уже поступили в продажу. Может, однозначная история просто удобна государству во все времена? — Удобна. Но я, в отличие от вас, выросла в ситуации, когда история была абсолютно однозначная и мы знали, что коммунизм будет построен в 80-м году и что Ленин живее всех живых. Но мне казалось, что этот период в истории России уже пройден. Но, видимо, не пройден, и будем еще раз проходить. — Когда смотришь вашу книгу «Страна 90-е. Жизнь в фотохронике», отмечаешь удивительные фотографии с многотысячных митингов 90-х, все эти лозунги на плакатах: «Ельцина — в народные депутаты», «Все на защиту демократии». А сегодня эти слова стали почти ругательными в сознании большей части жителей России, и они снова ностальгируют по Советскому Союзу. Как такое могло произойти за короткий исторический период? — Это такой сложный и тяжелый разговор, который требует основательности. Скороговорка тут вредна. Скажу лишь, что многие люди, которые в начале 90-х выходили на эти митинги, ожидали, что их надежды будут быстро реализованы. И ошиблись, потому что очень трудно было оценить тот масштаб проблем, которые реально встали перед страной. И да, было сделано немало ошибок. Кроме того, 90-е были действительно непростыми. А разве есть исторические эпохи, в которых таких ошибок не было? Вспомните, какой вошла в культуру эпоха оттепели. В нашей памяти она осталась фильмами «Застава Ильича» и «9 дней одного года», но был ведь и расстрел Новочеркасска, и голод на Кубани, и Карибский кризис… Размышлять над прошлым, соотносить добро и зло, взвешивать плюсы и минусы, оценивать и переоценивать произошедшее — это нормальный процесс. Глупо его бояться и недальновидно ему препятствовать. Мы создавали «Ельцин Центр» не для того, чтобы поучать кого-то, тем более насаждать свои представления о политике Бориса Николаевича Ельцина и его роли в истории, а для того, чтобы появилась открытая площадка, на которой можно было бы обсуждать и 90-е, и то, что им предшествовало, и то, что за ними последует. Любые культурные, социальные и общественные проблемы, которые людей волнуют. Без табу. Без цензуры. — А можно ли рассказать объективно о 90-х через вещи? Многие магазины подарков, например, уже давно с успехом зарабатывают на продажах тетриса, тамагочи, пружинок в цветах радуги, пакетиках растворимых напитков («просто добавь воды!») — то есть продают ностальгию. — Все это будет в музее в Екатеринбурге. Он вообще состоит из разных пластов: там есть документы, есть много фото- и видеоматериалов и есть артефакты. И вот это, конечно, настоящие приметы времени. Там есть все — от сумки челнока до первого мобильного телефона, которым пользовались в первую выборную кампанию Ельцина: это «Моторолла огромной» величины. Мы в музей даже троллейбус притащили. — В здание центра поместили троллейбус? — Да-да, реальный, такой же, как тот, на котором Ельцин ездил в Москве. Был такой период в его деятельности, когда он изучал, как работает общественный транспорт и ездил на троллейбусе. Вот мы нашли такой, отреставрировали и поставили. — Как вам кажется, когда-нибудь будет возможность в России у политических сил эксплуатировать тему 90-х в положительном ключе, привлекая, а не отталкивая электорат? Как это происходит с историей СССР сегодня? — Параллель с тем, как из соображений конъюнктуры эксплуатируется советская история мне кажется не вполне корректной. Но в принципе я уверена, что рано или поздно появится политик, который всерьез вернет нас к осмыслению 90-х. Но этот человек должен быть готов к действительно открытому и честному разговору, без лукавства. Потому что любое превращение истории в фильм ужасов — это отвратительно. Но любое превращение истории в лакированную картину с позолотой — это не менее отвратительно. Не хватает спокойного и честного разговора о 90-х. Как впрочем, и о любом другом бурном отрезке истории. — Центр Ельцина будет воздерживаться от оценки текущей политической ситуации, от политики вообще? — Центр Ельцина не должен заниматься политикой. То есть он, может быть, и будет площадкой, которая предполагает любые разговоры, в том числе и на какие-то политические темы, но сам по себе — он, конечно, не политическая структура. Например, мы спонсируем конференции, посвященные сталинизму. Это политика? И мы будем продолжать это делать, несмотря на то, что такие мероприятия не всем нравятся. — Тем не менее на вашей площадке можно представить себе дискуссию между Алексеем Навальным и представителем «Единой России»? Или это не формат центра? — Думаю, что это не входит в наши задачи. Когда действующие политики ведут политическую дискуссию — это нечто не вписывающееся в деятельность такого просветительского института, как президентский центр. Но представить себе разговор политологов на предмет перспектив этих кандидатов — почему нет?