Мы все больны. Это паника и депрессия федерального масштаба. После теракта ИГ на борту российского лайнера A321, кровавой атаки исламистов в Париже, поступка смертницы в Нигерии невозможно уберечься от массового психоза. Врачи относят нас к пятой группе пострадавших — «зрители». Заместитель начальника Центра экстренной психологической помощи МЧС России Лариса Пыжьянова рассказала «URA.Ru», как можно справиться со своими эмоциями, что заставляет свидетелей трагедий снимать тела на камеру мобильного телефона и как вести себя в чрезвычайной ситуации, чтобы спасти свою жизнь. — Теракты, в которых погибли россияне и парижане, обилие информации о существовании внешнего врага, возможной угрозе повторения ЧП сводят людей с ума. Некоторым удается снять приступы тревоги, панической атаки только медикаментозно. Может ли столь сильная реакция быть связана с переносом чужих эмоций в свою жизнь? — Очень хороший вопрос, спасибо вам. Когда происходит такая трагедия, когда гибнет столько людей, это не может не влиять на нас. Гибель других людей рушит нашу иллюзию бессмертия. И когда мы сталкиваемся с внезапной смертью, почва вылетает из-под ног. У нас есть своя профессиональная классификация, к пятой группе пострадавших относятся как раз «зрители» — те, кто увидел на экране происшествие, травмированных людей в беспомощном состоянии. Зрители впадают в тревожное состояние, чувствуют страх — это первая защитная реакция психики. И, чтобы справиться с ней, нужно время. Есть такой классик психологии Абрахам Маслоу, который изучал успешных, психически здоровых людей. На основании своих наблюдений он построил пирамиду потребностей, известную как пирамида Маслоу. В самом ее основании удовлетворение витальных потребностей — в пище, в безопасности. Если они удовлетворены, у человека возникает потребность в любви, в самореализации и так далее. Но если базовые принципы нарушены, если человек голоден и боится, у него не могут проявиться высшие потребности. Он низводится до уровня запуганного животного, им очень легко манипулировать и вести куда угодно. Теракты направлены на то, чтобы довести людей до такого состояния. — То есть теракты лишают нас жизни не в физическом, а психологическом плане? Существуют ли какие-то практические советы, как избежать депрессивных состояний из-за постоянного стресса и страха, что это может случиться рядом с тобой? — Нельзя дать страху поломать себя. Я, например, никому не позволю повлиять на мою жизнь и подчинить ее страху. Я люблю самолеты, и я буду летать. Я буду встречаться с друзьями на концертах, в ресторанах. Я буду ходить в театр с семьей. Я полноценно буду проживать свою жизнь. Когда в Москве в метро произошёл теракт, на нашу круглосуточную «прямую линию» начали лавинообразно поступать звонки, связанные со страхом, что это повторится: «я боюсь спускаться в метро», «я боюсь отпускать детей от себя», «я боюсь выходить из дома». Число таких звонков выросло в десять раз. Это длилось примерно месяц. Сейчас мы тоже отмечаем рост подобных обращений на «горячую линию». Как правило, человек сам может справиться со своим страхом. Но очень важно вовремя обратиться к специалисту, если страх перерастает в фобию. — А за какой отрезок времени это может случиться? Как быстро вообще у человека развивается фобия, и у каждого ли она может появиться? — Нет, не у каждого. Это зависит от индивидуальной эмоциональной стабильности. Больше этому подвержены люди с повышенной тревожностью, набором давних закоренелых страхов. И если на эту основу падают ситуации, которые человек не может контролировать, развивается фобическая реакция. Чем страх отличается от фобии? Страх — это нормально, он выполняет охранительную функцию. Это наш страж, защитник, который предостерегает, чтобы мы не лезли, куда не надо. Но когда он проникает во все сферы жизни и начинает мешать — это первый признак, что с этим нужно работать. Человек, который просто боялся самолетов, вдруг не может лететь. Он готов отказаться от семейного отпуска, рабочей командировки даже под угрозой увольнения. Он не может управлять собой. Когда у человека формируется фобия, возникают так называемые «вторичные выгоды». Человек, который боится выходить из дома, убеждает себя, что он может прекрасно существовать и так, что заказывать доставку продуктов на дом очень удобно и не нужно носить тяжести, работать из дома удобнее и проще и так далее. Или если не отпускать детей на улицу, их можно загружать разными полезными делами. И человек не понимает, что он стал мешать своим близким жить нормальной жизнью, ущемлять их в развитии или профессиональном росте. Он не замечает, что всем остальным с ним стало плохо. Фобию нужно вовремя осознать и обратиться за помощью к специалистам. — Вы сказали, что зрители это — пятая группа пострадавших при чрезвычайной ситуации. А сколько таких групп вы выделяете вообще? — Первая — это люди в зоне ЧС, которые оказались заблокированы, травмированы. Сами пострадавшие. Вторая — это их родственники, которые переживают за своих близких. Следом — свидетели происшествия. И зеваки, которые набежали потом. Они могут раздражать, мешать работе специальных служб, но это тоже пострадавшие. Нередко они торопятся снять все на телефон, фотографируют. Мое глубокое убеждение, что это не жестокие и равнодушные люди, это способ, которым они защищают свою психику. Человек загоняет ситуацию в рамки фильма. В кино нас приучили к тому, что смерть и насилие — это нормально. Это ненормально. Но когда это на экране, это становится привычно и не так страшно. Но с этим тоже надо работать, потому что здесь другая проблема — человек начинает снимать, вместо того чтобы оказать помощь. Есть еще одна отдельная группа пострадавших — это сотрудники специальных служб: полиции, МЧС, неотложки. Когда они находятся при исполнении, они сконцентрированы, мобилизованы. Но уже потом, когда работа выполнена, приходит нормальная эмоциональная реакция, присущая людям. Тогда им тоже нужна помощь. — А как вы работаете, находясь на месте происшествия? У вас есть какая-то инструкция, что вы в первую очередь должны выявить? — Все индивидуальные реакции людей: агрессия, истерика, панические атаки, апатия, эмоциональный ступор — это нормально в ненормальной экстремальной ситуации. Реакция на страшную ситуацию может быть страшной. Самое главное, чтобы она была адекватной. А вот если человек спокоен, улыбается и говорит «у меня все хорошо» — это повод для специалиста уделить ему больше внимания. — В ваши задачи входит выявление среди пострадавших людей, которые способны на проявление жестокости, нападение на сотрудников или суицид? — Да, мы должны предотвратить это. Если мы видим скрытую агрессию — нужно, чтобы она вышла. Это даже хорошо, это значит, что у человека есть силы. Но есть и другие люди, которые, если им не оказать помощь и поддержку, могут прийти домой, открыть окно и выйти в него. Мы ищем парадоксальные реакции и должны уделить им максимум внимания, должны выявить людей, которым будет трудно справиться самим в дальнейшем. Таких не много. Как правило, профессионалы видят тех, у кого нет сил пережить трагедию. У нас налажено взаимодействие с психологами по всей стране из различных государственных организаций, которые бесплатно оказывают психологическую помощь «на местах». Так не всегда было, и мы очень рады, что у нас создана такая система. Теперь после того, как закончилась наша фаза работы, мы «передаем» людей, которым нужна дальнейшая психологическая помощь, специалистам этих организаций. Когда мы выезжаем на место чрезвычайной ситуации, одна из наших задач — не допустить негативных массовых реакций. Мы работаем в толпе, чтобы она не превратилась в агрессивную и неуправляемую. Она может быть достаточно опасна, может усугубить ситуацию, нарушить ход аварийно-спасательных работ. Например, разбор завалов — это точная технология. И если в нее вдруг из лучших побуждений вмешивается толпа, очень мала вероятность, что оставшихся там людей получится спасти. Поэтому мы должны еще и объяснять, что происходит сейчас, что делают оперативные службы для пострадавших людей, что будет происходить дальше. В каком бы горе люди ни находились, самое главное говорить им правду. — Сразу вспоминается недавняя дикая ситуация, когда после крушения самолета появились публикации о том, что из-под обломков самолета, разбившегося на Синае, слышны голоса. Очень бурная дискуссия была в соцсетях о вреде, который наносят такие вещи… — Именно. Это наносит пострадавшим вторичную травму. Нет ничего хуже, чем эмоциональные качели — от полного отчаяния до радости и надежды на чудо. Вы знаете, у моей коллеги недавно была такая ситуация. После авиакатастрофы она работала с одной семьей. Они потеряли своего сына. И с ними приехал друг семьи. Он подходит к ней и спрашивает: «Вы меня не узнаете?» Оказывается, они встречались два года назад. В другой катастрофе у этого человека погиб сын. «Именно вы со мной разговаривали. И только сейчас я понял, что вы тогда для меня сделали. Хотя я не понимал, что именно вы говорили». Сейчас он приехал поддержать людей, оказавшихся в такой же ситуации. — А если представить, что в месте массового скопления народа что-то произошло, или людям кажется, что что-то происходит, нередко возникает стадное чувство, массовая реакция. Как себя вести? Можно ли контролировать ситуацию, чтобы сделать все правильно, не пострадать самому и защитить близких? — У нас есть профессиональный навык: в любом здании нужно осмотреться, чтобы знать, где находятся выходы, как будет проходить эвакуация. Это правильный навык, сейчас он нужен всем. И это не паранойя. В текущих условиях — это организация собственной безопасности. Видишь цель, говоришь себе «я иду туда, я спокоен». Твердым голосом говорить то же самое окружающим, короткими фразами: «спокойно, мы выходим». В торговом центре не бежать к эскалаторам. Самый лучший вариант — обычная лестница. Ее тоже нужно найти глазами, когда заходишь в здание. Любым способом удержаться на ногах. Упал — затопчут. Избавиться от красиво намотанных на шее шарфов, всего, чем можно зацепиться. Прижать к себе руки, максимально сгруппироваться и идти. Но если впереди дикая толпа — то нельзя попасть в нее ни в коем случае. Паническая толпа — это самый страшный вид толпы. В психологии она описана хуже всего ровно потому, что как только ты оказываешься там, становишься ее частью. Это самая заразительная реакция. Если ты попал туда, ты ничего не сможешь с собой сделать.