Челябинец Дмитрий Вяткин уже к 40 годам сделал блестящую политическую карьеру. Сегодня депутат Госдумы готовится к новым выборам, но еще в этом созыве надеется «сдать» итоговую работу — новую редакцию Административного кодекса. Об объединении Челябинской и Курганской областей, сокращении числа присяжных с 12 до шести, планах на выборы и секретах победы — в эксклюзивном интервью Дмитрия Вяткина «URA.Ru». — Дмитрий Федорович, периодически возникают дискуссии об укрупнении регионов. Как правило, это объясняется «беспокойством» за экономически более слабые субъекты. Насколько это актуально сегодня? — Не актуально. А возможно только с учетом мнения населения, то есть через референдум. Насколько мне известно, никто с такой инициативой в настоящее время не выступал. Да и необходимости особой не видно, честно говоря. Во-первых, это весьма затратное мероприятие. Во-вторых, это должно быть обосновано — в первую очередь экономически, исторически, территориально и т. д. То есть это должно преследовать какие-то цели. — Если говорить про Урал — исторически часть Курганской области относилась к Челябинской, часть — к Тюменской… — Зачем? Вот и весь вопрос. — Я в общем-то тоже смысла не вижу, но многие считают по-другому. Около года назад жители Сафакулевского района писали обращение с просьбой объединить Зауралье с Челябинской областью. — Это жители района. А решения принимаются на совершенно другом уровне. И референдум должен проводиться, и должны быть потрачены деньги, и объединение в итоге должно дать какой-то эффект. Сейчас перед нами стоят совершенно другие задачи. — Аналогичная тема возникает и по муниципалитетам, прежде всего, сельским поселениям… — Тема есть, и есть механизм принятия подобных решений — это опять же референдум. Когда проводилось объединение сельских поселений в Челябинской области (это было больше 5 лет назад), несколько референдумов закончились либо просто с отрицательным результатом, либо были признаны несостоявшимися. То есть люди, которые живут непосредственно на земле, достаточно консервативны. И, несмотря на то, что им предлагают новый центр, куда они смогут обращаться за справками и услугами, они говорят: «Нет, мы привыкли уже обращаться вон в ту деревню». И это несмотря на то, что она, может быть, дальше предлагаемого нового административного центра. И потом: многие боятся нового начальства. Повторюсь, это консерватизм людей, и даже при очевидных плюсах они не согласны. А раз не согласны, значит, ничего и не будет. — А помните, лет 20 с небольшим назад бывший губернатор Свердловской области Эдуард Эргартович Россель хотел даже создать Уральскую республику? — Это уже история. Все закончилось и стало уже музейным экспонатом. Равно как и напечатанные уральские франки, которые, говорят, в музее где-то лежат. Теперь надо решать совершенно иные задачи и смотреть в будущее, нежели что-то укрупнять, создавать новые субъекты Федерации и т. д. — Как вы относитесь к инициативе президента Путина о том, чтобы сократить количество присяжных заседателей? — Мне эта идея нравится. Вот смотрите. Суд присяжных как таковой — это некая форма установления согласия между обществом и государством, которое выносит приговор, некая форма участия общества в отправлении правосудия. Можно говорить о том, что это несколько архаичная форма, что она несовершенна, так как решение может быть вынесено не только на основании фактов и закона, но и на основании эмоций, общественного мнения. Но, прямо скажем, это достаточно дорогостоящий институт. В советское время тоже существовала форма участия общества в отправлении правосудия — это были народные заседатели. И зачастую они не вели себя пассивно в суде. Люди вникали в вопросы, в том числе юридические. При этом народных заседателей было двое, а судья, как и сегодня, один. Сколько в итоге у нас будет присяжных — пять, семь — будет обсуждаться. — Какого эффекта ожидаете? — Во-первых, это поможет сэкономить средства. Во-вторых, будет проще набирать коллегии присяжных, потому что набрать сразу 12 человек зачастую сложно. — А примерная экономия от сокращения числа присяжных уже просчитывалась? — Сначала надо понять, по каким делам и составам будет введен суд присяжных и сколько все-таки присяжных будет. Поэтому просчитать до копейки, сколько нужно будет денег, сейчас невозможно. У нас принято, в том числе и не без подачи юридического сообщества, ругать суд по поводу и без. Но бывает так, что юрист берет деньги с клиента, дает неправильные советы, неправильно оформляет документы в суд. Когда процесс проигрывается, начинает рассказывать про несправедливую судебную систему. Есть еще примеры, когда адвокаты начинают писать в Европейский суд по правам человека, умалчивая при этом, что 94-97 % жалоб из России признаются неприемлемыми. А за составление жалобы наши юристы берут деньги! — Наши суды в целом работают качественно? — В большинстве своем, конечно, вне всякого сомнения. Возвращаясь же к суду присяжных, вы ведь понимаете, судебное решение нужно уважать. Если присяжные его приняли, значит, так тому и быть. Хотя мы тоже понимаем, что это не идеальная форма отправления правосудия. Но, чтобы в обществе было согласие с решением суда, я считаю, что использовать эту форму можно и нужно. — Но вы ведь сами говорите, что нередко решение принимается на эмоциональном уровне. Насколько это справедливо? Люди, получается, некомпетентны? — Самые компетентные в данном вопросе — это профессиональные судьи… — …которые вынуждены соглашаться с эмоциональным решением присяжных. — История, которая рассказана в фильме «12» очевидно показывает отношение каждого гражданина к судьбе конкретного человека. Насколько ответственно представители общества готовы взять на себя право быть судьями? И выясняется, что далеко не всегда. В судебном процессе их должны полностью оградить от давления извне, от общественного мнения, но сделать это сложно. Без всякого сомнения, гораздо удобнее работать с небольшой коллегией присяжных, чем с двенадцатью. Поэтому с точки зрения практичности предложение президента хорошее. — В послании Путин также дал понять, что законы у нас, конечно, принимаются, но порой или не исполняются, или исполняются слабо, или исполнители явно перебарщивают в своем рвении осуществить правосудие. Как, например, уголовные дела в отношении предпринимателей. Как изменить это? — Как я себе представляю, заказчиками и бенефициарами возбуждения необоснованных дел против предпринимателей являются другие бизнесмены, которые таким образом пытаются убрать конкурентов, поделить рынок, собственность. И в данном случае обеспечить полную и абсолютную независимость следствия может, с одной стороны, контроль прокуратуры. Должна действовать система внутреннего контроля, вне всякого сомнения, и должна работать система судебного контроля. Чтобы с момента, когда начинается уголовное преследование, суд принимал активное участие и принимал решения еще на стадии следствия. Это действительно выход из ситуации. Мне кажется, что совершенствование механизма уголовного преследования лежит не только и не столько в сфере уголовного законодательства, сколько в совершенствовании самой системы — это и кадровая политика, и антикоррупционный контроль, и ротация кадров в правоохранительной системе, и стабильность в судебной системе. Мы сейчас как раз приняли ряд антикоррупционных актов, в том числе те, которые регулируют вопросы конфликта интересов. — Да, и это вызвало бурные дискуссии, особенно на сельском уровне. — Любой гражданин, который занимает государственную или муниципальную должность, обязан заявить о конфликте интересов, если принимаемые им решения могут так или иначе затрагивать финансовые и материальные интересы их приближенных, родственников и т. д. Разбираться в этом конфликте будут комиссии, в которые, кстати, могут входить и представители общественности. По результатам вынесенного решения гражданин либо избавляется от своих связей и аффилированности с бизнесом, либо уходит с должности. Решения достаточно жесткие, но, не принимая их, мы не сможем дисциплинировать тех, кто находится у власти. — В муниципалитетах, прежде всего сельских, возникли резонные вопросы: откуда у представителей местных властей зарубежные счета или имущество на миллионы? Там и депутаты чаще всего — простые учителя. — Да, декларировать свои доходы и расходы сейчас обязаны все, вплоть до низового муниципального уровня. Вы поинтересуйтесь в муниципалитетах, особенно крупных: кто там находится в депутатском корпусе? Бизнесмены. Крупные, средние, мелкие. Они решения принимают. И многим это такой звоночек: не хотите декларировать — пожалуйста, не занимайте выборную должность или должность на государственной или муниципальной службе, занимайтесь бизнесом. У человека всегда есть выбор. А то, что касается запрета на владение счетами в иностранных банках и иностранными финансовыми инструментами, то он распространяется не на всех муниципальных депутатов, а только на тех, кто занимает руководящие должности: председатель собрания депутатов, руководители комитетов, комиссий и т. д. Рядовые депутаты могут и не закрывать, если это низовой, районный уровень, а областные и городские — другой разговор, здесь все строго. — Все сразу бросились переписывать имущество и счета на родственников… — Но от обязанности информировать о конфликте интересов это не избавляет в любом случае. Не хотите так — будет по-плохому. Каждый должен определиться: либо бизнес, либо власть. И поверьте, это будет исполняться. — На самом деле не секрет, что если депутат и переписал бизнес на родственников или еще кого-то, он все равно продолжает влиять на процесс, то есть от дел не отошел. — Это повод для рассмотрения дела на комиссии по конфликтам интересов. И сейчас, когда это все пойдет исполняться, таких заявлений будет много… — А кто будет эти обращения вносить? — Внести обращение в адрес работодателя может и гражданин. — Вы имеете в виду, что житель региона может заявить на своего депутата? — Может. Можно и через прокуратуру это сделать, потому что прокуратура следит за исполнением всех законов, и она может указать конкретному гражданину, занимающему должность, что он не обратился вовремя в комиссию по конфликту интересов. Хотя обязан был это сделать. — Нет опасений, что Госдума и Совет Федерации будут завалены такими обращениями? — Посмотрим. Но я еще раз говорю: надо определяться. Это нормальная практика, и, поверьте, она действительно работающая, а не ура-крикливая. Вот некоторые коллеги связывают борьбу с коррупцией исключительно с необходимостью ратификации статьи 20 Конвенции ООН «Незаконное обогащение». Это имитация борьбы. А создание антикоррупционного механизма — это реальная работа. Это создание механизма прекращения полномочий выборного должностного лица. То, что мы сделали с одним из депутатов Госдумы, по которому было принято решение, когда было доказано его участие в управлении конкретным юрлицом в период нахождения в должности депутата. Тогда все кричали: ах-ох, политическая расправа! Нет — это исполнение закона. Еще один коллега ушел добровольно, понимая, чем это закончится. И здесь никаких исключений не было — вне зависимости от принадлежности к фракции. Никаких абсолютно. — Хотелось бы затронуть и такую тему. В интервью нашему агентству ваша коллега Галина Петровна Хованская сказала, что закон о капремонте в некоторой части не соответствует Конституции, не говоря уже о Гражданском кодексе. Подан даже запрос в Конституционный суд. Вы согласны с этой позицией? — Об этом запросе у меня пока нет никаких сведений. Мы всегда говорили: давайте смотреть, каким образом систему капремонта можно подправить и донастроить. И здесь большая роль отводится региональным властям: это максимально полное информирование населения прежде всего. Большое значение играет то, как работает региональный оператор в каждом регионе. Сейчас есть возможность освободить от уплаты до пяти лет новые дома — региональные власти могут принять такое решение. Наша фракция «Единая Россия» сейчас готовит поправки, в соответствии с которыми от уплаты будут освобождены пенсионеры старше 80 лет, одинокие пенсионеры старше 60 лет будут платить 60 %, инвалиды 1 и 2 группы — 50 %, семьи, где есть дети-инвалиды, — 50 %. Эти поправки мы внесем в ближайшее время, законопроект, я думаю, пройдет, его поддержит вся Дума, без сомнения. Все требует разговоров с людьми, не нужно их просто закидывать лозунгами, нужно разъяснять и объяснять. Людям просто не хватает информации — чиновничья система неактивна в этом плане. Я начал расшевеливать ее, приходилось привлекать прокуратуру. Это дает гораздо больший положительный эффект. Закидывание людей лозунгами, может быть, более выигрышно смотрится в плане пиара, но реальная работа и политический пиар — это разные вещи. — Но, насколько я понимаю, здесь есть еще и некий соревновательный момент. Поскольку, например, с инициативой о том, чтобы освободить от уплаты взносов на капремонт людей старше 85 лет изначально выходил как раз представитель эсеров Хованская? — Любые льготы должны быть еще и финансово обеспечены. А это — работа с правительством. Так вот — как раз с правительством договаривались о том, чтобы необходимые средства заложить в федеральный бюджет, мы. — Ваш комитет подготовил новую редакцию Кодекса об административных правонарушениях? В связи с чем это потребовалось? — За 13 лет применения кодекса выявился целый ряд существенных недостатков. Он напрямую корреспондирует с регулирующими базовыми нормами, то есть, если есть какое-то предписание или запрет, за неисполнением должна следовать ответственность — или уголовная, или административная. Базовое законодательство серьезно поменялось: целые блоки были фактически либо сформированы заново, либо существенно изменены. Это потребовало в том числе и пересмотра норм Кодекса об административных нарушениях. Мы сейчас просто завалены законопроектами, которые шлют регионы, правительство. Подавляющее большинство из них — это обращения об усилении ответственности: где-то суммы штрафов, которые были установлены за достаточно серьезные правонарушения, исчисляются 500 или 1000 рублей. Они давно не останавливают правонарушителя. Значит, нужно принимать более жесткие меры. — Кстати, и президент в послании говорил об этом… — Да, он предложил, с одной стороны, перевести ряд преступлений небольшой тяжести в категорию административных правонарушений, но при их повторном совершении предусмотреть уже уголовную ответственность. Этот принцип должен быть реализован, и тогда нужно одновременно вносить изменения в Уголовный кодекс. — Когда документ будет принят, регионы должны будут свои внутренние законы тоже переписывать? — В чем-то да. Не переписывать, но уточнить придется. Предстоит еще большая работа, в том числе и по разграничению предметов ведения и полномочий в части законодательства об административных нарушениях. Мы готовы к этой работе и, невзирая на предвыборный год, будем ее продолжать. — Дошли все-таки до политики. Почему так часто меняется избирательное законодательство? Почему до сих пор мы не можем прийти к какой-то оптимальной системе? — Во-первых, не часто. Во-вторых, политическая система претерпела за последние несколько десятилетий очень серьезную трансформацию: построена партийная система, произошла кристаллизация особо крупных политических сил, гражданам была предоставлена возможность без проблем создать новые общественно-политические объединения и участвовать в выборах любого уровня, была трансформирована система наделения полномочиями руководителей регионов. В данном случае законодатель сориентирован в том числе и на потребности общества. Когда надо было сформировать серьезную политическую систему, когда надо было усилить партии, принималось решение о выборах в Госдуму по пропорциональной системе. А когда возник запрос общества на личность, на депутатов, которые работают «на земле», мы вернулись к смешанной системе. Сейчас по большому счету базовое законодательство уже сформировано, оно дееспособно, система прошла неоднократную проверку в Конституционном суде. Так что чехарды нет, в отличие от законодательства об административных правонарушениях, куда мы постоянно вносим изменения. — Самое интересное: какое бы решение ни принималось, будь то пропорциональная система или смешанная, оппозиция всегда утверждает, что это выгодно только «Единой России», при этом всегда приводятся аргументы. — Я понимаю. — Когда речь зашла о возвращении одномандатных округов, то основная мысль заключалась в том, что это будет борьба денежных мешков. — С моей точки зрения, подобного рода рассуждения — это неуважение к нашим гражданам. Конечно, выборы требуют денег, и денег немалых. Но если человек не может, не хочет и не умеет разговаривать с людьми, то никаким пиаром и раздачами это не исправить. Есть большое число кандидатов, которые выбрасывали огромные деньги на выборах и за них не голосовали — человек просто неинтересен. Но подарки от него люди брали. Поэтому, когда мы говорим о том, что все решат деньги, — нет. Работать надо. Это ответ нашим критикам, которые устраивают представления после каждых выборов: там не так посчитали, здесь применили административный ресурс. Послушайте: даже если мы сравним, сколько кандидатов на выборах всех уровней выставляет «Единая Россия» и сколько наши основные конкуренты, то увидим, что у нас это порядка 97 %, а у оппонентов — в разы меньше. Они до земли не дошли, до людей! Это при том, что у нас внутрипартийная конкуренция еще гораздо жестче, чем конкуренция межпартийная. И это с учетом того, что на многие должности в муниципалитетах достаточно сложно подобрать кандидатов. Разговор с людьми — это трудно, это сложно, но кто ножками протопает, тот и получит результат. А тот, кто будет надеяться только на деньги, у того могут случиться жесткие разочарования. — Вы, если не ошибаюсь, в свое время поддержали отмену выборов губернаторов в ХМАО и ЯНАО. Планируется ли применение такой практики и в других регионах? — Эта практика применена только для сложносоставных субъектов РФ, у нас их два: Архангельская область с Ненецким АО и Тюменская область с ХМАО и ЯНАО. Вот для этих субъектов, учитывая их особенность, была применена такая схема, которая в общем соответствует в полной мере и Конституции, и базовому законодательству. — Как вы оцениваете реформу местного самоуправления в Челябинске? — Положительно. Конечно, идея поголовного избрания всех и вся, как у нас было и в большинстве случаев, остается до сих пор интересна. Но давайте смотреть на практике: любой местный руководитель обязан действовать в определенной системе. Это первое. Второе: его интересы должны совпадать с интересами граждан, которые живут в этом муниципалитете. Я приведу примеры, когда всенародно избранные руководители администраций привели муниципалитеты к катастрофическому состоянию, а ведь их избрал народ! Они приезжали и решали там только свои вопросы либо занимались растаскиванием остатков муниципальной собственности, рассаживанием своих людей на ЖКХ, распределением земельных участков и т. д. При этом абсолютно ничего не строилось, не убиралось и не ремонтировалось. Общение с областной властью было в духе: «Не учите меня жить, лучше помогите материально». Ни один муниципалитет без взаимодействия с региональной властью, с местными подразделениями федеральных органов власти не сможет решать свои проблемы. Его задача в первую очередь и задача местного самоуправления вообще — решение вопросов местного значения. У нас зачастую радетели за местное самоуправление считают, что форма должна подменить содержание: если всенародно кого-то избирают, то это местное самоуправление, а если избирают депутаты по представлению конкурсной комиссии, то это уже не местное самоуправление. Ребята, местное самоуправление — это функции, а не форма. И суть самоуправления — не в политических играх, а в решениях вопросов местного значения. И об этом говорит в том числе недавнее решение Конституционного Суда от 1 декабря. — Сколько времени должно пройти, чтобы на самом деле оценить эффективность именно такой системы? — Давайте подождем один электоральный цикл (5 лет), посмотрим, какие результаты будут достигнуты главами, избранными депутатами по предложению конкурсной комиссии. Я могу привести простой пример. Во время одной из поездок по области ко мне пришел главврач одной из больниц и выдал на шести листах список того, что надо для его учреждения. А я ему говорю: «Где ж вы были, когда у нас золотой дождь лился в области? Когда у нас накупили оборудования столько, что многое еще в пленке стоит?» Это значит, что он либо со своим главой не работал (избранным, кстати, всенародно), либо глава не работал с министерствами области. — Как оцениваете последние изменения в челябинском политсовете «Единой России»? — Обычная, нормальная ротация. Я в принятии этих решений, честно говоря, участия не принимал, поэтому мне трудно их комментировать. — А смена руководителя регионального исполкома? — То же самое. Я не принимал эти решения. — Но вы знакомы с Лошкиным? — Конечно, знаком. И раньше… — Как оцениваете его назначение? — Могу лишь пожелать ему удачи — год предвыборный, будет сложно. Но мы поможем. У нас дух коллективизма в партии на высоком уровне. — У вас есть информация по поводу формирования межрегиональных предвыборных списков? — Нет никакой. Пока все рассуждения на эту тему — это гадание на кофейной гуще. — Вы с коллегами по Госдуме обсуждаете вопрос, кто снова пойдет на выборы? — До недавнего времени серьезно не обсуждал. — Но сами планируете? — Будет предварительное партийное голосование, я в нём буду участвовать, а дальше — по результатам посмотрим. Они будут определены в конце мая. Тогда станет понятно, быть мне кандидатом или нет. — Вы бы хотели пойти по одномандатному округу или по списку? — Это определится по результатам внутрипартийного голосования. Я сейчас работаю по многим территориям Челябинской области, которые захватывают самые разные избирательные округа, несколько сразу, поэтому решение будет принято позже. Могу сказать одно: тем, кто хочет быть избранным от «Единой России», внутрипартийного голосования не избежать. Это первое. Второе — легкой прогулки не будет ни у кого: ни у действующих депутатов, ни у областных, ни у других желающих. Это будет тяжелая и серьезная работа с людьми на территориях. Да и работа над самим собой.