Уходящий год для уличного художника Александра Жунева не был простым. Сначала — оскорбления и угрозы из-за рисунка «Распятый Гагарин» на стене многоэтажки в День космонавтики — праздник совпал с православной Пасхой. Следом — претензии правоохранителей и уничтожение картины. А недавно художник включился в борьбу дальнобойщиков с системой «Платон». В интервью «URA.Ru» звезда стрит-арта рассказал о растущей агрессии россиян, депутатах-доносчиках и неспособности чиновников сделать города красивыми. — Александр, как вам работается и просто живется после скандальной истории с «Распятым Гагариным»? Люди успокоились, или на вас продолжают охотиться «православные активисты» и другие возмущенные градане? — История подошла к концу. Сейчас ясно, что идея «Распятого Гагарина» была хороша — о ней многие узнали. Правда, в итоге мне все же присудили штраф. Но минимальный — тысяча рублей. Для меня все закончилось благоприятно, хотя многие, и мои родители в том числе, боялись, что начнутся преследования, и мне не дадут спокойно работать. Но все обошлось. — Вы ожидали, что один рисунок вызовет столь широкий общественный резонанс? — Нет, для меня это был большой сюрприз. Я понимал: картинка довольно-таки провокационная. Но не настолько же, чтобы дойти до федеральных СМИ! И вроде бы я ничего страшного-то не сделал. Просто взял два положительных символа и объединил их. Но почему-то люди стали возмущаться. — Почему реакция была столь жесткой? — В связи с различными политическими и экономическими событиями в последнее время действительно выросла напряженность. Моя работа как раз обнажила вот эту нервозность. Оказалось, что люди готовы в любой момент «взорваться» и начать оскорблять других. Вроде бы религиозные ценности — это ценности добра, прощения. А по факту — все иначе. Возникает диссонанс. Ты должен делать хорошее, но начинаешь ненавидеть. Стоит задуматься, нужно ли быть столь фанатичным ревнителем религии? — Но вы же понимаете, что многие противники «Распятого Гагарина» — люди, которых смело можно назвать советскими. Нет ощущения, что намек на один из ярчайших символов ушедшей эпохи, знаменитого космонавта, раздразнил их гораздо сильнее, чем ассоциации с Христом? — Наверное, можно делить пополам. И те, и другие мне писали «Я тебя найду!», «Побью!» и тому подобное. Это были и религиозные люди, и те, кто защищает образ Гагарина. Правда, я до сих пор значительную часть комментариев не прочел. Возникает ощущение, что большинство из них написаны кем-то нанятыми троллями. Я сначала им отвечал, пояснял свою позицию, но потом понял, что им это не интересно. — Предположим, ваша работа появилась бы не в Перми, а в другом городе. Реакция была бы аналогичной? — Думаю, реакция была бы точно такая же. В Петербурге, например, гораздо больше СМИ — все это разошлось бы еще быстрее. Тему раскручивали многие общероссийские паблики. В основном возмущались простые люди. Наверное, на них повлияла и война на Украине, и резко падающий рубль — мгновенно все стали в два раза беднее. Люди стали более нервными, реагирующими. Появилась некая внутренняя цензура, которая с точки зрения логики ничем не обоснована. У чиновников это часто проявляется. Но с ними-то все понятно — хотят снять с себя ответственность. Подсуетились и стерли рисунок на следующий день. Хотя… Если бы работа осталась, то мне, возможно, было бы хуже. Присудили бы что-нибудь посерьезнее. — Когда возник скандал из-за «Гагарина», не возникало желания прекратить заниматься творчеством? Погрузиться в какое-нибудь ремесло? — Наоборот, скандал был мне на пользу как художнику. Обо мне узнало больше людей. — И ведь «Гагарин» сейчас живет уже на холсте? — Да, это была первая картина, которую у меня купили. Один из первых холстов, что я написал. Да я вообще-то написал их всего два или три. Когда «Гагарина» стерли, нашелся человек, который сказал: «Это очень крутая работа, я хотел бы, чтобы она осталась жить. Я тебе заплачу — нарисуй ее на холсте». Бизнесмен. Повесил картину то ли в офисе у себя, то ли в кафе. — Известный пермский депутат написал на вас заявление в полицию, обвинил в вандализме. Почему он так себя повел? — Да понятно ведь, что он работал на пиар. Ему надо, чтобы больше людей о нем знали и потом голосовали. Вообще, есть такой тип людей, которые всегда против всего нового. Что-то в жизни у них не ладится, они вечно всем недовольны, все воспринимают в штыки. На этот электорат и работают такие депутаты. Вот, например, деятельность депутата Госдумы Елены Мизулиной — это какое-то мракобесие. Но раз такие депутаты работают, за них голосуют — значит, есть у них своя паства, их поддерживают. Такое у нас общество в какой-то его части. — Нет ощущения, что становится модным писать доносы, жаловаться? — Еще как! Мы все больше возвращаемся к принципам советского времени. Планомерно опускается «железный занавес», у людей все меньше возможностей выехать за рубеж. Это обидно. Видимо, хотят, чтобы мы деньги тратили внутри страны. Все это поддерживается СМИ, и в головах появляются мысли: все должно быть по-старому, Сталин хороший — он войну выиграл, при нем экономику построили. Доносы как раз в то время были популярны. Из-за этого боялись сказать и сделать лишнее. Отсюда и возмущения против всего спорного — «ага, это что-то подходящее для доноса». Государством это все поощряется. — За окном XXI век, все получают образование, но при этом происходят скандальные истории вроде репрессий Pussy Riot и спектакля «Тангейзер». Художник должен «получать по голове» от общества? Это нормально? — Эти конфликты как раз обнажают неразвитость общества, мне кажется. Очень многие в своем развитии находятся на уровне средневековья. Тогда вешали людей, которые отрицали, что земля плоская, теперь в Азии и Африке убивают за то, что кто-то не знает Корана. Это показывает, что люди в действительности не развиты, а цивилизация наша находится на зачаточном уровне. Хотя, конечно, есть прекрасно образованные люди, но их гораздо меньше, чем тех, кто верит в какие-то догмы и готовы за них убивать. — Уехать из Перми или страны не хочется? — Да я давно думаю, что хорошо было бы куда-нибудь уехать. Особенно мне не нравится наш климат. Полгода длится зима, на улице в этот период работать невозможно. Но пока я еще не решился. Мне кажется, что ехать в Москву или Питер нет смысла — там очень большая конкуренция, нужно заводить какие-то выгодные знакомства, а я не очень-то люблю втираться в доверие людям. Предпочитаю сделать хорошую работу, и чтобы меня уже сами нашли. Менеджмент я не люблю, а в Москве этим придется заниматься. В Перми я родился и вырос — земля мне помогает энергетически. Многие меня здесь знают. — В последние годы сложился некий образ России как сильного государства. Вы считаете его подделкой? — Мы слышим отовсюду, что Россия борется с негодяями: мы — хорошие, Эрдоган (президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган — прим. ред.) — плохой. Но внутри-то страны ничего не делается. Люди все беднее и беднее становятся. Зато есть общая идея, которая всех объединяет. В этом и проблема нашего государства — внутри никакой созидательной идеи нет. Нет гражданского общества и условий для комфортного проживания. Но об этом люди забыли. — На прошлой неделе вы сделали граффити «Дальнобой, я с тобой!». Поддерживаете протест против системы «Платон»? — Да, я включился в него потому, что понимаю: новые поборы с них подстегнут цены на товары в магазинах. И мой реальный доход снизится. Причем цены вырастут не на 50 копеек с килограмма, а гораздо сильнее, потому что нашим торгашам еще ведь нужно получить упущенную прибыль из-за падения рубля. Дальнобои сегодня — единственные живые люди, которые выступают с протестами. Поддерживать больше некого. — Возвращаясь к теме возвращения примет советского времени. Некоторые ваши коллеги, известные признанные художники заявляли, что автора «Распятого Гагарина» нужно отправить за решетку. Дескать, «пусть он в камере стены разрисовывает». Что это: ненависть, зависть? — Просто они не любят тех, кто не умеет рисовать. Они считают, что художником может быть лишь тот, кто закончил художественную академию. Ну, у них такое мнение. Я вообще не считаю, что для художника главное — уметь изобразить предмет или явление так, как оно есть. Можно рисовать так, как это было придумано 500 лет назад, но сегодня это не сделает тебя заметным. Допустим, научился ты рисовать, как Микеланджело, очень похоже изображать человека — ну, молодец. Но как художник ты никому не нужен, свои работы ты не продашь, потому что они не новы. Это повторение пройденного. Если ты просто умеешь рисовать, но не создаешь ничего нового — ты просто ремесленник. Такой же, как тот, кто плетет корзины или делает бочки. Академисты немного не любят тех, кто попадает в медиасреду, но не умеет рисовать. Столько лет они потратили на обучение, так отточили свое мастерство, а никто их не замечает! — Такие же, как вы — стрит-арт художники, граффитисты — как к вам относятся? — Они тоже меня не очень любят, потому что я более обсуждаем в СМИ. Считают, что я делаю все ради того лишь, чтобы прославиться. При этом они делают некоторые вещи лучше меня, могут нарисовать такие штуки, какие я не смогу — я самоучка, особой техникой не обладаю. Видимо, непопадание в медиасреду вызывает определенную зависть. Но если ты создаешь новое — это искусство, и оно интересует людей. А если ты повторяешь в граффити то, что было придумано в США 40 лет назад — это никому уже не интересно. — Но вы все-таки художник, а не ремесленник? Или, может быть, конкретно художник стрит-арта? Как вы себя позиционируете? — Думаю, что стрит-арт сегодня — полноценное направление в искусстве. Оно попадет в историю как футуризм, кубизм, импрессионизм. Это прорыв, благодаря которому искусство стало выходить из галерейного и подвального пространства и действовать на сознание людей. Через сто лет это точно будут изучать в школах, поэтому я себя считаю художником. Может, я обладаю и не очень хорошей техникой рисования, но зато занимаюсь искусством — тем, что ново. Сейчас стрит-арт развивается уже как серьезное течение. — И вы работаете не ради того, чтобы прославиться? — Я люблю в своих делах убивать нескольких зайцев одним выстрелом. Стараюсь делать хорошо и для себя, и для людей. Конечно, пытаюсь работать так, чтобы самому получать выгоду, зарплату ту же, но и другим приносить пользу. Гораздо лучше будет, если на здании появится рисунок, чем останется старая обшарпанная стена, от которой штукатурка отваливается. — Возникает ощущение, что в Перми да и не только из городской среды исчезают элементы творчества, арт-объекты. Как будто общество даже поддерживает эту тенденцию. Людям нравится жить в серых каменных джунглях? — Общество это не поддерживает — оно просто ничего не делает. Общество у нас очень пассивное. Да, объекты исчезают. Но не потому, что чиновники дали директиву уничтожить современное искусство. Так удобнее тем же управляющим компаниям. Они когда делают ремонт дома, им легче все отодрать и закрасить стену. Нет понимания, как нужно поддерживать проекты современного искусства, кто должен нести ответственность за объекты. Государство не хочет брать их на баланс. В итоге все постепенно разрушается, как от времени осыпаются здания. — На протяжении нескольких лет в Перми существовал масштабный проект «Культурная столица», развивалось современное искусство. На улицах один за другим появлялись арт-объекты, проводились фестивали. Без вливания денег проект окончательно сошел на нет? Хоть какие-то результаты есть? — Многие ругали и ругают культурную политику Марата Гельмана в Перми, но все-таки был задан правильный вектор, интересный. Это как-то расшевелило наше болото. Я тоже критиковал сначала. Сейчас же понимаю, что было гораздо интереснее и веселее, хотя зачастую местные художники не могли реализоваться — больше было приезжих. Но это нас как-то подточило что ли, заставило делать более конкурентоспособные проекты. — В Перми у власти остались некоторые политики, которые приложили руку к «Культурной столице». Сегодня они как-то вас поддерживают? — Денег на нас точно нет. Я слышал, что по всей стране в прошлом году прошла директива: на современное искусство денег не давать. Только на патриотизм! Власти стали понимать, что современное искусство становится влиятельным в политике. Тот же Василий Слонов. Или Pussy Riot: все поняли, что они могут менять народное мнение. Поэтому современное искусство как-то зажимают именно на федеральном уровне. — Ваша последняя работа, изображение поэта Василия Каменского на фасаде дома, понравилась всем, или снова последовали недовольство и угрозы? — Один недовольный точно был — мужик, который живет неподалеку. Когда я приезжал и краску доставал из машины, он говорил: «Нет, это не Айвазовский!». Но он мне показался немножко неадекватным — больше похож на лешего, чем на критика, к которому стоит прислушиваться. А в основном люди благодарили. — Хочется понять, как работает система взаимоотношений уличных художников и власти. К примеру, расписать стену дома — это легко согласовать? — На самом деле, нет до сих пор какого-то алгоритма. Я сначала обратился к главному дизайнеру города, показал эскизы. Я приходил к председателю ТСЖ этого дома — он мне ничего внятного не смог ответить. Потом вообще перестал трубку брать, пропал. Я жителям еще предложил: самостоятельно найду деньги и заранее отремонтирую межпанельные швы, чтобы потом картинку «полосками» ремонта не испортили. Писал депутатам, но они мне не дали денег. Я снова обратился к главному дизайнеру. Объяснял, что председатель ТСЖ ломается, а мне нужно на стене их дома рисовать. Меня отправили согласовывать вопрос с собственниками, которых представляет тот же самый председатель ТСЖ. Ну я долго просил как-то повлиять на этого пропавшего председателя. Его, к счастью, убедили. Слава Богу не пришлось ходить по жильцам, всех отлавливать и собирать подписи. — Каковы ближайшие планы? На стенах города появятся еще чьи-то портреты? — Я назвал свой проект «Стена почета» и хочу его дальше продолжать, таким образом рассказать жителям города о важных пермяках, оставивших значимый след в культурной среде. Хочу сделать изображение Сергея Дягилева, уже подал заявку на губернаторский конкурс проектов. Не знаю, получится или нет, но в любом случае буду искать средства. — Вы сами обозначили, что сейчас актуальна тема воспитания патриотизма. Как думаете, ваши идеи вписываются в этот тренд? — Это тоже патриотизм, но от которого меня не тошнит. — И как чиновники относятся к вашим новым начинаниям? — Они выделили грант на предыдущий проект — 200 тысяч рублей. Хотя, если бы я по своим обычным расценкам работал — раза в три дороже обошлось бы. Но тут я выступил уже скорее как волонтер. Жаль, правда, что не так много знаменитых пермяков, кто вырвался за границы этого города. Почему я этот проект делаю: меня вдохновляют люди, которые «выпрыгнули» из Перми, нашей провинции, где цветет творческое болото. Вот Дягилев знаменит за пределами страны, а во многом благодаря Каменскому прославился Маяковский. — Почему идеи украсить город проходят с таким скрипом? Чиновникам не интересно сделать пространство вокруг красивее? — Город выглядит невзрачно, потому что его облик зависит от мелких управленцев типа председателей ТСЖ или главного по дому. Они часто руководствуются какими-то своими принципами. Но понятно же: какой вкус на искусство может быть у человека, который следит, чтобы канализация не текла? Такие хозяйственники и решают, как будет выглядеть город. Поэтому повсюду рекламные баннеры висят — заплатить штраф выгоднее, чем отказаться от размещения. И нам приходится конкурировать с рекламщиками. Очень трудно продвигать масштабный стрит-арт. — В столь жестких условиях откуда вы черпаете вдохновение? — У меня есть один источник вдохновения — моя жизнь. Вот, я вижу, что мне и моим близким жить становится сложнее — это меня волнует. Я размышляю о происходящем, и рождаются какие-то идеи. А в коммерческом проекте всегда есть «техзадание» — от него и отталкиваюсь, от цели работы, от поверхности. — А сейчас еще экономический кризис. На что вы и другие художники живете? — На коммерческих заказах и живем. Они есть. Кто-то, например, кафе оформляет. Могут попросить расписать помещение клуба. Я недавно для гостиницы делал художественное оформление. Периодически провожу мастер-классы — с этого небольшие гонорары бывают. Везде по чуть-чуть. По сравнению со средним пермяком я не зарабатываю много.