В 2016 году Екатеринбург отметит 30-летие рок-клуба. Событие, которое не должно пройти незамеченным, поскольку заявило о появлении на карте другого Свердловска — города яркого, творческого, неравнодушного и бунтарского. Музыка, созданная на переломе эпох, живет до сих пор: современная Россия радуется «оранжевому настроению» «Чайфов», ностальгирует по «тертым джинсам» «Нау» и постигает жизнь, «как на войне» с «Агатой Кристи». Жив ли свердловский рок сегодня? Можно и нужно ли возрождать традиции музыкального протеста? И сможет ли Екатеринбург сказать что-то новое о городе и его жителях в стихах и музыке? Рудольф Стерхов, последний администратор свердловского рок-клуба и основатель первой частной радиостанции в городе, был категоричен: «Свердловский рок-клуб прекратил свое существование, потому что кончилось государство, которое его поддерживало». Собеседник «URA.Ru» приехал в Екатеринбург на фестиваль «Старый Новый рок». В ожидании встреч со старыми друзьями и знакомств с молодыми музыкантами Стерхов рассказал о прошлом, которое, похоже, не отпускает никого из тех, кто три десятилетия назад под «ветром перемен» собирался в ДК Свердлова, чтобы жить рок-музыкой. — Обидно… Несколько лет назад в родном Екатеринбурге я зашел в магазин компакт-дисков, спрашиваю: «У вас Настя есть?». В ответ: «Какая Настя?». «Ну как, Настя Полева, свердловский рок-клуб…». «Анастасия что ли?» Меня это покоробило. Выросло всего одно поколение после исчезновения рок-клуба, а легенды уже забыты. А ведь это наша культура, наша история. И плюс к этому, те книги и фильмы, которые есть — о том времени и нашей жизни… Все с какими-то кривотолками. Создается впечатление, что молодежь просто тусовалась… — Это была общественная организация очень творческих людей. Проводилось множество фестивалей, группы — и «Кабинет», и «Наутилус», и «Урфин Джюс», несмотря на тогдашние сложности со всякими разрешениями, постоянно ездили с выступлениями по всему Советскому Союзу. В рамках рок-клуба «варилось» несколько десятков групп, проходили творческие мастерские, фестивали. В итоге появлялись новые имена. И сложно представить, что развитие свердловской, уральской музыки было бы возможно без такой организации, как рок-клуб. — Олег Гаркуша, фронтмен группы «АукцЫон», создавая арт-центр «Гаркундель», главной задачей считает «воссоздание атмосферы 80-х и возвращение общения» между музыкантами. Возможно ли это в сегодняшней реальности? — Тогда было другое время и другое государство. Отношение к творческим людям и, в частности, к рок-музыкантам было уникальным. Во-первых, почти на каждом предприятии был свой «красный уголок», куда покупалась аппаратура, и на ставку, например, водителя погрузчика, приглашали специалиста, который руководил местной цеховой самодеятельностью. Хоры пели, ансамбли, в том числе, и вокально-инструментальные, играли. Не зря же, говоря о свердловском роке, обязательно надо вспомнить клуб арха [архитектурного института], откуда «пошел» «Наутилус». То есть было место, где можно было бесплатно получить аппаратуру и порепетировать. Во-вторых, были разные ежеквартальные конкурсы самодеятельности и прочее, каждый год проходили условные фестивали советской песни. И мы со своей музыкой умудрялись туда врываться. И, наконец, самое главное… Это было время, когда государство полностью обеспечивало все творческие порывы. Удивительно, правда, что при этом любой мало-мальски созревший музыкант выскакивал на сцену и орал, что все плохо, социалистический строй нам чужд и нам его не надо… — Так ведь рок появился как музыка протеста. А вы говорите о принятии от государства всех благ. Не стыдно протестовать в такой ситуации? — На мой взгляд, Советский Союз был более социальным государством чем-то, в котором мы живем сейчас. Мы [свердловский рок-клуб] существовали в графе «досуг молодежи» с отдельной строкой бюджета. Я знаю, что в нашей новой стране масса талантов. В регионах. Но, к сожалению, шоу-бизнес централизован, и на местах их поддержать некому: нет творческой лестницы, которая в советское время, видимо, все же была. — Представим, что такая лестница появилась. Но возможно ли талантливому музыканту прорваться на федеральные телеканалы и в ротации приличных радиостанций, как это получилось, например, у Земфиры? Ведь сегодня то, что мы видим и слышим во время разнообразных концертов — это одни и те же имена. — Такова объективная ситуация. Возвращаясь к разговору о свердловском рок-клубе, я хочу подчеркнуть, что советская рок-музыка — это социокультурный феномен. — Именно советская? — Да. А именно: тысячи творческих активных молодых людей, освоив аккорды, послушав западные образцы, начали петь свои песни. Причем настолько свои, что были приняты миллионами людей в нашей стране. Не люблю я словосочетание «эпоха перемен», но тогда она наступала. Появление творческой активности на сломе социума — это естественный процесс. И в результате через хорошую музыку, тексты, через драйв, поддержку толпы самые талантливые начали говорить — дальше так жить нельзя. — То есть сейчас не время для рок-музыки? — Да. Сейчас ощущается растерянность. У людей есть подсознательное ощущение, что все не так, что капиталистического рая нет, социалистический рай кончился, Маркса нет, чтобы написать, что крах наступил. И никто не знает, как будет дальше. Но пока еще не так плохо живется. А вот когда будет хуже, появятся новые «наутилусы»… — А в чем была сила свердловского рок-клуба, его отличие от московского или питерского? — Рок-музыка — это коллективный гений. Но возьмите любую группу: без лидера, пусть даже он поет не свои песни, но и чужие пропускает через себя, — явление не состоится. «Чайф» без Шахрина — ничто, как и «Наутилус» без Бутусова. И одной из составляющих коллективного гения, у свердловских групп всегда были сильные тексты. Без великого рок-поэта Ильи Кормильцева многого бы не было… Кроме того, в питерской музыке чаще всего автором текстов является исполнитель: Гребенщиков — сам написал, сам спел. А в Свердловске было чуть-чуть иначе: отдельно — поэт, а отдельно — композитор и исполнитель. Кроме того, Питер — это некоторая отрешенность на фоне постоянных дождей и свинцового неба… Остается созерцать мир, описывать, слегка его поругивая. — Почему свердловский рок-клуб, ставший знаковым явлением для всей страны, прекратил свое существование? — Потому что кончилось государство, которое его поддерживало. Но еще до официального закрытия исподволь формировалась сложная ситуация. Сформировавшиеся группы прекрасно жили в своих новых экономических условиях, а молодежь была настолько слаба по уровню, что не получалось даже собрать зала в ДК Свердлова. Году в 1989-м стало понятно: новых имен, к сожалению, уже не появляется. К нам повалили славные ребята из автобусных парков, с окраин… В общем, это точно был не арх. Мы, конечно, давали площадку практически всем, и только потом, сославшись на реакцию зала (а она, слава богу, практически всегда была очень объективной), отказывали. Говорили, ссылаясь на жидкие хлопки в зале: видите, вам же люди говорят. — До сегодняшнего дня дожила только одна свердловская группа — «Чайф». Тогда, в конце 80-х, можно было предположить, что именно они станут долгожителями? — Конечно. Это наши «брюсы спрингстины». Хорошие прани из рабочих кварталов, понятные аккорды, на простом языке рассказывающие о жизни. «Бутылка кефира, полбатона…» Ну классно же? — Вы не пытались не прекращать деятельность, а превратить рок-клуб в коммерческую организацию? В продюсерский центр, например? — Мысль была. Мы планировали создать организацию для проведения концертных туров Ижевск-Пермь- Екатеринбург-Челябинск. Но попытки оказались неудачными. Нужны были стабильные партнеры на местах, но их появление требует времени. Люди, на которых я делал ставку, не оправдали ожиданий. Кроме того, в Екатеринбурге тогда уже было несколько своих концертных организаций. «Сабона», например, — очень сильная концертная структура из бывших сотрудников обкома комсомола. И как бы мы влезли на этот рынок со своими нечесаными рокерами? — Совпадение или случайность то, что и вы, и Николай Грахов [бессменный президент свердловского рок-клуба] создали первые в Екатеринбурге частные радиостанции? — Это было хорошим совпадением. После закрытия рок-клуба надо было жить дальше, и почему-то мне показалось, что неплохо было бы сделать радио. Так, еще до распада СССР, в ноябре 1991 года появилось «Радио Трек». «Радио СИ» Николая Грахова вышло в эфир несколько позже — в марте, кажется. — Мог бы кто-то из свердловских рок-музыкантов успешно существовать сегодня? — Есть. Это Настя Полева. Это великий человек. Но, к сожалению, по объективным причинам она не смогла раскрыть свой максимум. Я помню, как был потрясен в 1987 году, когда она записала свой первый альбом и состоялась как самостоятельный автор и исполнитель. Но ее музыка требует очень разнообразной и глубокой аранжировки, что было невозможно в условиях концертной деятельности в 90-е. Я очень сожалею, что группа состоялась, но не так, как она должна была остаться в истории. — Сегодня — фестиваль «Старый Новый рок». Насколько жизнеспособен его формат, когда на одной сцене хедлайнеры, зачастую, из прошлого, и молодые группы, прошедшие суровый отбор? — Спасибо Жене Горенбургу [директору фестиваля «Старый Новый рок»], за то, что он не дает затихнуть рок-музыке в Екатеринбурге. Тем более что интерес есть — давайте посмотрим, сколько человек соберет сегодня Дворец молодежи. И хорошо, что этот интерес есть к тому, свердловскому року. Значит, легенда живет. И слава богу, что хоть кто-то продолжает над этим работать.