Парламент как форма представительства общества во власти в России откровенно не прижился. Конфликтные Думы разных эпох и созывов у нас разгоняли или расстреливали, соглашательские — просто не замечали. Глава Центра экономических и политических реформ (ЦЭПР) Николай Миронов в годовщину 110-летия российского парламентаризма уверен: это не повод для отказа от Думы в принципе. Более того, возможно в какой-то момент кажущиеся бесполезными депутаты всех нас спасут. Как и от кого — в авторской колонке политолога. На минувшей неделе страна отметила 110-летие российского парламентаризма. В эти дни в 1906 году открылись заседания первой царской Государственной Думы. Николай II постарался максимально ограничить полномочия Думы и урезать в ней представительство бедных слоев. Однако Дума получилась оппозиционная и настолько шумная, что царь смог выдержать ее только три месяца, после чего распустил. Та же судьба постигла и вторую Думу, собравшуюся в 1907-м и также вскоре распущенную. Лишь третья и четвертая (она же и последняя в том сезоне) Думы смогли более-менее сработаться с правительством. Но царя до последнего раздражал этот непонятный для монархии институт — потому что последний Романов желал править единовластно и конституционную реформу рассматривал лишь как вынужденный компромисс. Между тем орган народного представительства мог бы стать спасением и для династии, и для монархии. Если бы царь правил с учетом мнения своего народа (большинство которого на тот момент составляло бедное крестьянство), если бы он провел политические и социальные реформы, то, наверное, не так остры бы были потрясения. Но история сослагательного наклонения не знает. Впрочем, и парламент не смог возглавить перемены и так же, как царская семья, погиб, уничтоженный революцией. Когда начались волнения, вылившиеся в февральскую революцию, Дума поддержала смену политического строя, приняла участие в формировании временного правительства, однако далее свою работу прекратила до созыва Учредительного собрания. Временное же правительство власть не удержало и собравшееся уже при большевиках Собрание, было распущено. Всю дальнейшую работу по конструированию нового строя провели большевики, не используя парламентскую форму правления. Таким образом, первый российский парламент, проработавший всего 12 лет, не стал реформаторским. Этот институт, когда был разрушен старый режим, оказался слишком слаб, чтобы возглавить строительство новой власти. Сказались и ограниченное представительство, и отсутствие сильных лидеров и непонимание значимости парламентаризма со стороны основной массы народа. Наоборот, им лучше была воспринята идея советов, предложенная большевиками. Следующие 70 лет парламентаризм в Союзе и в РСФСР если и был, то фасадным. Правила же страной партийная элита. Возрождение парламента во всей красе и силе происходит в 1989 году, когда собрался первый съезд народных депутатов СССР (а годом позже — аналогичный съезд в РСФСР). Этот парламент оказался куда сильнее первых дум, он обладал широчайшими полномочиями, мог менять Конституцию и принимать любые законы. Союзный съезд оказался вполне лоялен тогдашнему руководству СССР и даже избрал Горбачева президентом. Но на уровне РСФСР парламент изначально сформировался как ультраоппозиционный союзному руководству — одним из первых его решений стала Декларация независимости РСФСР. Дело тут было, разумеется, не в разгуле парламентаризма, а в фигуре Б.Ельцина, использовавшего парламент для укрепления своего влияния. В итоге Съезд принял нужные Ельцину законы, в том числе сделал его президентом с большим объемом полномочий. В то время казалось, что в России сильный парламентаризм, но на деле вся политическая жизнь крутилась вокруг Ельцина. В результате сразу после распада СССР выяснилось, что первый президент России «перерос» парламентскую модель, власти ему не хватает и ранее лояльный Съезд перешел в категорию политического врага. Два года противостояния закончились разгоном парламента (октябрь 1993 года) и принятием новой Конституции, в которой вновь воссозданная Государственная Дума занимала уже куда более скромное место, чем Съезд народных депутатов. И вновь получилось, что не парламент, а лидер-популист встал во главе перемен и новое общественное устройство оказалось выстроено под его интересы. А дальше последовали приватизация, олигархия, 90-е и т. д. Сказалась опять политическая культура: народ не очень понимал необходимость разделения властей и ограничения власти национального лидера, в итоге последний сосредоточил в своих руках всю власть. Также налицо было и невысокое качество парламента 1990—1993 гг., скатившегося в радикализм и истерику и не воспринятого в нужный момент обществом как альтернатива режиму Ельцина. Может быть, у нас какая-то особая почва, на которой парламенты не растут? А если и вырастают, то сразу чахнут? Конечно, нет. Дело в привычках народа. За прошедшие 110 лет парламент реально функционировал 12 лет в 1905—1917 гг. и 4,5 года в 1989—1993 гг. После этого Дума уже не была полноценным парламентом. Потому в общественном сознании не возникло ощущения высокой нужности этого института: ведь всю повестку определяли президенты и их правительства. 16,5 лет, да еще и с перерывом на 70 лет — это не срок, чтобы демократический институт пустил корни и заслужил доверие. Не менее одного (25 лет), а лучше двух поколений нужно, чтобы Дума прижилась и начала получать в соцопросах рейтинг доверия не 13%, как сейчас, а хотя бы 50%. Но для этого нужно, чтобы Дума имела полномочия, была значимым институтом, была на виду. Итак, нужно 25-50 лет прожить с сильным парламентом, чтобы он перестал быть чахлым деревцем, а стал мощной опорой демократии. И это нам необходимо — без парламентаризма невозможно обуздать рвущуюся к наживе элиту, честно распределять бюджет, контролировать чиновничество. Коррупция, бюрократия, непрофессионализм управленцев порождены их бесконтрольностью. А никто лучше не проконтролирует чиновника, чем выборный независимый контролер, депутат. Но это еще не все и даже, наверное, не главное. Самое важное — это то, что парламентаризм, если он настоящий, позволяет достигать общественных консенсусов в трудные для страны периоды. Какой должна быть экономическая политика? Кто заплатит за реформы? На эти вопросы отвечают либо парламентские коалиции (и тогда можно обойтись без потрясений), либо улица, как в 1917 году (а то и танки — как в 1993-м). И тут стране приходится платить куда большую цену, чем если бы разные социальные группы договорились на парламентской трибуне. Однако не стоит думать, что предлагается бесконтрольность парламента. И он может скатиться до истерик и бессмысленной говорильни, начать раскалывать общество. Поэтому он должен быть уравновешен исполнительной властью — например, с правом роспуска парламента, не способного сформировать дееспособное правительство. Здесь важна тонкая настройка — она называется системой сдержек и противовесов. Как любой механизм, государственное устройство не любит перекосов. Развитые демократии строили свои парламентские механизмы многие годы, но результат стоил этого потраченного времени. Считаю, что пора и нам начинать этот процесс.