В России масштабно и достойно отметили 71-ю годовщину Великой Победы. Движение «Бессмертный полк» в этот раз собрало еще больше сторонников, чем год назад, когда его впервые возглавил глава государства. Кажется, что внимания к этому маршу было больше, чем к параду техники (тоже рекордсмен, но по количеству споров о его необходимости). Очевидно, что меняется отношение к празднику. Впереди еще большие изменения: в активный возраст входит поколение 90-х, воспитанное на мультиках Диснея, те, кому были открыты все границы. Его мнение о Дне Победы отличается от устоявшегося, но его нужно знать, чтобы понимать. Журналист «URA.Ru» Иван Некрасов собрал оценки тех, кому еще нет 30 лет, в удобной форме. Мой единственный воевавший прадед, Сергей Каркин, прошел всю войну, но не передал воспоминаний. Вернувшись с фронта, он отдал свои медали детям играть и как оставшийся единственный мужчина в деревне возглавил колхоз — вот и вся история. Он смог победить фашиста, но не выдержал столкновения с государством. В одну осень колхоз не выполнил план, и прадед покончил с собой. Поэтому я, трехлетний пермский детсадовец, нес купленную мамой гвоздичку не своему, а прохожему ветерану на День победы. Незнакомый дед проливал слезу, обнимая, колол щетиной, мама хвалила — казалось, я делал что-то хорошее и важное. Как поделиться конфетой или защитить девочку. Мое отношение к 9 Мая начало меняться, когда заканчивались 90-е. Меня, ученика младших классов одной из школ Удмуртии, каждый май знакомили с одним и тем же героем войны. В Глазове их было несколько, но особенно выделяли Таню Барамзину. В детскую память врезалось, что во время пыток немцы отрезали ей груди, выжигали советские звезды, а после выстрелили ее останками из пушки. Эта история казалось жуткой фантазией взрослых. Более понятным было горе львенка Симбы, отца которого затоптало стадо буйволов. А к очередному походу к памятнику Тане Барамзиной относились как к школярской обязанности. Слезы дедов на параде (на него нас водили теперь не мамы, а классные руководители, продолжая снабжать гвоздичками) были нам понятны, но не близки. Каждый год на классных часах, уроках истории и ОБЖ мы слышали одни и те же сюжеты о войне. Самые яркие эпизоды войны, которые должны нас трогать, повторялись так часто, что задевали нас немногим глубже, чем мифы Древней Греции. Поэтому самым приятным на 9 Мая становился салют: сначала как красочное событие, а потом как возможность гулять до самой ночи. Когда «нулевые» набирали обороты, я, будучи юным корреспондентом, отправлялся записывать на диктофон истории еще живущих ветеранов. Их простые рассказы, мало похожие на общий патриотический курс средней школы и телевидения, трогали. Они не имели обязательного пафоса, присущего официальным рассказам о Войне. Они были наполнены ужасами, но и юмором, приятными воспоминаниями. О дальнейшей эволюции своих воззрений я рассказывать не буду. В Екатеринбурге, став журналистом, я влился в политическую жизнь и видел за законопроектом «Дети войны» пиар, паразитирующий на школьных истинах о войне. В то же время наблюдал, как сложно согласовываются попытки пересмотреть содержание праздника. Гендиректор «4 канала» Алена Вугельман с трудом пробивала первое шествие «Бессмертного полка», а молодой режиссер Андрей Григорьев — финансирование фильма о ветеране Васенине, побывавшем и на восточном, и на западном фронтах. Их желание изменить устоявшееся содержание Дня Победы было близко и понятно. Но в системе официальных ценностей они покушались на самое святое. К счастью, у обоих получилось. Наше поколение это зацепило, и вот моя знакомая идет в «Бессмертном полку»: «Потому что бабушка-фронтовичка уже не может. Это мои корни». Может показаться, что праздник меняется. В этом году дети будут запускать кораблики с именами их воевавших предков — раньше такого не было. Свердловские молодогвардейцы будут отжиматься 25 тысяч 933 раза — столько мирных дней прошло с конца войны. Однако новое содержание не обходится без прежней формы. Продолжает существовать и традиционный парад военной техники. Возникает внутренний дискомфорт. Мой товарищ делится: «Когда уходил с работы перед выходными [9 мая] — меня поздравили: „С праздником!“ Я даже не знаю, что ответить. Зачем меня поздравлять? Я же не ветеран». Это мнение популярное. Хотя и не единственное. Другой товарищ променял дружескую встречу на репетицию парада. Еще и под дождем. «Когда проезжают эти махины, берет гордость за нашу страну — до слез», — объяснил он. Но что важно: среди них нет вражды и конфликта. «У каждого своя правда», — комментируют мои сверстники, сталкиваясь с разными мнениями о празднике. Как правило, мы не участвуем в интернет-спорах о Войне. И это ключевое наше отличие даже от нынешних 30-летних, готовых разорвать друг друга из-за разности позиций. Вы можете называть меня представителем «потерянного поколения», но у этого есть объяснение. Семейная память — единственная нить, которая связывает нас с Великой Победой. Пропаганда не работает: мы видим большую разницу между настоящей жизнью и словами, которые произносятся с трибун и телеэкранов. В начале мая ветеранам раздают продуктовые наборы. Значит ли это, что у отцов Победы нет средств купить колбасу и конфеты?! Еще пару лет назад дарили квартиры для тех ветеранов, кто, оказывается, в них еще не живет. При этом миллионы рублей каждый год тратятся на парад, фейерверк и концерты. Возможно, кто-то захочет назвать меня членом «пятой колонны». Но, кроме одной колонны, на которой держится наше общество, Великой Победы, я не вижу других. Вероятно, поэтому так сакрализировано сегодня 9 мая, что отпугивает мое поколение. Наш запрос — не отмена Дня Победы, я не хочу преуменьшить его значение. Помнить так же важно и честно, как и знать историю Войны, празднуя подвиг дедов. День Победы не может быть главным государственным праздником в стране. Как и не быть одним из важнейших. Какими должны быть другие праздники — вопрос дискуссионный. Но необходимый. Освоение космоса? День скорби по погибшим во время великого террора? Нам нужно осмысление разных дат в истории страны. Потому что мы — другое поколение, прожившее свои 20-30 лет мирно. Границы всех стран были открыты для нас с детства, как и все полки в продуктовых. И думаем мы о том, как выбраться из кризиса, отменить поляризацию мира, остановить падение качества образования. Мы не хотим зацикливаться на победе дедов и прадедов, а хотим создавать свою. И то, что мое поколение смотрит на праздник без пафоса, «трезвыми» глазами, приободряет: глядишь — и из нас что-то выйдет.