Сибирская язва почти мгновенно превратила зажиточных кочевников-оленеводов Ямальского района в нищих. У них не осталось ничего — ни стада, ни вещей, ни крыши над головой. Если бы не помощь властей, они бы просто погибли посреди тундры. Сейчас жизнь начала налаживаться. Журналист «URA.Ru» побывал на чистом стойбище, куда эвакуировали оленеводов из очага заражения. Они все так же выживают, благодаря помощи чиновников, но теперь отчаяние сменилось надеждой на будущее. Рано утром в конце сентября в Яр-Сале идет подготовка вертолета. В тундру отправляются чиновники местной администрации. На борт грузят десятки мешков с хлебом, сахар, чай, другие продукты, посылки от родственников для оленеводов. Все это доставят на стойбище. Час полета над живописными просторами ямальской тундры, и мы прибыли на место. Из 12 чумов здесь осталось только три. И эти уже готовятся разбирать. Оленеводы решили, что пора менять место стоянки, здесь земля уже вытоптана людьми и оленями. Вот только оленей мы увидели не сразу. Недалеко, под холмом у реки, паслись остатки когда-то огромного стада. «Эти люди были обеспеченные по меркам оленеводов. У них было больше 2800 голов. Сейчас осталось только 247 на 12 семей», — пояснила председатель правления районного общественного движения коренных малочисленных народов Севера «Ямал» Галина Матарас. Из оставшихся лишь единицы способны везти за собой нарты. «Лишь пенсионеры остались», — шутит один из оленеводов. Молодые еще не обучены работе в упряжке. Но каслать нужно, поэтому оленеводам приходится гонять одних и тех же оленей. Часть вещей перевозят на снегоходах. По осенней тундре они скользят не хуже, чем по снегу. Делегация, прибывшая на вертолете, отправляется в чум. Хозяйка тут же разводит костер и ставит чайник. Без чая здесь ничего не решается. Гостя всегда приветствуют чашкой горячего напитка. Хозяин тем временем уже чистит свежевыловленную рыбу. На стол ее подают сырой, с солью и горчицей своего приготовления. Для гостей. На второй чашке начинается дискуссия. Представители администрации привезли пачку документов, которые нужно подписать. Это бумаги о выделении топлива для снегоходов. Оно понадобится оленеводам, чтобы добраться до дальних стойбищ, не пострадавших от язвы, и подобрать себе оленей. Тундровики вместе с чиновниками будут покупать животных. Оленеводы выбирают себе животных, власти рассчитываются. «Надо, чтобы они сами подсказывали, что им необходимо. А то мы им купим не тех оленей или не у того оленевода, а они скажут, что этого им не нужно. Как было с чумовыми шестами, например, когда их привезли, а нам сказали, что это не то, не из того дерева. Пусть сами ищут продавца, сами выбирают оленей», — рассказал заместитель главы районной администрации Юрий Худи. В администрации определили норму закупки — на семью не более 110 голов. Тем, чье стадо было меньше этого показателя, восстановят полностью. Выше нормы не получит никто, даже если владели тысячей оленей. Власти решили, что это уже будет обогащение, а прожить можно и с меньшим количеством. Сами оленеводы особо не возражают. «Сейчас нормально, все в принципе есть, все привозят. Оленеводы довольны, не все конечно, но деваться-то некуда. Нас же там не оставили умирать. Как снег выпадет, все замерзнет, тогда пойдем за оленями. Главное нам — олень, и все, дальше мы сами, прорвемся», — говорит оленевод Виталий. Дальше все расходятся по своим делам, хозяйка чума продолжает собирать вещи, чтобы каслать, продолжая поить всех чаем. Мужчины разбирают чум, запрягают оленей в кораль, отбирают самых крепких и запрягают в нарты, складывают свое немногочисленное имущество. В это время в соседнем чуме общественница Галина Матарас вспоминает, как проходила эвакуация из зараженной зоны. Она была среди тех, кто готовил чистое стойбище к приезду оленеводов. С волонтерами разбивала палатки. «Вертолет сел, они вышли, перед ними санитарный врач, и дальше им нельзя. Их осматривали, обтирали каждого с ног до головы гигиеническими салфетками, потому что поливалок еще не было. Все, что с них сняли, тут же кидали в костер. Какие-то вещи, посуду тут же обрабатывали, но большую часть сжигали», — вспоминает общественница. Оленеводы подтверждают, что поначалу было страшно. Они не понимали, что происходит и что делать. Злость сменялась отчаянием. «Стоит так с пустыми глазами человек, на тебя смотрит. Здесь все, что угодно, могло произойти, так и до суицида недалеко. Они думали, что один на один со своей бедой остались», — рассказала Матарас. Но с каждым днем переживания становились все слабее. Оленеводы поняли, что их не бросили, что власти пришли к ним на выручку. «Сам Дмитрий Николаевич (Кобылкин, — прим. ред.) приезжал несколько раз, интересовался, как дела, все ли у нас есть. Много кто приезжал, куча врачей здесь была», — вспоминают оленеводы. Постепенно жизнь стала приходить в норму, в стойбище стали привозить сети для рыбалки, национальную одежду, в камуфляже оленеводы мерзли и простывали, но больше всего радости было, когда начали привозить чумы. «Пока стояли палатки, дети у нас не играли. Когда поставили уже первый чум — дети стали играть. Это было настоящее чудо. Взрослые выходили и смотрели, как дети играют», — вспоминает Галина Матарас. Оленеводы планируют, как снова будут каслать по тундре, а летом соберутся в одну общину. На этом мы прощаемся с аборигенами и отправляемся обратно в Яр-Сале. Сам райцентр удивил своей капитальностью: непривычно видеть столько каменных строений в отдаленном северном поселении. Ямальские поселки обычно похожи на большие деревни. Но тут все наоборот. Вымощенные площади в центре, дороги не асфальтированные, но «бетонка» выглядит ровной и ухоженной. Деревянных домов немного, и те, что есть, в отличном состоянии. В конце улицы виднеются кирпичные новостройки. Небольшие, два-три этажа. Выше четырех этажей зданий нет. Люди приветливые и общительные. Подсказывают, куда идти, где найти, например, банкомат — безналичные расчеты тут не пользуются популярностью. Жизнь течет тихо и размеренно. Никакой спешки, улицы непривычно пустынны. А после девяти вечера и вовсе замирают в ожидании утра. Сейчас здесь вспоминают о сибирской язве спокойно и без дрожи. Паника прошла. «Сначала было очень страшно. Все знали, что язва — это опасно, но что делать или чего не делать, не понимали, — рассказывает местная жительница Валентина, — некоторые даже рыбу есть боялись, а мясо-то точно есть перестали. Только то, что дома в запасах было, то и ели». Но паника быстро прошла. По вечерам за ужином язва была самой обсуждаемой темой. Крупнейшее на Ямале предприятие по переработке мяса, «Ямальские олени», тоже находится в Ямальском районе. Специалисты уверяют, что падения спроса не ощутили. «Магазин у нас как работал, так и работает, всегда есть покупатели. Звонят уже сейчас, интересуются, когда появится свежее мясо», — рассказал заведующий комплексом Семен Бульдяев. Предприятие готовится к забойной кампании. Они должны поставить оленину не только на ямальский и российский рынки. Мясо ждут в Финляндии, куда по контракту будет экспортировано 800 тонн продукции. Не так давно финны лично приезжали на предприятие и остались довольны уровнем безопасности и качеством. В поселке говорят, что это личная заслуга главы района Андрея Кугаевского. Мнения о нем озвучивают разные. Одни прониклись к нему уважением, другие называют «порядочной сволочью», но все согласны: «Кугаевский район держит в кулаке, никому не даст расслабиться, всех достанет, если ему что-то нужно», — говорят местные. Очевидно, что на смену проблеме с сибирской язвой пришла другая: перевыпас оленей на Ямале. Регион проводит исследования и рассчитывает, как сократить поголовье. Ямальский район — один из тех, кого точно коснутся изменения.