Российская экономика сталкивается с ущербом от санкций, которые страны Запада ввели в отношении России. Такое признание глава государства Владимир Путин сделал в ходе инвестфорума «Россия зовет!» 12 октября впервые с момента введения ограничений в марте 2014 года. К основной угрозе со стороны санкций президент отнес ограничения в передаче технологий. Незадолго до этого российский МИД назвал условием возвращения России в плутониевое соглашение с США отмену антироссийских санкций и выплату соответствующей компенсации. Ранее Путин неоднократно отмечал, что санкции против нашей страны приносят нулевой эффект. Почему так резко изменилась риторика главы государства, куда исчезли заявления о «нулевом эффекте санкций», сколько еще мы сможем прожить в условиях внешнего экономического прессинга — в авторской колонке первого вице-президента Центра политических технологий Алексея Макаркина. Сегодня надо признать, что санкции, безусловно, влияют на российскую экономику, причем не только в долгосрочной перспективе. Крупный бизнес уже ощущает на себе это в своей текущей деятельности. Конечно, у компаний еще есть резервы, они находят значительные средства для стабилизации ситуации. Из последних примеров — операция, которую провела «Роснефть» с «Башнефтью». По сути, эта схема была реализована для компенсации текущих нужд федерального бюджета. Однако надо понимать, что любые резервы рано или поздно заканчиваются. Можно, конечно, потерпеть, продержаться, но главный вопрос в том, сколько надо держаться. Отмечу также, что ущерб от санкций проявляется не только в ограничениях в передаче технологий, о чем сказал президент. Безусловно, риторика федеральной власти в отношении экономических ограничений сегодня заметно изменилась. Ранее на этом старались не акцентировать внимание, поскольку многие верили, что санкции носят временный характер, что они в обозримом будущем все равно закончатся. Поэтому была соответствующая установка — не надо пугать общество, не надо нагонять страха в публичном пространстве. Вопрос санкций обсуждался преимущественно в экспертных кругах. Сейчас же все изменилось. Сегодня российский истеблишмент рассчитывает на то, что Запад все же «просядет». Там много людей, которые работают с Россией, и они были не заинтересованы в этих санкциях с самого начала. Кроме того, Россия до недавнего времени рассчитывала, что некоторые европейские лидеры также выступят против введения экономических ограничений. Однако, как показывает действительность, дальше слов дело не пошло. Никто из европейцев не решается выступать против политики Запада. Кроме того, было представление, что мы сумеем договориться о новой геополитической линии. Так, для российской дипломатии образцовой является Ялтинская конференция 1945 года. Видимо, был расчет на то, что нам удастся сесть за стол с Обамой и, например, с Меркель, и договориться о новых правилах игры и отмене санкций. Такому плану должна была способствовать операция в Сирии, в которой Россия приняла активное участие. К сожалению, мы добились обратного эффекта: наша страна слишком глубоко втянулась в сирийский конфликт, открыто играя на стороне Асада. В итоге даже хилая договоренность с США, которая была достигнута, практически сразу рухнула. Очевидно, что констатация вреда санкций главой государства была необходима. Ведь прежней эйфории в обществе уже нет, никто больше не кричит о том, что санкции позволят нам выпускать лучший в мире сыр. И самое главное — ушло восприятие санкций, как шанса, дарованного нам судьбой, шанса наладить собственное производство, восстановить промышленность, провести реальное, а не мнимое замещение многих импортных товаров. Именно поэтому говорить сейчас о том, что все хорошо, было бы неправильно. В глазах общественности президент, признающий вред санкций, репутационно не пострадает. Люди держатся за главу государства, поскольку им надо за кого-то держаться, особенно в глобальных вопросах. Согласитесь, что в последнее время ощущение, что мы находимся в осажденной крепости, только усиливается. Отсюда вывод — спасти нас может только сильный президент. В любом случае, констатация влияния санкций на национальную экономику не повлечет за собой роста протестных настроений. Люди готовы еще потерпеть, дождаться обещанного света в конце тоннеля. Однако отвечать на вопрос — что же делать дальше? — в любом случае придется.