В 2017 году выборы президента-2018 уже задают главную повестку в медийном пространстве и кабинетах чиновников. В СМИ идет активное обсуждение сценариев кампании. Политические партии начали консультации по выдвижению своих кандидатов с сотрудниками администрации президента, а выборы губернаторов готовятся как большая репетиция перед всероссийскими. Директор ВЦИОМ Валерий Федоров рассказал о главных интригах выборов президента, а также о том, как будут приниматься решения по главам регионов. — Это нормально, когда больше чем за год выборы главы государства становятся главной темой в публичном пространстве? Такое происходит только у нас или это общемировая практика? — В Соединенных Штатах общепринято, что избирательная кампания де факто начинается на следующее утро после завершения выборов. А за два года до следующих выборов она идет в полном масштабе. За год — переходит в публичное пространство: праймериз и прочее. То есть то, что у нас происходит — это не самая интенсивная подготовка к избирательной кампании. Потому что предвыборных конкурентных механизмов в нашей политике гораздо меньше, чем в так называемых «старых демократиях». Но за год до выборов главы государства в стране, которая является суперпрезидентской республикой, точно все должны думать о выборах. Потому что от этого зависит судьба страны на следующие шесть лет. А, с другой стороны, нельзя игнорировать интересы каждого из кандидатов, в том числе и действующего главы государства, который заинтересован в том, чтобы до последнего держать интригу. И, конечно, для него один из важных элементов выборной кампании — это текущее управление страной. В рамках этой парадигмы любые вопросы насчет выборов отвергаются и отрицаются. По принципу: вы нам не мешайте, мы работаем. И это все в рамках правил игры, где каждый играет свою роль. — Но есть ведь и те, кто заинтересован сломать этот традиционный сценарий? — Да, в этот раз мы увидели, кто начал избирательную кампанию. — Алексей Навальный? — Конечно. Поэтому есть некая искусственно созданная ситуация, когда человек, у которого шансов участвовать в кампании нет, начинает ее использовать, чтобы решить какие-то свои задачи. И тем самым заставляет других игроков тоже как-то реагировать. — Когда вы говорите, что действующая власть заинтересована до последнего держать интригу, то в чем может быть эта интрига? — Формально в том, будет ли Владимир Путин баллотироваться или нет. Я думаю, что форма всегда очень важна, и пока он не заявит открыто, мы будем допускать возможность, что он не будет баллотироваться. И, если внимательно следить за информационным полем, то можно заметить попытки сил второго и третьего эшелона как-то пробрасывать мысли, что, может быть, это будет и не Путин. Говорить о том, что он уже сейчас, может быть, готовит себе преемника, не на 2024 год, а на 2018-й. Эти пробросы остаются, и они будут ровно до того момента, пока сам Путин четко не заявит, что «все, я иду». А он, конечно, будет удерживать это напряжение, насколько это возможно. И понятно почему. Вторая интрига стандартно связана с оппонентами: кто выйдет против? Тут развилок несколько. Основной состав кандидатов может быть традиционным. То есть всем известные и изрядно надоевшие, но, с другой стороны, и не пугающие лица: Владимир Жириновский, Сергей Миронов, Геннадий Зюганов. А могут появиться и какие-то другие фигуры или ряд старых кандидатов и новые — это если говорить о «системных политических силах». А вот все остальные — это достаточно случайные персонажи. Среди них, конечно, может оказаться какой-то Джокер, а может и не оказаться. Но в любом случае, вероятности, что они будут какую-то роль играть на этих выборах, на порядок меньше. Поэтому интриги разноуровневые. Третий уровень — попытается ли кто-то из тех, кто не смог даже в Думу пробиться, принять участие в этой кампании, чтобы не выиграть, но засветиться. Еще одна интрига — содержательная. Это вопрос повестки. То есть какие проблемы будут волновать избирателей, и на чем будут концентрироваться на своих дебатах и дискуссиях основные политические силы и кандидаты? Кроме того, важен еще один момент. На чем будет фокус: на внешней или внутренней политике? Это зависит не только от развития ситуации в стране. Мы — часть большого мира, в котором происходят постоянные и труднопредсказуемые изменения. В конце концов, США возглавил самый непредсказуемый политик. Поэтому мы предсказуемо ожидаем непредсказуемости. И, конечно, это наложит большой отпечаток на российские выборы 2018 года. То, в каком состоянии будет находиться мир, и в каком состоянии будут находиться наши отношения с гегемоном. — Когда вы говорили о «второй лиге» кандидатов от парламентской четверки, то допустили, что на президентские выборы могут пойти все те же ветераны. Но ведь, очевидно, что электорат от них устал. — Чем хороши старички? Они авторитетны в своих сегментах. Они известны, они понятны. Поэтому голосовать за них не страшно. Даже за Жириновского. Некоторое время назад было страшно, а теперь нет. Чем они плохи? Их потолок тоже давно всем известен, и понятно, что выше этого потолка они не прыгнут. То есть шансов выйти из своего электорального гетто у них немного. Понятно, что, если идет Владимир Путин — это один сценарий. И когда выступают старички, то он имеет свои сильные стороны. По крайней мере, он из них самый молодой, самый активный. То есть на их фоне он — это про будущее. — А усталость от них не может перенестись и на главного кандидата? — Нет. Выборы — это всегда сравнение, ты выбираешь из меню, которое тебе предложено. И все другие позиции, очевидно, хуже, чем Путин. Если же будет какой-то новый игрок или даже все новые (что вряд ли), то для партии, которая его выдвинет, это станет очевидным плюсом. Потому что все равно им придется уходить со сцены, скорее, рано, чем поздно. И чем раньше они выдвинут нового кандидата, тем лучше. А засветка на президентских выборах — это прекрасный ход. Все мы помним, как абсолютно не имеющие никаких шансов кандидаты-новички, выступая на выборах высокого уровня, затем получали билет в большую политику. И даже если они играли техническую роль, все равно приобретали благодаря этому известность, которую потом могли во что-то конвертировать. Но есть еще и вопрос внутренних разборок в каждой из партий. Потому что каждой на протяжении многих лет сейчас руководит бессменный и непререкаемый лидер-основатель. И кто против него? Кто сейчас решится в КПРФ выступить против Зюганова? Те, кто решался, их давно уже съели. Еще более гротескная ситуация у Владимира Жириновского. У Сергея Миронова чуть похуже позиции, но он тоже всех оппонентов после выборов 2011 года раскидал. А когда возникает вопрос о преемнике, тут уже водяное перемирие мгновенно прекращается, потому что это — борьба за будущее. За то, останешься ли ты вообще в этой политической силе, и на каких правах. А с учетом того, что вожди у нас сидят долго на своих постах, то это возможно просто вопрос про всю твою политическую жизнь. Поэтому тут будет борьба очень жесткая. И само понимание того, что есть риск передраться и даже развалиться, удерживает эти партии от искушения сыграть на новенького. То есть преемничество должно быть все-таки консенсусным, и обеспечить это очень непросто. Поэтому, резюмируя: да, есть шанс, что кого-то из новеньких мы увидим, но пока этот шанс не очень высокий. Я бы ожидал, что все-таки смена лидеров системных политических сил произойдет не до выборов, а после. — Если по кандидатам будет сохранен консервативный сценарий, то как тогда, на ваш взгляд, будет решаться одна из проблем, которую вы заявляли в интервью РБК — явка? — Пресс-секретарь президента Дмитрий Песков вообще сказал, что это не проблема. Поэтому я бы сейчас эту тему не развивал. Мы обязательно к ней вернемся ближе к 2018 году, ровно потому, что все политики, как и все генералы, готовятся к тем сражениям, которые уже прошли, а не к тем, которые будут. Очевидно, что итог выборов 2016 года, с точки зрения явки очень слабый. Он ожидаемо слабый, но «ожидали — веселились, подсчитали — прослезились». То есть это был такой холодный душ. Так что, конечно, ближе к выборам этот вопрос возникнет снова. А сейчас, с учетом прозвучавших слов, предлагаю подождать. — Тогда то, что касается повестки: вы уже говорили, что одна из интриг будет разворачиваться вокруг внутреннего или внешнего фокуса тем. А у населения сейчас на что запрос? — Запрос на внутреннюю политику, безусловно. На выборах 2016 года в Думу она была основной, про внешнюю политику практически не говорилось. И я думаю, что это одна из причин, почему выборы прошли довольно спокойно. И даже скучно. Потому что говорили с людьми на простом языке и о том, что их волнует, а не рассказывали о том, как мы героически защищаем Родину. И в том числе, поэтому не было ни выступлений, ни протестов, ни Болотной. Если бы в ход шла патриотическая риторика, то я думаю, что возмущения и недовольства было бы на порядок больше, а процент «Единой России» — меньше. Потому что она бы воспринималась как партия, более оторванная от интересов и чаяний граждан. — Что людей волнует больше всего? Из чего будет состоять проблемный темник президентской кампании? — Людей интересуют социально-экономические проблемы: низкие зарплаты, низкий уровень жизни, дефицит качественных рабочих мест. Это первый пучок проблем. Второй пучок — это, конечно, здравоохранение, затянувшая реформа, которая не достигла пока ожидаемого результата: система разбалансирована, она не работает эффективно. И люди, скорее, имеют дело с негативными последствиями реформы, чем вкушают ее сладкие плоды. Обеспокоенность населения ситуацией в здравоохранении растет последние два года по экспоненте. Ситуация в образовании тоже не особо радует, но тут есть некий резерв по времени, связанный, прежде всего, со сменой министра. У Ольги Васильевой появился не то чтобы карт-бланш, но время, для того чтобы сформулировать свою программу и начать ее реализовывать. Времени при этом не так много. Реформа образования, стартовавшая при Андрее Фурсенко и продолженная Дмитрием Ливановым, остается крайне непопулярной. А образование — это та сфера, которая волнует огромную часть населения. Вот эти три группы проблем — в топе. — А как же коррупция: и оппозиция, и власть активно формирует повестку по этой теме? — Это вне топа. Но, конечно, каждая из этих проблем в ходе самой избирательной кампании может быть активно подсвечена тем или иным кандидатом. И тут у власти нет монополии. Напоминаю, что кроме центрального телевидения есть постоянно растущий сегмент интернета, где есть социальные сети. Как минимум, в одной из них, где собраны люди среднего возраста, жители мегаполисов, интеллектуалы. В Facebook (деятельность запрещена в РФ) повестку дня задает не Кремль. Там, скорее, антипутинская аудитория, в отличие от «Одноклассников» и «ВКонтакте». — А власти нужны голоса аудитории Facebook (деятельность запрещена в РФ)? — Речь не о голосах, а о повестке. Мы же с вами рассуждаем, откуда пойдут темы. А они оттуда и пойдут. Ведь давно уже исследования показывают, что у нас даже телевидение темы берет из интернета. Сюжет еще надо снять, программу выстроить правильно, гостей позвать, аранжировать, срежиссировать, и это все дорого и долго. В интернете же все происходит практически мгновенно. И там нет списков — кого звать или нет. Там каждый может высказаться без всяких стеснений и приличий. Что и делает. Поэтому, конечно, при определенных условиях можно объяснить, что на самом деле проблема номер 1 в России — это, например, коррупция или правовой нигилизм. Или дороги. Или, например, всем нам надо срочно спасать Калининград, который в кольце натовских врагов. Для этого достаточно возможностей. — То есть, несмотря на то, что телевидение до сих пор сохраняет влияние на традиционный сегмент массового электората, повестка формируется не там? — Да. Они, скорее, там ее транслируют, закрепляют, но повестка не там. Более ли менее уже исследованы закономерности распространения информации в интернете, они напоминают эпидемии. Когда вчера еще ничего, а завтра земля уже усыпана трупами, потому что чума прошла. Информационное заражение распространяется ровно по тем же самым законам и теми же самыми темпами: вчера не говорил никто, а сегодня уже все. И попытки ставить блоки и противостоять этому, как правило, действуют контрпродуктивно. Вплоть до таких радикальных мер, как отключение интернета или «Фейсбука» (деятельность запрещена в РФ) вообще. Мы же знаем, как это работает? С точностью до наоборот. И это знаем не только мы, да и не мы вообще это придумали. Поэтому, конечно, попыток будет много. Они будут идти и изнутри, и извне. И, конечно, вероятность того, что США выступят важным игроком и спонсором отдельных кандидатов или политических сил, у которых нет своих кандидатов, но они ходят повлиять на ход и исход президентской кампании 2018 года в России, несколько снизилась. Благодаря тому, что теперь уже Трамп заказывает музыку в Вашингтоне, но она, ни в коем случае, не стала нулевой. Тот кошачий концерт, который устроили Трампу демократы, показывает, что они потеряли власть, но не деньги и не влияние. Они будут бороться изо всех сил. У них через два года промежуточные выборы, где у них есть хороший шанс вернуть себе большинство, как минимум, в одной из палат Конгресса. И им нужны будут темы. Они будут жестко критиковать Трампа за все, и будут, конечно, пытаться антитрамповские силы поддерживать и продвигать по всему миру. Внутреннюю войну они проиграли пока и будут пытаться компенсироваться вовне.Поэтому этот фактор тоже ни в коем случае не надо забывать. Он будет в кампании 18 года довольно интенсивно присутствовать. — Давайте вернемся к 2017 году: этой осенью предстоят выборы губернаторов. На ваш взгляд, какие аргументы будут фигурировать в Кремле для решения вопроса по тому или иному кандидату? Насколько соцопросы будут играть в этом важную роль? — Тут есть три источника и три составные части мнения, стоит ли поддерживать действующего губернатора или необходимо поискать альтернативу. Это, безусловно, рейтинг действующего главы, это экономическая динамика. Причем не просто лежит регион на боку или растет, потому что есть территории, которые лежат вечно. Тут важна именно динамика: ухудшается она или улучшается. И третья группа факторов, тоже очень важная — это то, насколько губернатору удалось выстроить отношения с региональной элитой или поломать ее. Например, он всех зачистил, поставил своих — и все прекрасно. Но в большинстве случаев это не удается: или команды нет, или те, кого он привел, сами быстро проворовались и провалились, или местные элиты достаточно сильные для того, чтобы выжить. В общем, если отношения не сложились и налицо раскол элит, то это очень важный индикатор того, что губернатора пора менять. Потому что конфликтовать с элитами и достигать высоких результатов как в социально-экономической сфере, так и с точки зрения популярности у населения — это архисложно. Это можно сделать в течение ограниченного времени, но в длительном промежутке это практически невозможно. Кроме того, раскол элит, как показывает анализ исходов выборных кампаний, это главный риск провала. Самый яркий пример этого, наверное, Иркутск, где непопулярный в элитах губернатор впервые проиграл коммунисту. Ну, конечно, не выучить этот урок — непростительно для политического технолога. — А запрос со стороны населения к политическому лидеру как-то в последнее время поменялся? К губернаторам, мэрам? — Россия — огромная страна и очень разная. Практически у каждого региона есть своя политическая история, прошлое, с которым принято сравнивать. Есть обязательно какой-нибудь секретарь обкома или первый президент республики, с которым всех сравнивают: «Вот, при Шаймиеве было так-то…» или при Егоре Кузьмиче Лигачеве. Это некая планка для сравнения. Дальше есть текущий губернатор. Если он недавно здесь и не сумел запечатлеться — это одно. Если он, как Аман Тулеев, сам по себе представляет целую эпоху, то все уже по нему меряют, и он уже является тем самым идеальным губернатором. И тут два соседних региона могут демонстрировать совершенно различную динамику и типы политического поведения. Сравните Екатеринбург, Тюмень и Курган — совершенно разные политические стили, разные ожидания, даже разные внутриэлитные правила игры в этих регионах. И поэтому говорить о том, что за последние годы сформировался некий новый тип идеального губернатора с точки зрения населения России, я бы не стал. Мне кажется, это было бы абстракцией, не имеющей отношения к реальности. У каждого региона своя политическая история, своя современность и свое политическое будущее. А значит, и свой специфический запрос на фигуру губернатора.