Екатеринбург посетила главная защитница всех российских работниц рынка интим-услуг — руководитель движения «Серебряная Роза» Ирина Маслова. К ее приезду активисты организовали обучение — семинар для девушек, работающих в этой сфере. Чтобы встретиться с Масловой и взять у нее интервью, корреспонденту «URA.RU» пришлось стать участником этого семинара в одной из саун Екатеринбурга. «Ты понимаешь, какое доверие тебе оказано? Ни один журналист никогда не смог бы сюда попасть», — замечает руководитель свердловского фонда «Новая жизнь» Вера Коваленко. Вначале Маслова презентовала женский презерватив (купить его в России очень сложно — в Екатеринбурге их вообще нет). «Часто к нам приходят клиенты, которые готовы доплатить за секс без презерватива. Бывает такое? — спрашивает Ирина (участницы согласно кивают). Девушка может согласиться или настоять, чтобы секс был все-таки защищен. Но есть и третий вариант — женский презерватив. Ты говоришь: «Милый, ты будешь без презерватива, но я женский одену. Он доплатил? — доплатил. Секс безопасный? — безопасный. Защищены все: ты, клиент, его жена…». Презервативы, которые раздает помощница Масловой, моментально исчезают в карманах и сумочках девочек. Те, кому не хватило, просят еще. «Когда вы попробуете, вы поймете его особенности: он квакает, хлюпает, издает разные звуки — это весело, — рассказывает Ирина. — Он никуда не спадает. Мужчинам нравится: во-первых нет ощущения сжатия резиной, а во-вторых, мужчины вообще — как малые дети: им бы поиграть во что-нибудь новое». После работник СПИД-центра проводит ликбез по теме ВИЧ. «Самое важное: ту информацию, которой мы наполняем девчонок, они транслируют клиентам, — замечает Вера Коваленко. — Даже если она поняла не все, она все равно что-то запомнила: что ВИЧ опасен, что у нас эпидемия, и лишний раз задумается, когда клиент предложит секс без презерватива». Ирина Маслова рассказывает об исследовании феномена проституции, которое проводится сейчас в нескольких российских городах (в том числе в Екатеринбурге). «Мы активно сотрудничаем, в том числе по этому исследованию, но все же занимаемся разным: Вера и ее „Новая жизнь“ — это профилактика ВИЧ-инфекции. Я и моя „Серебряная Роза“ — это защита прав секс-работниц», — говорит Ирина. — Почему «Серебряная Роза»? — спрашиваю я. — Группа самоподдержки организовалась еще в 2003 году. Мы тогда никак не назывались — просто встречались по субботам, чтобы обсудить свои проблемы. Потом, когда я начала работать волонтером по профилактике ВИЧ, наш грантодатель выпускал журнал «Клуб Серебряная Роза». И я попросила: «А можно нам забрать название?» Во-первых, аббревиатура подходит (секс-работа — СР — Серебряная Роза). Во-вторых аналогия идеальная: наши женщины красивые, но уже настолько холодные и немного умершие внутри, что и правда «серебряные розы». Да и я сама себе такую розу напоминаю — именно в серебре. Холодную. Потом мы приняли решение, что это будет движение секс-работников РФ. Мы поняли: совершенно не важно, кто ты — девушка, работающая на улице, или дорогостоящая «фея» — проблемы общие. И мы решили зарегистрировать свою организацию. Была первая подача документов в Минюст, потом вторая… — И как — организация зарегистрирована? — Нам всегда отказывают. Как Минюст может зарегистрировать движение секс-работников, если их в принципе как бы нет? Нам так и говорят: «Нет такой профессии в классификаторе профессий 1994 года! И непонятно вообще, чем вы собираетесь заниматься. Вдруг вы будете разжигать какую-нибудь рознь?» Хотя наши цели и задачи — в первую очередь просветительские. Информационная кампания, которую мы провели в декабре (День защиты секс-работниц от насилия) — она как раз культурно-массовая: спектакль в Казани ставили, выставку картин делали. Мы их потом продавали, и на эти деньги покупали лубриканты, потому что презервативы по гранту мы получили, а смазки нет, а без нее смысл презерватива — какой? На втором клиенте, простите, вагинальная смазка уже не выделяется. Как уходят из «профессии» — То есть не только культмасс? — Все начинается, конечно, с профилактики ВИЧ. Эпидемия есть, а мы — та баррикада, которая может ее остановить, и у нас есть на это силы. Когда мы пользуемся презервативами и заставляем клиентов пользоваться ими — это самый эффективный ответ на эпидемию ВИЧ-инфекции. Я лично занималась профилактикой ВИЧ четыре года (с 2011 по 2015), и все девчонки, которые стали, как я, волонтерами, ушли из сферы. Как только начинаешь помогать тем, кто рядом, открываешь в себе внутреннюю силу. В Питере с начала реализации нашего проекта около 120 человек изменили свою жизнь. Я никого не втаскиваю и не вытаскиваю. Но я вижу в девушках потенциал — а это самое главное. В октябре к нам пришла одна девчонка — «фея» (индивидуалка): высокооплачиваемая, за плечами два высших образования, училась за границей — очень крутая. Она никак не хотела идти к нам в проект — категорически! (Потом призналась: боялась, что мы будем ее «прорабатывать»). Но как-то между прочим согласилась взять пару презервативов, а потом: «О, у вас еще и психолог есть?» Личная драма всегда присутствует, женщина — такое создание, которое всегда на себя все хапает. И она начала ходить к нашему психологу. Но вы же понимаете, что это не один раз на 40 минут — со своими «тараканами» надо разбираться долго и серьезно. Потом ей стало интересно, она стала «волонтерить», затем начала работать у нас в проекте. А еще через пару месяцев сделала «гараж-сейл»: принесла все свои дорогущие корсеты, белье, туфли (их моментально разобрали) и официально объявила, что уходит из профессии. — Вообще, кто они — современные секс-работницы? — Это мифический персонаж. Она живет с вами в одном доме, водит ребенка в тот же детский сад, покупает продукты в одном с вами магазине, берет кредит, если дадут (чаще не дают), она с кем-то из вас училась в школе, она, может быть, лечит вашего ребенка. Она такая же, с теми же самыми проблемами. И то, что она зарабатывает на себя и свою семью таким образом, то это, как правильно сказал Путин, вина не ее, а государства и общества. Она встроилась в эту систему насилия, жестокости, унижения — чтобы выжить. Спрашиваешь: «Ты осознаешь все риски: что тебя могут убить, искалечить, ребенка твоего оставить без матери?» Она говорит: «Да, но на сегодняшний день то, чем я занимаюсь, это единственный выход». Жизнь и система загоняет женщину в угол, и она по какой-то причине видит только такой вариант: «Да, это порочно, но зато я никому ничего не должна, и это позволяет выжить». Когда мы возвращаем ей силу, этот угол, в который она себя загнала, расширяется, она понимает, что есть еще другая возможность, третья, пятая, десятая. Все самоограничения сидят внутри — мы их снимаем. А она умеет выживать, и как только рушатся стены самоограничения, ее жизнь меняется. Но иногда мои старые девочки приходят вновь за помощью. Как только случается сложная ситуация, они знают, что всегда могут вернуться «на панель». Как русские девушки ООН подняли на уши — В каких городах сообщества секс-работниц самые продвинутые? — Питер, Москва, Екатеринбург, Пермь, Красноярск — вот пять основных программ, которые работают в России. В Казани есть волонтеры, но нас в Татарстан не пустили, сказали: «У нас все хорошо, мы сами». Екатеринбург, объективно, самый сильный (после Питера, конечно). Я очень люблю Екатеринбург. Моя девичья фамилия — Коптякова, мои предки отсюда (поселок Коптяки находится рядом с Ганиной Ямой — прим. ред.). Когда впервые приехала сюда, поняла, что здесь пахнет родиной. Все новое, что понастроили — это ерунда, но когда я зашла в лес, поняла, что это мое. Екатеринбург — мой город, я напитываюсь здесь силой.  — Если посмотреть на твой Facebook (деятельность запрещена в РФ), ты все время в разъездах, и это не только российские города. Выходит, это выгодно — защищать путан? — Моя зарплата в проекте — 12 тысяч рублей. Это работа не за деньги — те, кто хотят тут заработать, очень быстро уходят. Я готова поменяться с кем угодно этой головной болью на 24 часа 365 дней в году. Но только если этот человек будет делать мою работу от начала до конца. А я буду хорошей бабушкой. — Можно личный вопрос? Все знают, кто такая Ирина Маслова. А твои дети, внуки? — Моя семья и близкие знают, что я лидер движения секс-работников и тех, кто их поддерживает, по защите здоровья, достоинства и прав человека. И они не заморачиваются. Я занимаюсь любимым делом и абсолютно счастлива, потому что я помогаю людям делать жизнь лучше. — И все же, кто оплачивает международные поездки? — Как правило, приглашающая сторона. Например, Организация объединенных наций — если мы едем выступать в ООН. Сначала мы год работали с Комитетом ликвидации всех форм дискриминации женщин. Каждая страна раз в четыре года отчитывается в этом комитете. Россия тоже отчиталась: мы почитали отчет, умилились. И каждая из ключевых (уязвимых) групп написала свой альтернативный отчет — со своими примерами, цифрами. Потребители наркотиков и ЛГБТ* туда уже писали, малые народы тоже — мы были первыми, кто вошел в этот комитет с темой секс-работниц. На брифинге один из членов комитета говорит: «Но они же продают себя!» Есть некоторые фразы, на которых у меня сразу сносит «крышу» — эта в том числе. Я отвечаю ей: «Что ты хочешь у меня купить? Руку, ногу? Голову, п… [нецензурная лексика] — что? Да не продаю я себя — ни тебе, ни кому-либо еще». Переводчица сидит и понимает, что ей надо переводить. И она приняла самое умное решение: перевела как есть — почти дословно. И тут они почему-то зааплодировали — 18 человек из 23. Я поняла, что сейчас сорву весь брифинг, а женщина-председатель комитета — из Эстонии, она по-русски все понимает. Я подхожу к ней: «Извините меня, пожалуйста, я не хотела!» Она поворачивается ко мне и говорит: «Ира, спасибо тебе, я первый раз серьезно задумалась над этой проблемой». Потом спросила: «Какие рекомендации вы хотите получить?» Я сходу отвечаю: «Отмена статьи 6.11 КоАП [занятие проституцией] — и больше ничего не надо». Брифинг был в феврале 2016-го, а в октябре состоялась сессия — и вдруг появляется рекомендация «отменить статью 6.11»! Комитет ООН контролирует исполнение пактов в рамках Конвенции, которую подписала страна. А по тому решению комитета Россия подписала факультативный протокол. Сейчас, если будут продолжаться все эти дурацкие полицейские рейды, мы направим в ООН запрос на расследование. И если комитет принимает жалобу к исполнению, то в страну приедут члены комитета, которые будут проводить расследование. Данных у них, как вы понимаете, будет предостаточно. Зло должно быть наказано — Почему для вас отмена «статьи 6.11» имеет такое принципиальное значение? — Потому что государство не имеет права лезть в постель своих граждан. Если оно лезет к секс-работницам, дальше оказываются геи, потом они пойдут к клиентам, потом будут говорить женщине, может она делать аборт или нет. Нельзя позволять этого государству. Я хочу, чтобы оно уважало право людей жить своей жизнью. Даже со своей смешной зарплаты я плачу все налоги. Как гражданин своей страны я нанимаю чиновников, чтобы они делали мою жизнь лучше. Я хочу немногого: чтобы, когда мои малыши вырастут, правоохранительные органы охраняли их права. За жесткую отмену статьи 6.11 я зацепилась в 2012 году, когда девочку — секс-работницу, к которой я приезжала на точку много лет, убил пьяный полицейский — он забил ее ногами. В то, что мы посадим полицейского, не верил никто — только я и ее мама, которую мне пришлось найти, чтобы войти в дело. Я предложила ей помощь адвокатов, нашла на это деньги. Убийце дали девять лет строго режима и обязали выплатить матери миллион рублей компенсации. Адвокаты не рекомендуют мне ходить в суды, но на оглашение я пришла. Осужденный служил в горячих точках и даже на апелляции орал: «Она же проститутка! Она же наркоманка! А я герой, я родину защищал, с наркотрафиком боролся!» Зло должно быть наказано. Если я могу его остановить, я буду это делать. — Но самой громкой историей стал прошлогодний «голый марш проституток» в Питере… — Меня в тот момент вообще в стране не было — я улетела в Бишкек. Там очень мощная организация секс-работников, они делают крутые программы, и я полетела к ним в гости. 18 мая начинается обучающая программа, и вдруг через 15 минут раздается телефонный звонок. Не знаю, почему я не отключила тогда звук, почему взяла трубку… Звонили журналисты: «Как вы относитесь к ситуации, когда голых проституток гнали по Питеру?» Я залезаю в Интернет, читаю о том, что произошло, и у меня срабатывает инстинкт: «Наших бьют». Мой город выстоял 900 дней блокады, но не пустил фашистов. А тут голый фашизм, и по-другому это никак не называется. Это как раз та ситуация, когда сегодня гонят их, а завтра пойдут убивать евреев. И я начинаю давать интервью. Я очень осторожна с журналистами, но тут отвечаю абсолютно всем. Я сразу звоню своим адвокатам — кого-то даже выдернула с процесса. Но чтобы адвокат зашел к задержанному в полицию, он должен знать его имя и фамилию и вписать в ордер. И тут нас выручают журналисты: они дали номер одной из девчонок, у которой был с собой телефон. Так, трое моих адвокатов заходят к тем девушкам. В это время СМИ сообщают, что девчонки сидят в полиции раздетые. Я понимаю, что им холодно: на улице +7. И что у них жуткий депрессняк — это немыслимая стрессовая ситуация. Я звоню нашим в офис и говорю: надо привезти в полицию вещи: собирайте одежду, пледы — все, что угодно. Параллельно даю интервью: у меня все время идет или скайп, или телефонный звонок. Мы качаем журналистов, а они качают тему. Потом я соображаю: адвокаты на месте, вещи девчонкам привезены, но ведь им еще нужна вода! И еды нет, их никто не будет кормить! Наши девчонки заезжают в какое-то кафе, рассказывают про ситуацию, просят 13 порций (на девчонок и адвокатов) — им делают их за очень небольшие деньги плюс дают еще с собой гору пирогов, и они заносят все это туда. Вечером, когда Следственный комитет заявил, что взял дело на особый контроль, меня отпустило. Но тут я соображаю, что квартира, из которой их забрали, разнесена в клочья, им некуда будет возвращаться — и мы с 21 часа до полуночи обзвонили все организации, у которых есть какие-то квартиры, приюты. Ни те, кто работают с женщинами в кризисных ситуациях, ни борцы с насилием не захотели их взять — они оказались никому не нужны. Они вышли из полиции в 3 часа ночи в чужой одежде — и их разобрали сами девчонки, просто по квартирам. А Дацика арестовали на следующий день. — Ты не боялась? — Мои друзья говорили мне: «Ира, остановись!» они почувствовали угрозу моей жизни. Но когда ты бьешься (а это был реально бой), ты сам этой опасности не чувствуешь. Как только ты начнешь бояться — все, ты проиграл. Но я же бьюсь за правду, за справедливость, за людей — здесь нет места страху. Не боится только тот, кто безумен, а я безумная. Когда я вернулась после этих событий домой, к нам пошли девчонки — не те, который попали под раздачу — другие. Мы вскрыли, что этих нападений было 50 и четыре в Москве — за те два месяца, что он был на свободе. Из рассказов девчонок мы раскопали дело Сандры из Нигерии: за неделю до этого, 12 числа, он совершил налет на другую квартиру. Есть видео, где девочки спрятались на кухне. Представьте себе их страх, когда ты видишь, как металлическая дверь прогибается от ударов и потом вылетает. Этот страх физический, это ужас. Что делает обычный человек? — Спасается. Они выпрыгивали из окон, и девочка-африканка сломала позвоночник: у нее каблук застрял между трубой и стеной. Понимаете: борьба с проституцией кончается тем, что девушки выпрыгивают из окон. Мои нашли эту девочку и приехали к ней в больницу — она лежала там уже дней 10. Ей поставили аппарат Илизарова, и у нее уже начинались пролежни. А врачи говорят: «Оплатите операцию» (у нее же ни медицинского полиса, ничего). Мы пошли по миру с протянутой рукой — нашли деньги на операцию, наняли сиделку, приносили ей еду, обратились в полицию (дело по ее травме не было возбуждено) — уж не знаю, что написал полицейский, который ее опрашивал (она не очень хорошо говорила по-русски). На Сандру было собрано более 250 тысяч рублей. Мы поставили ее на ноги, она уже ходит. Она не сможет сама рожать, но забеременеть, слава богу, сможет. Но чего это стоило! Та история показала: мы нужны только сами себе. А потом надо было давать показания, проходить через очные ставки. Представь, девочка, которая пережила все это, должна была встретиться с этим монстром и говорить. Мы задействовали психологов, переводчиков, адвокатов. Мы прошли через все это. Зато теперь все знают, что такое «Серебряная Роза». Питер точно весь знает, ну и полстраны тоже. Где-то что-то полыхнуло — нам сразу сообщают. Даже высокооплачиваемые индивидуалки, которые могут позволить дорогого врача и любого адвоката, если попадают в сложную ситуацию, находят «Серебряную Розу». — Что сейчас с делом Дацика? — Расследование завершено, дело передано для ознакомления обеим сторонам. Скоро суд. — Откуда у некоторых мужчин пренебрежительное отношение к проституткам, желание избить, убить? — Это все идет от мужских комплексов. Самоутвердиться среди мужского сообщества им сложно — вот и находят «слабого». А у Дацика еще и явные психические проблемы. Но девчонки на самом деле добрые, искренние. Когда на его страницах стала появляться информация, что он голодает в СИЗО, возник разговор: «ну давайте скинемся, купим ему витаминов, пойдем передадим». Адвокаты тогда сказали: «Ты хочешь, чтобы тебя убили?» и заставили меня ходить с тревожной кнопкой, потому что угроз в мой адрес было очень много — меня даже участковый вызывал. Но меня не убьет никто и ничто, пока я не добьюсь декриминализации секс-работы. Это моя миссия. Мы добьемся своего: Дацик сядет, мы отменим статью 6.11 — это вопрос только времени и возможности начать диалог с государством. *запрещенная в России экстремистская организация