Курс на развитие инновационных технологий был задан еще во времена президентства Дмитрия Медведева. За это время мир увидел седьмое поколение IPhone, американцы научились делать многоразовые ракеты, появились умные авто Tesla, которыми восхищается глава Сбербанка Герман Греф. А что происходит с российским рынком инноваций? На сколько лет действительно отстает страна от ведущих экономик мира, в интервью «URA.RU» рассказал гендиректор технопарка «Сколково» Ренат Батыров. 6-7 апреля в Екатеринбурге прошел Open innovations startup tour. Проект, организованный фондами «Сколково», «РВК» и другими институтами развития, проводят в несколько этапов по всей России. За два дня порядка 500 жителей Большого Урала приехали в технопарк «Университетский», чтобы найти себе партнеров по бизнесу, инвесторов, приобрести связи и побороться за выход в полуфинал конкурса Startup village — крупнейшей конференции для технологических предпринимателей в России. Сразу после выступления перед публикой Ренат Батыров согласился побеседовать с «URA.RU» в одном из залов научной площадки. — Сколько компаний поддерживает «Сколково» сегодня? — Уже сегодня у нас 1642 российских компании являются участниками проекта «Сколково», причем только 250 из них находятся в нашем технопарке в Москве. Остальные размещены там, откуда они родом. Поэтому мы не являемся, как некоторые считают, «пылесосом», который приезжает, забирает все самое лучшее из области и уезжает. Наоборот, мы помогаем технопаркам стать центрами притяжения, в данном случае — «Университетскому». Здесь ребята с идеями смогут получить доступ к нашим центрам коллективного пользования, сервисам, образовательным и акселерационным программам и так далее. — Объясните, как компании становятся вашими резидентами? — Сколковскими компаниями могут стать те, кто занимается технологичным предпринимательством в одном из пяти кластеров — это биомедицина, IT-технологии, космические, энергоэффективные и ядерные технологии. Если ваш проект находится в одной из этих областей, приходите, нам есть о чем поговорить. После того, как заполняется заявка на сайте, она проходит экспертизу. Причем как эксперты не знают, чья это заявка, так и стартаперы не знают, кто их оценивает. Вообще к нам в «Сколково» попадает каждая седьмая заявка — это достаточно жесткий отбор. Тот, кто проходит экспертизу, регистрирует юрлицо, получает налоговые льготы, а также может претендовать на грант. Но примерно только четверти он действительно нужен. — Какими инновационными разработками выделяется наша область? Сколько здесь компаний, которые входят в число сколковских? — У вас хорошие IT-компании, в том числе и федерального уровня. Например, Naumen или «СКБ-Контур». Есть хорошие компании в области приборостроения: один из победителей предыдущих этапов Startup Village, компания Graviton, тоже родом отсюда. Есть хорошие стартапы в области промышленных материалов. Тут регион большой, технологий много разных. Екатеринбург — это Россия в миниатюре. 35 свердловских компаний уже являются резидентами «Сколково», и я уверен, что до конца года к их числу еще прибавится десяток. Дальше посмотрим. В немалой степени это зависит от активности тех, кто пришел к нам сегодня. — Эти проекты могут получить такую же популярность в мире, как, например, та же самая Apple? — А вы сами как думаете? — Мне кажется, что эти проекты… не для широкой публики. — Вы сами ответили на свой вопрос. Если разработчики будут достаточно амбициозными и нацеленными на мировое лидерство в своей области, то у них есть шанс. Но это вопрос их амбиций и нашей поддержки. — Что нужно сделать, чтобы проект приобрел мировой масштаб? — 25 лет вкалывать — и чтобы тебе при этом еще повезло. Вы знаете, когда была основана компания Microsoft? Сколько времени прошло, прежде чем она стала лидером? Наверное, есть и быстрые истории, такие, как Facebook (деятельность запрещена в РФ) или Tesla, но это все равно годы. Не стоит ждать результат за шесть месяцев. А если мы говорим про разработку медицинских препаратов, то там 5-10 лет — это только предварительные исследования, понимаете? Еще нужно, чтобы повезло с партнерами, например, с таким, как мы. И все равно у вас может не получиться, и это нормально. — Почему? — Потому что по статистике выживают проценты из основанных компаний. В год мы теряем 100-150 компаний — 10% от нашего общего количества. По самым разным причинам: кто-то решил закрыть свой проект, кто-то изменил технологию и она больше не является поддерживаемой нами по закону. Кто-то просто переключился на другой вид бизнеса. Кто-то перестал давать о себе знать… Но надо сказать, что количество проектов все равно растет. В прошлом году мы получили заявок в два раза больше, чем в позапрошлом. Нам удалось снизить число «сбитых летчиков». По итогам 2015 — начала 2016 года уже 40% сколковских компаний генерирует выручку, каждый 25-й участник — свыше 100 млн руб. То есть продают что-то ими созданное. Общая выручка проектов за время существования «Сколково» составила 95,5 млрд руб. На сегодня процент уже явно выше, может быть, в районе 60. Мы узнаем об этом точно через месяц, когда соберем отчетность. — Как раз вспомнил историю из нашего региона. Два товарища открыли свой бизнес, начали создавать сноуборды, которые реально не уступали европейским аналогам. Получили сколковский грант и после этого поссорились. Я общался с ними, они видят причину провала друг в друге. Что сделать, чтобы этого не произошло? — В этом и подобных случаев проще всего сказать, наверное, что медицина тут бессильна. Это все-таки вопрос культуры предпринимательства и опыта выбора партнера. Выбор партнера — это достаточно сложное и рискованное занятие. Вряд ли мы можем выступить какими-то медиаторами в подобных конфликтах, но мы можем помочь составить между учредителями соглашение таким образом, чтобы снизить количество таких расхождений. Ведь у ребят мог получиться хороший бизнес, и они могли оба разбогатеть, выйти на международный рынок. И единственная причина, по которой это произошло, — это отсутствие договоренности на начальном уровне, управления этим конфликтом. — Вы говорите, что гранты — это не важно. А сколько вообще их выдается за год? Сколько компаний получили деньги и выжили? — С начала работы фонда одобрено порядка 786 грантов на общую сумму 11,6 млрд руб, из которых выплачено порядка 10 млрд, то есть около 1,5-2 млрд в год, а частных инвестиций привлечено более 21 млрд. — А тем, кто выдавал грант, «постучат по голове» за то, что деньги дали, а стартап не взлетел? — Поймите, мы занимаемся венчурным бизнесом. Для него нормально, что 1-2 процента, максимум 7 процентов компаний взлетает. А у нас более 40 процентов генерируют выручку. — Прошло лет шесть с тех пор, как в России начали активно поддерживать инновации… — Извините, но я бы очень удивился, если бы за шесть лет существования Фонда «Сколково» все 100 процентов наших компании генерировали прибыль. Это было бы из области фантастики… — Я не о том. Расскажите, что появилось масштабное, огромное за это время? То, что уже нельзя назвать стартапом. — Появилось немало хорошего. Есть компания Dauria Aerospace, она запускает коммерческие спутники в космос, уже несколько лет ее аппараты висят на орбите. Есть компания, которая сделала десятки видов медицинских тренажеров. Мы ими гордимся — это компания «Эйдос», знаменитая уже. Их тренажеры в три раза дешевле зарубежных аналогов, они удобнее в использовании, их объем продаж измеряется сотнями миллионов рублей по всему миру, и это уже точно не стартап. Есть компания, которая разработала противовирусный препарат «Триазавирин», есть компания «Экзоатлет», которая разработала экзоскелет для людей с ограниченными возможностями. — При этом Алексей Кудрин [руководитель Центра стратегических разработок] заявлял, что мы отстали от ведущих экономик мира на 10 лет? Как относитесь к его фразе? — Алексей Леонидович для меня — большой авторитет, и кто я такой, чтобы с ним спорить. Но позволю себе согласиться с ним не во всем. Есть отрасли, где мы по-прежнему сильны и опережаем другие страны. Есть отрасли, где у нас есть потенциал. Есть отрасли, где мы отстаем не на 10 лет. Вопрос только в том, сможем ли мы сохранить и улучшить текущую динамику роста? Не бывает вечных империй. Я уверен, что еще при нашей жизни мы увидим, как Кремниевая долина перестанет быть единственным местом притяжения стратаперов со всего мира. Это уже происходит. Там уже не так, как 5-7 лет назад. Появляются новые центры — в Азии, Израиле и, я надеюсь, в России. — Про «Иннополис» в Татарстане. Построен целый город высоких технологий. Возможно реализовать такой же проект на Урале? — Сами ответьте на этот вопрос. Что есть в Казани, чего нет в Екатеринбурге? — Денег? — Сегодня нет проблем с инвестициями. Да, создание такого города — это очень большие затраты. Но как только вы покажете какой-то локальный успех… В Татарстане это был IT-парк высоких технологий. Когда он стал успешным, сразу же появилась возможность для масштабирования. Технопарку в Екатеринбурге всего шесть месяцев, и вы уже ждете больших результатов. Дело во времени. Как вы думаете, сколько лет Кремниевой долине? С 1950-х годов все началось, после войны. А центром международного притяжения она стала в начале 1980-х, а до этого они 30 лет просто вкалывали. А «Сколково» всего шесть лет. Но это хорошо, когда вы ставите высокие задачи перед нами и перед менеджерами. Нам точно надо выиграть эту конкуренцию. — Ваша идея для молодых новаторов. Какой проект нужен сегодня человечеству? — Вечный двигатель, машина времени, лекарство от рака и еще пара тысяч технологий (смеется).