Ямальское духовенство оказалось на передовой новой борьбы: все чаще появляются сообщения, что в округе работают представители различных сект. Влияют не на городских жителей, а на аборигенов. Что на это может ответить православная церковь, мы спросили у архиепископа Салехардского и Ново-Уренгойского Николая (в миру Сергей Чашин). Но начали с последних новостей — о грандиозном храме в Салехарде. — В округе инициирована масштабная кампания «Именной кирпич» по сбору средств на строительство соборного комплекса в Салехарде. Какие у нее результаты, пусть даже предварительные? — Акция проходит с успехом, люди подключаются по всему округу. Конечно, активнее в ней участвуют салехардцы. Трудно сейчас проанализировать финансовые результаты — они постоянно обновляются, но, к примеру, по Салехарду более пяти миллионов рублей собрали. А это только один из городов. А ведь есть и большие города, такие как Новый Уренгой, Ноябрьск, Надым. И я бы не сказал, что прошла волна, и все затихло. Нет, постоянно появляются новые участники. Так как невозможно писать имя на кирпичике и вкладывать его в кладку, вписываем имена на сертификаты, в книгу благотворителей, которая будет храниться в соборе. — Когда же его достроят? — Ждем (смеется). Любое большое дело, которое направлено на духовную сторону жизни, дается тяжело. И часто приходилось видеть, как тяжело дается строительство храмов. Потому что Господь еще не всегда принимает наше участие. Есть тут такая таинственно-сакральная часть. В церкви у нас совершается молитва, чтобы Господь поспешествовал этому делу. Ну, и требуется сбор средств, тем более для такого большого объекта. Был у меня разговор, спрашивали о нужде представители местного ТЭКа. Заинтересованность есть. Проект будет реализован. Поэтому ждем и молимся. — Можно услышать достаточно негативные высказывания относительно строительства собора. Есть недопонимание: зачем он нужен и почему именно в Салехарде? — Салехард исторически был духовным центром Севера. И собор — лишь малая часть всего запланированного комплекса, который будет нести духовно-просветительскую, образовательную миссии. Это залог будущей нормальной жизни округа. Ведь не главное хорошо обуть, одеть, накормить, дать какие-то возможности материальные. Важно — как человек воспитан. Мы, к сожалению, сейчас часто сталкиваемся с ситуациями, когда человек имеет хорошее, допустим, экономическое образование, возможности, и при этом преступник. Имея инструментарий в виде образования, здоровья, ума, возможностей, вместо того, чтобы принести пользу людям, он приносит вред. Нужно духовное воспитание. Сейчас такое время, когда институт семьи переживает кризис и не может с ним справиться. Школа тоже не сможет взять это на себя. Идеология какая-то должна быть. У каждого народа она. Например, «старая, добрая Англия», «прекрасная Франция». А у России какая всегда была идея? Русь — святая! Это идея, которая позволяет человеку, даже при внешних тяжелых условиях, сохранять богатство души. И говоря о комплексе, мы должны прежде всего говорить, что это центр духовно-нравственного воспитания. — Ямал в последние годы несколько раз посетил патриарх Кирилл? Что его визит означает для местной епархии? — Для нас это прежде всего поддержка. Мы далеко, на краю земли, и совместная молитва помогает. Север произвел на патриарха впечатление: наши города, менталитет людей. И он остался под впечатлением от масштабных проектов. С храмом в Сабетте тоже целая история. Директор «Ямал-СПГ» пригласил меня, говорит, что собирались с рабочими, обсуждали дела. Они высказывались о проблемах, как там холодно, полярная ночь тяжелая, работа, вахта. Он спросил у людей, что им нужно. Они ответили, что парикмахерская и храм. Храм был построен небольшой, и святейший как раз приезжал освятить его и посмотреть большие проекты, которые там реализуются, за которые берет гордость. — Вам так сложно, что требуется поддержка патриарха? — Самые большие сложности — это транспортная схема и климатические условия. И это сказывается: нам катастрофически не хватает священнослужителей. Епархия у нас вновь созданная, ей всего шесть лет. С момента ее появления Ямал стал самостоятельным, раньше же центр был в Тобольске, в Тюмени. Когда я начинал, было всего 25 священнослужителей на весь округ. Сейчас нас — 35, но могло быть больше: восемь человек мы по разным причинам отпустили. Чаще всего приходится отпускать из-за того, что климат не подходит, особенно, когда в семье есть дети. Когда мы были одной — с Тюменью — епархией, владыка направлял сюда людей с обещанием, что даст им потом переехать в более теплые места. И люди переезжают: кто в Тюменскую область, в Ханты-Мансийский округ. — Хватает ли храмов Ямалу? — Нам регулярно поступают просьбы, и вместе с благотворителями, с администрациями мы изыскиваем средства, строим храмы. Например, есть небольшой поселок Ратта, там живет всего пара сотен человек. В позапрошлом году они написали письмо, что хотят себе церковь небольшую, прислали эскизы. От нас требовалось только, чтобы приехал священник и определил место. Они сами храм срубили. Целая эпопея была с доставкой туда куполов из-за отсутствия транспортного сообщения. Храм уже стоит. Остались лишь небольшие доделки внутри. В Антипаюте близок к завершению храм, в Гыде верующие хотят. В Сеяхе храм уже есть, но его еще дооборудовать надо. Много небольших населенных пунктов в Тазовском районе еще без храмов, и люди там собираются, пишут письма. С божьей милостью и там потихоньку вопросы решаются. — Построить — это понятно, но надо еще и содержать. Часто приходится читать материалы журналистов из других регионов о том, как ветшают храмы, что им постоянно нужна помощь на ремонт. Как с этой темой на Ямале? — Округ обеспеченный, вопросы ремонта и содержания не стоят так остро, как в других территориях. Так, чтоб совсем было плохо — такого я не видел. Потому что при возникновении проблемы находятся люди, фирмы, компании, они откликаются. Люди здесь вообще неравнодушны. Это, наверно, такой северный менталитет. — В последние годы на Ямале часто говорят о борьбе с сектантством. Оленеводы рассказывают, что кочевников убеждают отказаться от сыроедства, настраивают против христианства и всего, что с ним связано. — Мне тоже доводилось неоднократно встречаться с представителями коренных народов. Проблема возникла в связи с тем, что очень сложно посещать некоторые места. Когда возникла епархия, у нас были населенные пункты, в которых священники бывали последний раз 6-7 лет назад или вообще никогда не бывали. Сейчас мы стараемся быть там чаще. Люди откликаются, это же потребность души. Мы видим, как меняется жизнь людей в тундре. Пьянства, слава Богу, стало поменьше. Сейчас мы видим, что дети чистые, в чуме порядок, мужчины стадом занимаются. С техническими средствами у них все нормально. Да и у рыбаков посмотрите какие лодки, какие моторы. Многие ненцы — христиане. Я разговаривал с некоторыми влиятельными ненцами, они мне рассказывали, что их бабушки были крещеными. Их привозили из Тазовского в Салехард на оленях, чтобы покрестить. Или вот, например, одна из икон была большой святыней для Обдорска. Она бесследно была потеряна много десятилетий назад, а сохранили ее, оказывается, ненцы. Когда разрушали храм, одна семья приехала, забрала книги богослужебные, икону, и десятилетия возили ее с собой, хранили, пока она не вернулась в храм. — Так как же все-таки бороться с сектами? — Только просвещением. За всю историю церкви у нас никогда никаких агрессивных методов не было, не считая случаев, когда вмешивалось государство. Мы идем с проповедью, предлагаем, но не навязываем, в отличие от всяких сектантов. Конечно, параллельно важна и профилактика. Надо знать кто здесь есть, какие люди, с чем они сюда едут. Потому что есть часть религиозных течений, которые маскируются под баптизм, а на самом деле это тоталитарные секты, неопятидесятники, например. Они убивают в человеке критическое рациональное мышление. Бороться с этим можно через усиление духовно-нравственного просвещения. Это одна из функций храмов и общин, которые образуются. — Вы сказали о найденной иконе. Это же не единственная находка за последние годы. Ценные иконы находили и при реставрации усадьбы Ламбиных. Где они? — Все иконы находятся на реставрации в Тобольске. Это сложный процесс. Насколько я знаю, там пришлось даже части досок заменить, полотно. В этом году должны закончить, но рамки сложно ставить. Мы расцениваем эти иконы как святыню, а реставраторы, как ценный артефакт, историческую находку, которая требует кропотливого внимания. Три иконы после реставрации пока будут выставлены в храме Петра и Павла в Салехарде, а потом переедут в Благовещенский храм. А две иконы очень сильно пострадали и будут переданы в музей имени Шемановского. — Для всего мира эти находки были интересной новостью. Все понимали, что найдены некие важные артефакты. А что эти находки значили для церкви? — Это чудо! Знак божий того, что Господь не оставляет эту землю, благословляет, выстраивает те нити, которые некогда были разорваны. Это особая благодать, но она и ко многому обязывает. Раз Господь здесь с нами, то и нам надо стараться сделать все, чтобы эту связь, которую Господь нам подал, все лучшее оттуда брать и делать жизнь светлее, чище, формировать будущее.