В этом году президент России Владимир Путин дважды встречался с главой Русской православной старообрядческой церкви на высоком уровне. Визит главы государства в мае в Рогожскую слободу привлек небывалое внимание к старообрядцам, которые для большинства людей остаются закрытым сообществом. О чем они просили президента, какие мифы о себе развенчивают, о Третьей мировой войне и о будущем царе в России «URA.RU» поговорило с предстоятелем РПСЦ, митрополитом Корнилием (Титовым). — Владыка, что для вас как главы старообрядческой общины в России означают эти встречи? Можно ли назвать их знаковыми и почему? — Эта встреча, действительно, для нас, старообрядцев, и для президента знаковая. Это историческое событие: впервые глава государства посетил с официальным визитом наши духовные владения в Москве, а им 250 лет. За чашкой чая мы обсуждали сотрудничество с государством в духовных вопросах, возрождение исторических объектов, храмов, богаделен, которые есть у нас в Москве и в других городах. Государство сейчас, как Владимир Владимирович [Путин] сказал, возвращает долги Церкви. Мы расцениваем его визит как знак внимания нашего государства, его первого лица, к нам, старообрядцам. Как проявление уважения к истории нашего Отечества, которая тесно духовными корнями связана со старообрядчеством. — Какие еще вопросы Вы поднимали на встрече с президентом? — Мы говорили о духовном просвещении и борьбе с пороками, такими как наркомания, пьянство, аборты и т. п. Это, к сожалению, на сегодняшний день боль и беда нашего народа. Государство и Церковь — каждый своими методами — борются с этой бедой и стараются совместно вести эту работу. Один из основных вопросов, который заинтересовал президента, — это репатриация, возвращение на Родину старообрядцев, которые преследовались и в царское, и в советское время. Довольно-таки много старообрядцев сейчас проживает заграницей. Полагаю, что президент уделит особое внимание этим вопросам, поскольку наше государство сейчас нуждается в людях честных, трудолюбивых, живущих по совести и по вере. И я думаю, что их возвращение в Россию под контролем государства будет проходить благополучно. В 2020 году будет 400-летие со дня рождения огнепального протопопа Аввакума, сожженного за веру. Мы с президентом обсуждали вопросы празднования этой даты. Из-за гонений на старообрядцев невозможно было даже подумать о праздновании ни 100-летия, ни 200-летия, ни 300-летия. А Путин наше обращение одобрил и свою положительную резолюцию наложил. Сейчас с министерством культуры мы прорабатываем вопрос, как будем в 2020-м году праздновать юбилей. Для нас эта дата важна еще и потому, что позволит двум ветвям старообрядчества, поповцам и беспоповцам (не приемлют священства), объединить усилия для подготовки к 400-летию. — Были ли раньше попытки со стороны старообрядцев наладить контакт с действующей властью? Может быть, были тайные встречи, которые не афишировали? — Если говорить про старообрядчество после раскола в XVII веке, то на протяжении 350 лет были постоянные гонения, которые то нарастали, то ослабевали. И в период царствования Романовых, и в эпоху Петра I, и при Александре I старообрядцев считали еретиками из-за того, что они хотели молиться так, как молились их предки. Считалось, что им нет места в России, поскольку признавали только одну церковь истинной. Потепление отношений с властями случилось при Николае II, в 1905 году вышел закон о веротерпимости. Старообрядцы были очень благодарны царю за то, что, наконец-то, им была дана относительная свобода, они были уравнены в правах с другими конфессиями в России. Газеты и журналы того времени писали, что старообрядцы были на приеме у царя в Санкт-Петербурге и благодарили за дарованную свободу. Историки называют этот период «золотым веком старообрядцев», но век этот продолжался всего 12 лет — по 1917 год. Потом началось уже атеистическое лихолетье, когда с представителями власти встречались лишь на допросах. — Можно ли рассматривать визит главы государства как некий посыл, как знак того, что старообрядцы теперь под защитой государства? — На защиту от государства мы не могли рассчитывать все 350 лет гонений, сейчас настало очень важное время свободы. Начало перемен, в моем представлении, было положено в 1988 году — в год 1000-летия Крещения Руси. К примеру, недавно представители всех традиционных конфессий собирались на Совет по защите религиозных свобод, говорили о 20-летии закона о свободе совести. Этот закон особенно ценен для старообрядцев, которые несколько столетий были лишены свободы моления и проповеди. Теперь само отношение к религии переменилось у государства — нет притеснений и обид. Посыл в том, что президент обращает внимание на нашу деятельность и поддерживает, надеюсь, с его поддержкой будут вопросы на местах гораздо легче решаться. — Один из вопросов — о возвращении храмов — вы поднимали на встрече с президентом. Вот возвращение Исаакиевского собора от государства к РПЦ вызвало большой резонанс, протесты и акции — есть ли у общины старообрядцев проблемы с возвращением своих объектов? — Если говорить про Исаакиевский собор, то я считаю, что храм должен быть храмом, чьей бы он конфессии ни был. Если церковь, мечеть или синагога освящена, негоже в ее стенах устраивать что-то иное. Должно быть уважение к национальной культуре, к религии. Как иконы должны быть возвращены из музеев на свое место, как улицам и городам должны возвращаться исторические названия — все это единый процесс возвращения к тому, что было потеряно и разрушено, как говорится — время собирания камней. Вопрос о возвращении храмов очень сложный, особенно потому что в 90-е их продавали в обход закона. Такой пример у нас есть — старообрядческий храм в Гавриковом переулке в Москве. Он восстановлен, но стоит без крестов, к сожалению, в нем занимаются спортивные секции. Мы обращались к президенту, он дал поручение мэру Москвы Сергею Семеновичу Собянину подыскать для спортивной секции подходящее помещение. Надеемся, с помощью президента получим церковь в ближайшее время. Нам также возвратили здание старообрядческого института, которое было построено до революции. Оно находится близ Рогожского, к сожалению, сейчас в полуразрушенном виде. Я на встрече просил президента, чтобы нам помогли его восстановить, и он обещал помочь. И в других регионах решаются подобные вопросы: ставим вопрос о возвращении храма во Владимире — у Золотых ворот наша старообрядческая церковь, в Екатеринбурге решен вопрос возвращения храма, в котором была туберкулезная поликлиника. На Урале также сейчас строят новые храмы. — Какова община старообрядцев в России и на Урале, в частности? За несколько столетий география общин старообрядцев как-то менялась? — Официально порядка 300 приходов в России. Есть приходы в Молдавии, на Украине, в Казахстане и других республиках ближнего зарубежья, в Прибалтике, где в основном беспоповцы, в дальнем зарубежье — в Румынии, Австралии. Вот сейчас приезжают к нам старообрядцы из Боливии, о чем мы говорили с президентом. Есть старообрядцы в Латинской Америке и на Аляске. Основной духовный центр старообрядчества — в Москве, на Рогожском. Исконные старообрядческие места в России — это Нижний Новгород, Урал, В Сибири — Новосибирск, Томск, Алтай. В Поволжье сильно было купеческое старообрядчество, сейчас там во многих городах старообрядчество возрождается. На Урале тоже идет возрождение: есть два десятка приходов, строят новые, в Перми — большой центр. На Урале помнят историю, помнят, что его заселяли и осваивали старообрядцы, которые были гонимы в центральных районах. Они ехали на Урал для того, чтобы им дали возможность свободно молиться и честно трудиться. Мы знаем, что в то время Урал развивался и процветал, и заслуга старообрядцев в этом очень большая. Я часто бываю на Урале, радостно, что в Невьянске в прошлом году храм освятили. В местных музеях, исторических и краеведческих, рассказывают с глубоким уважением о старообрядцах, об их истории, что они отличались любовью к труду и к своему Отечеству, помнят их заслуги. Современная география старообрядцев меняется. Один из новых центров появился в Санкт-Петербурге, там много молодежи. Уже два храма открыты. Новая община создана в Тольятти. В этом городе несколько лет наша община не могла получить землю, потому что старообрядцев власти считали сектантами. Пришлось туда несколько раз ездить, встречаться с руководством и подключать администрацию президента. В результате недавно в Тольятти освятили храм, там уже большая община — за сотню человек. За рубежом впервые у нас появились общины в Африке, в Уганде. Недавно из Пакистана к нам обратилась о присоединении целая община — никогда таких фактов в истории старообрядчества не было. Теперь люди узнают о нас через интернет. — Вы сказали, что используете современные каналы коммуникации, а какие старообрядцам еще мифы о себе приходится постоянно развенчивать? — Само название «старообрядчество» уже несет такую мифологическую оценку. Развенчиваем миф о том, что старообрядцы не являются православными. Нет, старообрядчество — это продолжение Русской православной церкви, и православие — это основа ее учения. Развенчиваем миф и в том, что старообрядцы и наша Церковь появилась только после раскола 350 лет назад, что не было ее на Руси. Мы говорим: нет, святые Сергий Радонежский, Александр Невский, князь Владимир — они, по сути, старообрядцы по вере, по силе духа. Мы называем и их, и себя православными христианами. Еще один миф, что старообрядцы перекрещивают приходящих к ним. Крещение, которое заповедано Господом, должно совершаться в три погружения с головой в воду. Сейчас новообрядцы часто крестят обливанием по примеру католиков. Наши старообрядцы в таком случае говорят: нет, это не крещение, это, можно сказать, профанация. По апостольским правилам такой человек не крещен, и мы совершаем правильное крещение. Еще один миф о том, что у старообрядцев допускается женское духовенство. Это от непонимания, что среди старообрядцев есть поповцы и беспоповцы. У первых служат священники, которые совершают таинства, а у беспоповцев нет священника, а, к примеру, крестить детей надо, поэтому общины выбирают старшего, наставника. И это может быть женщина — опытная, хорошо знающая устав и все правила и обычаи. Особенно в советские годы это распространилось, поскольку многих мужчин посадили. Вот эти мифы мы развенчиваем в своей просветительской работе, у нас есть сайт, работает просветительский отдел, занимаемся книгоизданием, проводим вечера духовных песнопений, выступаем на телевидении, когда приглашают. У нас не так много грамотных людей, таких как профессора в Московской Патриархии, но мы стараемся по возможности рассказывать о нашей истории и православной вере. — У вас с РПЦ появились точки соприкосновения? Совпадают ли ваши взгляды на события в мире, например, по ситуации с радикальным исламизмом (запрещенным в России ИГИЛ), последователи которого уничтожают христиан на Ближнем Востоке и в Европе? — Я бы назвал сейчас отношения с Русской православной церковью мирным сосуществованием. В годы гонений на протяжении 350 лет было существование не мирное, когда и правительство царское, и синодальная церковь выступали за уничтожение нашей церкви. За годы коммунизма досталось всем конфессиям. Сейчас, слава Богу, все конфессии равны перед государством. На днях было заседание в Госдуме с участием представителей старообрядчества, московской патриархии и мусульманства, где вместе решали вопросы возвращения церквей и государственной помощи в обучении священнослужителей. У нас общее отрицательное отношение к терроризму и запрещенной в России ИГИЛ: террор как метод решения проблем неприемлем. Мы действуем в одном направлении в борьбе с грехами, с пороками. Мы вместе выступаем против абортов и содомского греха, который нам Запад пытается агрессивно навязывать. — Сейчас людей волнуют больше глобальные события: участились войны и вооруженные конфликты, опасаются начала Третьей мировой войны. — Практически Третья мировая война уже идет — это сетевая война в интернете. Поле битвы переместилось в духовную сферу, а она более разрушительна для людей, чем физическое уничтожение. Люди теряют веру, а с ней — и свою душу. Как у Тютчева: «Не плоть, а дух растлился в наши дни». Эта война подобна действию радиации. К примеру, чернобыльская авария была 30 лет назад, а мы до сих пор ощущаем последствия: больные раком, зараженная природа. Примерно такая сейчас на духовном уровне война: с Запада подогреваются пороки, настроения, организовываются оранжевые и болотные революции. — Есть ли, на Ваш взгляд, признаки последних времен, свидетельствующие о приближение апокалипсиса? В пророчестве написано, что к последним временам будет единая религия на земле. — Еще во времена апостолов многие пытались предсказывать конец света, и на моей памяти было несколько пророчеств о конце света… Это истерия людей маловерующих. Верующие люди считают, что все в руках Господа, и поэтому настроены более оптимистично: как бы трудно ни было, они верят в помощь Божью. В конечном счете в истории человечества, как записано в Апокалипсисе, будет победа Христа, сил добра и света над злом. Если Господь с нами, кто тогда на нас? Наша Церковь никогда не участвовала в экуменическом движении, которое набирает свои обороты. Старообрядцы всегда были начеку, чтобы своей вере не изменить. На этом старообрядчество столетия стояло после раскола — верность традиции, заветам, своим обрядам, преданиям, обычаям. Нам важно это сберечь, чтобы не попасть в экуменистическое сообщество. — К вопросу о пророчествах Армагеддона. По одной из версий, в последние времена у России будет царь. Как вы относитесь к идее монаршества в России? — Царь — это в православной традиции помазанник Божий. Нереально, чтобы старообрядцы помазали кого-то на царство. Недавно общался с Великой княгиней Ольгой Куликовской-Романовой, ей уже более 90 лет. Спросил, считает ли она возможным возобновление династии Романовых, на что она сказала, что это сейчас невозможно, потому что нет претендентов: истинных по роду, по корням не осталось — есть только самозванцы. По ее мнению, у нас в России есть президент Путин и он сейчас удовлетворяет всем требованиям русского народа: и православный, и заботится о народе. Она сказала: «Что нам добра от добра искать, затевать какие-то смуты, избирать царя, которого большинство народа не примет». Но уж если сама Романова так говорит об этом, то стоит прислушаться к ее словам. — В Россию привезли мощи святого Николая Угодника. К храму стоят большие очереди из верующих, а старообрядцы идут на поклон? Вы можете зайти в храм к мощам? — У нас на Рогожском, в Покровском храме, частицы мощей Николая Угодника и мощей многих святых за две тысячи лет христианства. Но все же я не запрещаю старообрядцам идти к привезенным мощам, потому что, несколько часов стоя в очереди, человек сосредоточенно обращается к Святому в своих молитвах. А молитва — это труд, и труд многочасовой, это очень полезно для спасения души. Мы идем не просто в храм, а к Святому, чьего заступления мы просим. К примеру, мы бываем в Сергиевом Посаде, в лавре, которая принадлежит Московской патриархии, прикладываемся к мощам преподобного Сергия Радонежского, так как считаем его нашим общим святым и молитвенником. А Николая угодника своим покровителем считают даже магометане. Они говорят: «Мы другой веры, но, когда просим вашего „русского бога“ Николу, он нам помогает». — Какой вы видите дальнейшую судьбу России? — Без православия у России нет будущего. У Тютчева есть такое выражение: «Лучшая защитница России есть ее история». История старообрядчества — это также защитница нашей Русской православной церкви. Будем жить по православию — Господь сохранит, нет — будем колонией и потеряем все, что у нас есть, чего так хочет Запад. С Божьей помощью, конечно, сохранимся.