Сегодня получен ответ на самый интересный вопрос отношений между регионами и федеральным центром из обсуждавшихся с начала 2017 года: 11 августа истек срок действия договора между Кремлем и Татарстаном. Того самого, что дал старт «параду суверенитетов», того самого, что заставлял другие регионы обсуждать вопрос: почему у нас нет таких же договоров? Сейчас известно: договор не продлен. Представить такое в середине 90-х, когда его впервые подписывали, невозможно. Подробно о процессе, свидетелями которого мы все стали, а также о том, какими должны быть отношения российских регионов и федерального центра — в интервью политтехнолога Андрея Колядина, отвечающего в кремлевском ИЭСИ (Экспертный институт социальных исследований) за мониторинг региональной политики в предвыборных регионах. — Как вам кажется, на что рассчитывали татарские элиты, обращаясь напрямую к президенту России с просьбой продлить договор, сохранить должность президента республики? Вообще, насколько эффективно сегодня такое поведение, если говорить о современной российской политической культуре?  — Я думаю, что такое обращение — это уже крайний шаг. Потому что подобные вещи решаются всегда кулуарно и все переговоры ведутся за пределами публичного пространства. Вынесение такого спора в открытое пространство значит, что на третьем и втором уровне не договорились. И поэтому есть надежда, что выход на первый уровень, донесение до президента своей позиции сыграет свою роль. И у этой надежды есть свои предпосылки, свои основания, потому что сейчас предвыборный год. Все предполагают, что Владимир Путин будет кандидатом будущей кампании. И поэтому обращаются к нему, считая, что продление договора будет неким предвыборным ходом будущей президентской кампании. — Как вам кажется, чем руководствовался федеральный центр при решении вопроса договора с Татарстаном? — В логике федеральной политики продление особых условий Татарстана может привести к таким же желаниям и потребностям у других республик, краев и областей. Вспомните, когда у нас шел процесс по унификации российского законодательства и делались первые шаги к тому, чтобы в стране были одна Госдума, один президент, тогда возникали сложности и непонимание с Башкирией, Якутией, другими территориями. Там, где главы территорий хотели оставаться «президентами», а депутаты хотели быть представителями пусть региональной, но «Госдумы», эти названия им грели душу. Были и другие проблемы во взаимоотношениях с регионами: кому-то давались бОльшие налоговые преимущества, кому-то — возможность оставлять ренту у себя, использовать землю, распоряжаться ей для выдачи прав на разработку недр для самых различных структур. В настоящее время все эти полномочия уже давно сосредоточены в центре. — Насколько такой подход не противоречит принципам федерализма? — С одной стороны, мне как человеку и как политологу был бы интересен федерализм американского типа. Когда каждая территория обладает максимальными возможностями: собственным законодательством, полномочиями и ресурсами вести экономическую, социальную, культурную деятельность как на территории Федерации, так и за ее пределами. Потому что это позволяет проявиться лидерам, дает возможность конкурировать между собой самым различным федеративным подразделениям. Но в то же время я помню, как у нас сложно собиралась в начале 90-х Федерация: изначально у нас менее 50 республик и областей выразили однозначное согласие подписать Союзный договор. А  с целым рядом российских территорий пришлось вести очень сложные переговоры, чтобы все-таки их убедить остаться в рамках Российской Федерации. Поэтому, наверное, это внутреннее ощущение опасности от развала страны присутствует в наших руководителях и они стараются максимально унифицировать федеральные законы. При этом очевидно, что Татарстан, скорее всего, получит некие преференции за рамками договора. Обычно практика показывает, что если что-то отбирают, то что-то дают взамен. — Вы говорили, что татарская элита обращалась к президенту в надежде обратить внимание первого лица государства. То есть предполагается, что инициатива о непродлении договора может исходить не от первого лица государства, а от других федеральных игроков? — Как я уже говорил, у механизма таких решений — долгая история. И сейчас процесс унификации российского законодательства дошел до Татарстана, последнего региона с особым статусом. Потому что даже в Чечне Рамзан Кадыров первым выступил с инициативой о том, что он не будет именоваться президентом Чечни и готов поменять свой статус. По сути своей, название действительно ничего не меняет. Не знаю, почему главы за него цепляются. Назови хоть горшком, только в печь не ставь. Тем не менее вот эта тема почему-то важна для Татарстана. Видимо, в их понимании это показывает особый статус региона. В нынешних же реалиях не о статусе речь. Сегодня руководитель региона в нашей стране — это менеджер, который назначается на большом предприятии «Российская Федерация». Его задача — быть не «султаном», «баем» или «президентом», а рационально и эффективно управлять территорией, оправдывая доверие народа и президента РФ. И поэтому мы видим приход в губернаторский корпус волны молодых технократов, которым важнее проявить себя в деле, а не в подписи в удостоверении личности. — После непродления договора есть ли риски бунта местных элит, политического саботажа? — Тема легкого сепаратизма известна в политической жизни. Эту тему невзначай эксплуатировали многие региональные лидеры. Но федеральный центр научился с этим справляться. Возможности современного российского государства позволяют останавливать манипулирование сепаратистскими настроениями задолго до акций протеста или возможных националистических столкновений. Есть закон. Есть Уголовный кодекс. Есть правоохранительная система страны, способная заставить наиболее продвинутых националистов с собой считаться. — Если преференции все равно предполагаются, то почему бы не продлить и сам договор? — Это символический шаг. Все должны быть на равных правах, в равных условиях. Любое преимущество кого-то вызывает у других зависть и желание, чтобы у них было так же. А в нашей стране немало сильных республик, краев, областей, которые бы хотели иметь особые права. Некие регионы даже имеют такие особые преференции: Сахалин, Калининград, Крым, Чечня. Но, тем не менее, это все равно не структурированные и не прописанные законом права. Они работают в рамках федеральных программ. — Почему в таком случае Татарстан все это время оставался единственным регионом с особым юридическим статусом? — Первый договор был заключен в 1994 году. И он был особым. Он позволил Татарстану оставлять вдвое больше налогов, чем окружающим территориям. Потом Владимир Путин пошел на то, чтобы подписать договор в 2007-м году, на 10 лет. Соответственно, вы же знаете нашего президента — если он дает какое-то слово, то держит. — Есть версия, что непродление договора с Татарстаном может быть в том числе связано и с конфликтом Минниханова с российским правительством по вопросу распределения налогов между федеральным и татарским бюджетами? — Нет, не думаю. Конечно же, излишнюю самостоятельность не любят в федеральном центре. Но это не является преступлением. Если человек может выстроить взаимоотношения на территории, если он нормально развивает свой регион, если он вхож во все кабинеты и поддерживает федеральную власть, то он имеет право на некую самобытность и самостоятельные шаги в рамках закона. Поэтому нельзя сказать, что позиция Минниханова была воспринята как проступок. — Если руководствоваться логикой власти, как в идеале сегодня должна выглядеть модель взаимоотношения федерального центра и регионов? — Я думаю, что она, бесспорно, не будет одинаковой. Потому что у каждого из руководителей регионов совершенно разная система взаимоотношений с центром. Разные способности и возможности вести с ним переговоры. Потому что все-таки получение от федерального центра нужных преференций связано с возможностью выстраивать коммуникации и возможностью правильно вписываться в федеральные целевые программы, а там целая процедура. Одни руководители регионов берут связями и тщательно выстраиваемой дружбой с министерствами и ведомствами, другие — бедственным положением региона, третьи — инновационными решениями и способностью привлекать инвестиции. Всегда есть свои победители в борьбе за ресурс и свои проигравшие. Но правила все же действуют одни для всех. Поэтому закон для всех один — изучай его и работай в рамках правил. Подход «ты особенный — и на тебе за это договор» уже не работает.