В самом громком судебном процессе Екатеринбурга 2017 года — по обвинению во взятке главы Верх-Исетского района Екатеринбурга — переломный момент: Фемида (в лице судьи, которая прославилась процессом блогера Соколовского) и силовики решают, что делать с главным доказательством, которое исчезло из дела. Альтернативная версия «дела Бреденко» — в интервью его адвоката Алексея Рябцева специально для «URA.RU». — Алексей Владимирович, после громких заявлений на прошлом заседании суда многие СМИ написали о том, что в деле обнаружились серьезные нестыковки. Можете пояснить, чего не хватает и что куда исчезло? — Во время передачи денег велась аудиовидеозапись с помощью потайной камеры, вмонтированной в пуговицу куртки, которую бизнесмену Перминову выдали сотрудники ФСБ перед тем, как он пошел на встречу с главой района. Когда в суде начали оглашать материалы дела, я обратил внимание судьи, что составлялся акт об использовании технических средств, велась аудиовидеофиксация. Судья говорит: «Что вы такое читаете, у меня этого нет!» Объявила перерыв, я беру первый том дела, фотографирую, сличаю с материалами дела и обнаруживаю несовпадения. В материалах дела, которые представлялись на арест обвиняемого, а также в материалах дела, когда мы с ним знакомились, самой аудио/видеозаписи не было, но были сведения о том, что она производилась, в трех документах, а именно: в постановлении о проведении оперативно-розыскных мероприятий, в рапорте оперативного сотрудника на имя начальника УФСБ Вяткина и в постановлении о передаче материалов следователю. Соответствующие листы в деле, поступившем в суд, оказались просто заменены — все упоминания о произведенной аудиовидеофиксации исчезли. — Как это возможно? — Я сам удивился: за двадцать лет работы я впервые увидел такое. Говорю в суде: «Как так произошло? Надо провести проверку по этому факту!» Судья отвечает: «Какие материалы есть — такие и будем исследовать». Прокурор тоже сказал, что нет оснований что-то проверять. Председатель суда даже отказался сделать заверенные копии листов из дела (хотя по закону и по инструкции это положено). Они поняли, что что-то пошло не так. — Перечисленные документы — важные? — Постановление о проведении оперативно-розыскных мероприятий — это основной документ, на основании которого совершаются все остальные действия в отношении подозреваемого лица. У нас же не Средневековье— есть закон об оперативно-розыскной деятельности! А тут постановление о проведении ОРД изменено задним числом — представляете? На следующее заседание я принес заключение эксперта и предложил: «Давайте исключим эти три документа из числа доказательств». — Как отреагировала судья? — Отказала. Она прекрасно понимает: если их убрать — на что тогда ссылаться? Это развалит все дело. Получится, что Бреденко пришел сам и написал явку с повинной, а после этого оперативники вроде как нашли взяткодателя. Но тогда надо его судить за дачу взятки, а Бреденко, наоборот, освобождать. — Запись точно велась? — По всей видимости, да — об этом рассказывали свидетели. Но как это делается обычно? Идет человек со скрытой камерой, а понятые сидят в автобусе и смотрят по телевизору все, что показывает эта камера. Вот это — нормальная аудио видеофиксация. А здесь, как рассказал бизнесмен, ему дали куртку с камерой, вмонтированной в пуговицу, потом он отдал ее обратно в микроавтобус оперативникам и больше ее не видел. А понятой рассказал, что при нем Перминову выдали куртку, а потом их посадили в другую машину. Никто никакого «кино» не смотрел, понятые, пока ждали, гуляли возле администрации, а когда поступил сигнал, они побежали наверх. — Возможно, «кино» не записалось? — Всякое бывает — размагнитилась пленка, уронили устройство. Как гаишники пишут: регистратор упал и разбился. Обычно в таких случаях прилагается справка о техническом сбое. Но когда из дела выдирают одни листы и вкладывают другие — это уже, извините, фальсификация доказательств по делу. Такое преступление наказывается лишением свободы на срок до семи лет. — Что могло быть такого в записи, что заставило кого-то пойти на столь серьезные нарушения? — Доказательство того, что все было не так, как написано в деле. — Но ведь Бреденко сам признал, что брал деньги… — Он от своих показаний и не отказывается. Он не отрицает, что взял эти деньги, но тут главный вопрос — зачем. В суде он объяснил, для каких нужд — в качестве спонсорской помощи для празднования 8 Марта — именно об этом у него и шел разговор с бизнесменом. Заметьте: к тому моменту Перминов уже не имел от главы района никакой зависимости: все акты по выполненным работам были подписаны. Есть аудиозапись допроса, где Перминов все рассказывает. Причем, говорит «штампами» про «общее покровительство»: по его версии, он платил главе администрации, чтобы «все было нормально». Но мы стали изучать документы, и оказалось, что в течение года его штрафовали на административной комиссии (причем даже чаще других — три раза по 5 тысяч), плюс удержали с него пятьдесят тысяч (за какие-то нарушения). С ним поступали как с другими подрядчиками — где же тогда здесь покровительство? На месте бизнесмена, если бы с него вымогали деньги, было бы логично сказать: «Мы же договаривались о покровительстве? Что же вы меня штрафуете? За что я теперь должен деньги?» Логично? Перминов (взяткодатель), мне кажется, тоже в чем-то жертва. Время расставит все по местам: возможно, в дальнейшем мы увидим какое-то дело и в отношении этого господина. — На ваш взгляд, как все происходило с этой видеозаписью? — Дело было у следователя. Как и положено, оно было прошито, пронумеровано, с подписью. После того, как нас с ним ознакомили, его отнесли на подпись прокурору — и потом вдруг в нем изменились листы. Кто изменил? Возможно, прокурор прочитал и спросил: «А где видео?». Когда ему ответили, что оно, мол, не совсем подходит, велел: «Переделайте». Кто-то и переделал. Но с точки зрения закона он совершил преступление. Не знаю, кто тут виноват, но на измененных страницах стоят подписи конкретных лиц, офицеров: капитан, подполковник, генерал ФСБ. Не думаю, что их подделали. Надо разбираться, кто такой недобросовестный. — Вы настолько активно защищаете Бреденко, что готовы обвинить силовиков в преступлении! — Проблема не в Бреденко — беда в том, что это может коснуться каждого. На мой взгляд, сейчас идет некая компания — осудить, как в 37-м, по разнарядке. Тогда было: «Расстрелять 5 тысяч человек» — и этот план выполнялся (потом тех, кто его выполнял, самих туда же). Теперь — раскрыть столько-то преступлений, выявить коррупционеров. Почему было не принести Бреденко 200 тысяч рублей — сразу на часть 5 статьи «взятка»? Действовали на грани: ни рубля больше! И преступление раскроем, и чиновника не сильно обидим. А если будет артачиться, пугнем тюрьмой. Коррупционера поймали, галочку поставили. Само дело никто читать не будет — есть видео, нет видео, какая разница? А тут мы стали листать и все это обнаружили. — Сравнение с 37-м годом — это сильно! — Можно сравнить и с более поздними годами. Я помню, как работали следственные органы еще несколько лет назад (когда они были в структуре МВД) — то же ОРЧ на Основинской: задерживали, мешок на голову — и человек во всем чистосердечно признается. Затем его везут на место, проводят проверку показаний, после чего передают следователю, и, считай, дело раскрыто. Общественность и СМИ очень жестко реагировали на то, что применяются пытки. Сейчас их перестали практиковать — возникли сложности с расследованием преступлений. В деле Бреденко решили пойти, видимо, другим путем: предложили сознаться в небольшой взятке (часть 2 статьи 290 УК РФ), а если не сознается, припугнуть частью 5 этой статьи (взятка в крупном размере — в деле еще остались упоминания про 10 процентов от суммы контракта). Хороший, действенный способ. Лес рубят — щепки летят.А мне кажется, что лучше 10 виноватых отпустить, чем одного невиновного осудить. — На прошлом заседании озвучили информацию о том, что эта пресловутая видеозапись все-таки появится… — По идее, устройство для скрытой записи должно было быть выдано при понятых, осмотрено. Затем запись также при понятых должна была быть помещена в конверт и опечатана. Затем опять же при понятых вскрыта, осмотрена и либо должен быть сделан протокол (расшифровка), либо, если было бы что-то непонятно, запись должны были направить эксперту. После всего этого — заключение эксперта. С точки зрения уголовно-процессуального закона те три документа в уголовном деле, которые изменились, являются недопустимыми доказательствами. А сейчас они еще одно доказательство пытаются запихать в дело. Но оно в любом случае будет недопустимым: нарушена процедура, порядок его получения. Понятых, при которых опечатывалась бы запись, не было, документов об этом в деле нет. Откуда они сейчас возьмутся? — Ваш прогноз: эта запись все же появится? — Навряд ли. Судья сама спросила меня: как вы будете эту запись смотреть? Прокурору тоже это не надо. Уголовно процессуальный закон регламентирует порядок сбора и предоставления доказательств, в том числе и результатов оперативно-розыскных мероприятий. В данном случае несоблюдение требований закона при получении аудиозаписи делает ее недопустимым доказательством, и, как следствие этого, приобщение ее к материалам дела невозможно. — Как, на Ваш взгляд, по закону сейчас должен поступить суд? — По-хорошему — вернуть дело прокурору, а он — на доследование. И после этого снова принести дело в суд. А прокурор должен был бы провести проверку по обстоятельствам, о которых я говорил. И тогда, возможно, в суд придет два дела — в отношении Бреденко и в отношении некоего лица, которое сфальсифицировало доказательства по уголовному делу. Но, я боюсь, ТАМ этого не захотят. Редакция «URA.RU» обратилась за комментариями по данной теме к руководителям УФСБ по Свердловской области, регионального Следственного комитета, свердловской областной прокуратуры, а также Следственного комитета России. К моменту публикации ответы на запросы не поступили.