В воскресенье, 3 сентября, в Екатеринбурге пройдет третья акция «Обними пруд». В прошлый раз она собрала более полутора тысяч человек, выступивших за сохранение акватории в центре города в ее нынешнем виде. До начала акции «URA.RU» поинтересовалось, какую позицию в отношении строительства собора Святой Екатерины занимает верхушка Русской православной церкви. Неожиданно выяснилось, что за самой конфликтной свердловской стройкой ежедневно наблюдает экс-руководитель синодального отдела РПЦ по взаимодействию Церкви и общества, ныне настоятель московского храма святого Феодора Студита у Никитских ворот Всеволод Чаплин. В эксклюзивном интервью «URA.RU» он согласился поделиться своим взглядом на будущий новодел. — Екатеринбург вновь бурлит обсуждением актуальной для нас темы — строительства Храма-на-воде, собора Святой Екатерины. Вы в курсе этой темы? — Да, слышал. — Голос Русской православной церкви, ее федеральной верхушки, если можно так сказать, в этом вопросе до сих пор не звучал. — Как вы понимаете, я могу только от себя сказать. И сразу уточню, что это вопрос в компетенции епархиального архиерея — строительство любого храма должен одобрять патриарх или какая-либо церковная структура. Вопрос о строительстве храма находится полностью в компетенции митрополита Кирилла и вообще странно было бы требовать, чтобы кто-то в этот вопрос вмешивался из церковного центра — получается какая-то папская система, хотя даже в папской системе подобные дела решаются епархиальным епископом. Известно, что есть определенные протесты. Я каждый день почти читаю что-то об этой ситуации. Сейчас на днях прочел про надпись, которую разместили (на стене набережной городского пруда неизвестные оставили надпись белой краской «Храму — нет!»). — Да, противостояние не стихает, в воскресенье будет новая массовая акция. — Вы знаете, когда строится что-либо значимое в заметных частях города, всегда есть какие-то противники. Я уверен в том, что, когда такой храм будет построен, он через 10-15 лет будет восприниматься как одна из главных достопримечательностей города, и более того — на фоне этого храма будут фотографироваться люди, к нему будут приезжать туристы. Было очень много споров относительно строительства памятника князю Владимиру в Москве. Его месторасположение я не считаю самым удачным, но сейчас около него даже в дождь и снег фотографируются молодые люди. — Отец Всеволод, если позволите, посвящу вас немного в наши реалии, чисто с технической точки зрения. Все-таки основной протест возник против храма именно на воде, а не храма как такового. Против воздвижения его где-то поблизости с этим местом или в другом районе города никто не возражает пока. Люди настроены на то, чтобы вид акватории городского пруда не портился поистине гигантским сооружением — это ведь шесть с половиной тысяч квадратных метров и 25-этажный дом в высоту. — Мне как раз нравится идея построить его на пруду. Это смело, это ярко, такого еще, по-моему, не было нигде в России. Почему бы и нет, если есть люди, которые готовы выделять на это средства. — Еще пара технических нюансов: храмы ведь традиционно возводились на возвышенности. Акватория пруда — самая низкая точка города. Кроме того, с расстоянием в 300 метров от точки запланированного строительства уже есть два религиозных объекта — Вознесенская церковь на одноименной горке и чуть пониже — уверен, известный и вам объект — Храм-на-Крови, величественный и статусный. Насколько правильно строить именно в таком месте? — Кафедральный собор городу нужен. Он должен, как я считаю, занимать главное место в городе, но, если я правильно понимаю, были противники его восстановления на историческом месте. Но вот если найдено такое решение, если остальные участки заняты, то ничего необычного нет. В конце концов, и кремлевские соборы стоят не на самом возвышенном месте в Москве. Нужно также иметь в виду, что очень многие площади в городах сегодня заняты, там, где были разрушены исторические храмы — сейчас стоят новые здания. Понятно, что у предложения их разрушить найдется еще больше противников. — В данном случае была безапелляционно выбрана одна-единственная площадка. — Да, но мне почему-то кажется, что есть определенное количество людей в любом городе, которые будут выступать против строительства храма, где бы ни предложили его строить. В Москве были случаи, когда предлагали альтернативу, где церковь выходила с одной площадки на другую, но тут на другой площадке появлялись те же самые люди с чуть-чуть измененным составом группы поддержки из местных жителей, которые выступали против строительства уже на новом месте. — В данном случае вышло так, что группа людей с деньгами выбрала место, которое ей понравилось и решила занять его под храм. И площадка-то выбрана не самая простая — требующая значительных усилий по предварительной настройке и дополнительных трат… — Это, очевидно, происходит из-за того, что другие площадки уже чем-то заняты. — Говоря о протестной группе, напомню, что это минимум полторы тысячи горожан, которые выходили в поддержку сохранения нынешнего облика городского пруда и намерены выйти снова. Среди них есть и православные люди — это доподлинно известно, и сами выступавшие в этом признавались. Такой раскол в пастве как может быть воспринят руководством РПЦ? — Боюсь, что люди, которые выступают против строительства храма, то есть против воли своего епископа, против воли своей епархии, они вряд ли являются по-настоящему православными. Это либо какие-то активисты, покинувшие в свое время либо духовную семинарию, либо приходы, и перешедшие на жестко критиканские позиции. Такие люди есть. Известно, что самые жуткие атеисты — это бывшие священники и монахи, либо это просто люди, которые не живут активной церковной жизнью, и всегда именуются православными скорее по национальной культурной традиции. Храмов много не бывает. Кафедральный собор городу нужен. Суть протеста я вижу несколько искусственной. Еще раз хочу подчеркнуть, что если храм с таким нестандартным месторасположением будет построен, то через несколько лет значительная часть тех людей, которые выступают против, будут показывать его гостям города и говорить: смотрите, у нас есть то, чего нет ни в одном другом месте России. — Попросту говоря, будут вынуждены к нему привыкнуть, ведь ничего иного им не останется. — В современном большом городе почти любое новое строительство вызывает протесты. Я живу на северо-востоке Москвы, там местные жители возмущаются, что нет магазинов и спортзалов, а когда их начинают строить и открывать, они начинают выступать против, потому что им становится негде ставить машины и гулять с собаками. Такова природа современного города. Я еще боюсь, что люди привыкли вести себя на этом пруду слишком вольно, находиться там в плавках и купальниках. — Там в основном забор или просто неудобный спуск, так что нет. — Я к тому, что, вообще-то, в городе пляжной культуре не место. — Возвращаясь к вопросу о возможном расколе нашей местной паствы, на ваш взгляд, не возникнет повода заговорить еще и об уменьшении ее объема — ходившие в Храм-на-Крови частично пойдут в новый храм, а то и вовсе уйдут из старого? — Это ложные страхи. Наоборот, людей станет больше, потому что каждый храм притягивает новых людей. Когда там появится священник, когда там появятся богослужения, придут люди, которые именно к этим батюшкам, именно в этот храм придут, появится святыня, появятся традиции, воскресная школа, кружки. Все это, как правило, притягивает новых людей. Я служу в центре Москвы, местных жителей там в храмах почти нет, потому что с точки зрения жилья центр Москвы пустеет, люди едут из разных концов города и даже из области к своему священнику, в свой какой-то молодежный кружок, в свою воскресную школу. Так что никакого ополовинивания паствы в том же Храме-на-Крови не произойдет. — Отец Всеволод, есть версия, что инициаторы строительства Храма-на-воде, которые готовы потратить примерно 200 млн евро на эту стройку, таким образом пытаются наладить некие отношения с РПЦ. — А что значит наладить? Господин [гендиректор УГМК-холдинга Андрей] Козицын, который, если я правильно понимаю, является одним из упомянутых лиц — это известный церковный благотворитель, отношения с ним и так являются практически идеальными. — Основной инициатор стройки — владелец «Русской медной компании» Игорь Алтушкин. — Вот этого господина я просто не знаю. — Должна ли церковь как-то реагировать на такие попытки наладить контакт с ней? — Сейчас от этого какой-то выгоды особой не усматривается. Если раньше людей за строительство храма осыпали церковными наградами, сейчас на церковные награды власть достаточно скупа. Отнюдь не всем дают ордена, некоторым дают только грамоты. Ордена дают часто не первой и не второй степени, причем очень ограниченному кругу лиц, одному-двум людям. Какую-то политическую выгоду здесь вряд ли можно рассмотреть. Ходатайствовать за своего человечка в современной церковной жизни не принято, по крайней мере, в церкви, так что я не очень себе представляю, какая практическая польза может быть человеку от того, что он построит этот храм. — Я правильно понимаю, что если даже человек на что-то рассчитывает, то, скорее всего, зря? — Особой практической пользы от этого я не вижу. Может быть, конечно, ему хочется остаться в истории. Но это, я считаю, грех не большой. — По неподтвержденной информации одним из вдохновителей строительства Храма-на-воде выступает отец Сергий (Романов), бывший настоятель монастыря на Ганиной яме, ныне духовник Среднеуральского женского монастыря. Знаю, что он некоторое время конфликтовал с правящим архиереем и вызывал недовольство РПЦ. — Я его лично не знаю. Но очевидно, что это харизматичный священник, часто церковные власти таких побаиваются, не любят, пытаются всячески стреножить, но именно такие люди чаще всего и создают крепкие церковные общины и не всегда в одном месте, а с участием большого количества людей, которые поддерживают контакт через Интернет, через паломнические поездки. Вот на таких общинах у нас сегодня церковь и возрождается. А всяческие попытки проконтролировать и спланировать все сверху как раз и оказываются скорее безжизненными, поэтому я бы таким давал максимальные просторы, естественно, в рамках церковного учения и канонической дисциплины.