Пока российские политики пытаются побеждать на выборах по старинке, печатая газеты и листовки, создавая громадные и неуклюжие избирательные штабы, в политике происходят революционные изменения, последствия которых мы почувствуем уже очень скоро. В середине ноября на форуме политтехнологов Валентин Бианки представил свой доклад «2024: Тоталитарное? Гражданское? Общество? (куда заведут политику технологии)». Он уверен, что масштаб изменений, которые сегодня происходят в сфере коммуникаций сравним с возникновением книгопечатания или телевидения. Политконсультант считает, что в самое ближайшее время общество и политика могут измениться до неузнаваемости. О том, почему интернет изменил психологию общества и как на этом пытаются играть как власть так и оппозиция, политолог рассказал в интервью «URA.RU». — В своем докладе вы говорите, что современные технологии распространения информации существенно меняют тип мышления общества в целом, создавая принципиальное новое поколение граждан. Можете рассказать, как это происходит? — Самый простой пример изменения — это клиповое мышление. Оно представляет собой абсолютно новую специфику восприятия информации, новую специфику запоминания. Сам факт наличия гаджетов с доступом в интернет у абсолютного большинства современных школьников ставит под большой вопрос необходимость заучивания фактов. Кроме того, в условиях гиперинформации их внимание быстрей переключается, а память меньше удерживает факты — происходит изменение всех психических процессов, в конечном счете — и мышления тоже. — Канадский философ Маршал Маклюэн считает, что массовое появление книгопечатания перевернуло историю. Он назвал этот новый мир «Галактикой Гутенберга». Люди стали массово читать газеты, синхронно потреблять информацию, из-за чего начали возникать общества читателей, по сути родилось современное гражданское общество. Современные изменения носят столь же эпохальный характер? — Следующее глобальное изменение после рождения книгопечатания произошло с распространением радио и телевидения. Они позволяли одномоментно передавать сигнал, донося до аудитории определенную точку зрения. Тогда-то и возникло слово «пропаганда». Газету ты можешь отложить в любой момент, обдумать элементы текста. Телевизор так не работает. Даже если человек слышит его краем ухом, он ненамеренно и ненавязчиво получает заряд определенной информации. — А что же произошло в нашу эпоху? — Интернет уменьшил роль географии и позволил людям получать информацию друг от друга напрямую, без всяких посредников. Однако по мере развития интернета само общество прошло уже через несколько этапов. Так, статистика «ВКонтакте» в 2010 году показывала, что офисные работники сидели в соцсети преимущественно днем, а школьники и студенты — вечером и ночью. Сегодня все сидят там круглые сутки, раньше это было средством для общения, теперь это стало образом жизни. Я вспоминаю времена, когда я учился в школе: тогда, чтобы вступить в коммуникацию, надо было заходить друг к другу домой, сейчас коммуникация возникает, как только появляется желание коммуницировать. Сегодня каждый может связаться с каждым в любое время суток, и это меняет психологию общества. Резко возрастает скорость изменений общества. — Можете привести пример таких изменений? — Обратите внимание на то, какими сегодня стали субкультуры. Раньше это были устойчивые сообщества — рокеры, рэпперы, ролевики и прочее. А сейчас люди моментально посмотрели с телефона рэп-баттл, похайпили на нем, а через месяц уже все забыли. Кто-нибудь сейчас уже помнит того корейского исполнителя с его хитом Gangnam-style? А ведь это было всего пять лет назад. Скорость жизни хитов и мемов кардинально уменьшилась, я бы осмелился называть это «моментальными субкультурами». — Как эти изменения сказываются на жизни политиков и других публичных лиц? — Современные коммуникации уменьшают порог входа для новых публичных лиц. Как пример регионального политика, получившего федеральную известность, можно привести Виталия Милонова. Если говорить в целом, то стоит обратить внимание, что раньше существовало 85 региональных медиапространств и одно федеральное. Сейчас эта иерархическая граница между ними стирается. Региональному депутату или событию в разы проще попасть в федеральную повестку. Благодаря соцсетям такие вещи невозможно контролировать. Если мы имеем достойную историю, то она выйдет из любого региона в федеральный эфир с минимальными усилиями. Еще десять лет назад для этого нужно было приложить огромные усилия и потратить большие деньги. — Как в этих условиях власть может бороться с неприятными для себя медийными историями? — В силу особенностей клипового мышления эффективным инструментом является переключение повестки. Обратите внимание на президентские выборы. Они не хотят пока погружать нас в вопросы избирательной гонки, которая неумолимо приближается. Поэтому мы обсуждаем то захоронение Ленина, то поведение Ксении Собчак. Лучшим способом отвлечения от скандала становится новый скандал. И обратите внимание — это работает! — Нашей власти эти изменения в целом играют на руку или наоборот? Она научилась с ними работать? — В какой-то момент по ряду показателей Россия уверенно рвалась в лидеры по цифровизации. Начиная с портала госуслуг и заканчивая другими аналогичными сервисами. В итоге раньше граждане стояли в очередях за загранпаспортом, теперь могут его получить за десятки минут. Однако этот процесс ударил и по самой власти. Электронные базы данных не делают различия в чинах. И теперь каждый может в считанные минуты заглянуть в реестр недвижимости и обнаружить там роскошные апартаменты наших чиновников. С одной стороны, государство более эффективно может контролировать население, но и граждане получили в свои руки средства контроля. Сейчас власть хочет отыграть произошедшие изменения немного назад, вычеркивая себя из открытых систем. Насколько у них это получится — увидим. — А как это повлияло на самоорганизацию граждан? — Во время «Арабской весны» много говорили про Twitter-революцию. Новые технологии формируют новую логику сетевых взаимодействий, которые происходят на большой скорости. Координируясь через сеть, люди чувствуют себя сопричастными. В России что-то такое впервые произошло во время беспорядков в Кондопоге (массовые беспорядки на национальной почве проходили в карельском городе Кондопога в сентябре 2006 года — прим. ред.). Местом организации и распространения информации тогда стал городской форум с несколькими сотнями участников, потом организовывались протесты на Болотной площади в 2011—2012 годах — во многом через «Фейсбук» (деятельность запрещена в РФ). Сейчас сетевую структуру начинают использовать профессиональные политики. Например, подобные технологии использовались «Яблоком» на последних муниципальных выборах в Москве. Следующий виток мы увидим если не в марте, то на выборах сентября-2018 в регионах. — В вашем докладе вы говорите про то, что сейчас мы живем в век Web 2.0 (Web 1.0 был до появления соцсетей — прим. ред), его признаки вы описали довольно подробно. Но вы утверждаете, что не за горами Web 3.0. Что это будет такое? — Его элементы видны уже сейчас. Когда бабушке приходит пенсия на карточку, она уже, не осознавая этого, пользуется интернетом. Впереди web 3.0, основой которого станет блокчейн. Интернет неотделим от жизни, он органически переплетен с ней. В будущем это может изменить сам принцип построения общества и политики. Web 3.0 в политике — это когда люди не просто голосуют за кандидатов с теми или иными лозунгами, а напрямую подписывают цифровой контракт, где соглашаются, скажем, на низкие налоги, но при этом имеют в виду, что в старости из-за этого они будут получать низкие пенсии или наоборот. В пределе — вообще все вопросы в обществе решаются в основном путем прямой демократии, а функции государства серьезно уменьшаются. Политик может обмануть после выборов, а система блокчейн-контрактов с политиками позволит избежать обмана. Кризис традиционной демократии сегодня оборачивается подъемом популистов. Блокчейн-логика же фиксирует ответственность за свои слова и поступки. Грубо говоря, представьте себе, что все со всеми по каждому мелкому поводу подписывают контракт, который никто не может оспорить. — Вы говорите о том, что функции государства могут серьезно уменьшиться, а какие еще институты подвергнутся эрозии? — Парламентская демократия подразумевает согласование мнений граждан через специальных выборных лиц. Выборные лица дискутируют между собой в медийном поле. Им на помощь приходят различные институты, в том числе полстеры, измеряющие общественное мнение. Работая на того или иного кандидата, они могут манипулировать, подбирая вопросы определенным образом. Политтехнологи пытаются с помощью соцопросов влиять на мнение граждан. В логике блокчейна всего этого просто может не быть. Люди напрямую общаются друг с другом, оперативно делятся мнением. Кроме того, современные технические возможности позволяют влиять на принятие решений не косвенно через представителей-депутатов, а самому содержательно голосовать по ключевым вопросам. — Исходя из этого, у происходящих изменений появляются очень серьезные противники, ведь многие могут остаться не у дел. В своем докладе вы говорите, что будущее на данный момент не определено. Какие пути открываются перед нами? И по какому из них мы в конечном счете пойдем? — С одной стороны, сетевые технологии подразумевают большую открытость, большее гражданское участие. С другой стороны, государство и спецслужбы могут с их помощью создать общество тотальной манипуляции и тотального контроля. К сожалению, по историческим причинам у нашего общества не очень задалось с гражданским участием, начиная с защиты своего двора и заканчивая голосованием на выборах, и если мы сейчас этим не озаботимся, то нас ожидает худший сценарий.