В новом году пройдут президентские выборы и начнется новый политический цикл. Победитель всем известен. Но сохраняются главные интриги: какую команду сформирует Владимир Путин, что ждет от власти народ и чем может обернуться его разочарование, какие угрозы готовит оппозиция. В интервью «URA.RU» глава ВЦИОМ Валерий Федоров рассказал, почему выдвижение Владимира Путина вызвало хайп в элитах, а уход Малахова оказался важнее любого политического события. — 2017 год в политическом календаре проходил под знаком подготовки к выборам президента, и в начале декабря о своем выдвижении заявил, наконец, главный кандидат. Что это событие значило для разных общественных групп: элит, путинского большинства и оппозиции? — Что касается обычных людей, то, конечно, они хотят, чтобы Путин руководил страной следующие шесть лет. И особых сомнений в том, что он будет выдвигаться, у них не было. Как известно, он у нас не только президент, но и Верховный Главнокомандующий. Обстановка военная. И ожиданий, что он покинет мостик, не было. Версии о том, что вместо Путина может выдвинуться кто-то другой, я с самого начала считал маргинальными. Да и в политическом классе все понимали, что следующие шесть лет — путинские, а тема преемника возникнет ближе к 24-м году. Вопрос лишь был, когда и в какой форме Владимир Путин заявит о своем выдвижении: на площадке «ГАЗа», с рабочими, например, или на форуме, с добровольцами. Для широкой аудитории эти нюансы не так важны. Это важно искушенным и заинтересованным наблюдателям — тем, кто понимает эти детали и складывает пазл, важный лично для него. Потому что для политического класса сейчас главная задача — найти себя в конфигурации после марта 18 года, воспроизвестись в ней. Команда Путина обновляется, будет новое правительство, будут перестановки в администрации президента. С этими моментами и связан неумеренный хайп касательно выдвижения президента. — И все-таки какие эмоции вы фиксируете по отношению к Путину у электората? Несмотря на поддержку, есть ли среди прочего и усталость от главного кандидата? — Нет, усталости нет никакой. Дело в том, что Путин — супердинамичный и суперэффективный политик. Политик удачливый, сильный, хорошо чувствующий мнения и настроения людей. Политик меняющийся. Нет усталости, нет ощущения, что он старый. Когда мы просим людей определить его возраст, они все называют меньше, чем ему есть на самом деле. Почему? Потому что Путин в хорошей форме и люди его не воспринимают как уходящую натуру, не считают, что ему пора на покой. — Одним из сюрпризов предвыборной кампании стало выдвижение Ксении Собчак. На ваш взгляд, сама кампания от этого выигрывает? Как бы вы обозначили роль Собчак? Работает ли она на повышение явки президентских выборов? — Обычно у нас Жириновский выступал возмутителем общественного спокойствия. Он, конечно, и сейчас многим даст фору. Вот Зюганова, например, обошел в рейтингах кандидатов в президенты… Но Собчак — это, конечно, новая звезда, и она привлекает внимание тех, кто политикой либо вообще никогда не интересовался либо раньше интересовался, потом бросил. Она стартовала ярко. Удастся ли ей держать напряжение в течение всего марафона? Это большой вопрос. Но если удастся, то действительно она будет работать на явку, на повышение интереса к выборам и их конкурентности. При этом ни у кого нет иллюзий, что Собчак может победить, ее планка совсем другая. Победитель понятен, но непонятно, с каким результатом он победит, с какой конкретно цифрой, сколько людей придет на выборы. И то, что на выборах есть кандидат, который не стесняется называть Крым украинским, требовать перехода от президентской республики к парламентской, вносит в кампанию оживление, драйв, интригу. А это — необходимый элемент политического шоу, которым являются выборы. Разве кто-то любит смотреть игру с предопределенным результатом? — Насколько в этой кампании важен вопрос явки? Федеральная власть отрицает наличие каких-либо установок по явке — Результаты выборов 2016-го года, когда явка составила всего 47%, для многих в политическом классе стали «холодным душем». Были ожидания снижения явки, но не думали, что так сильно она упадет. И если ситуацию с думскими выборами можно было объяснить тем, что у нас все-таки не парламентская республика, то с президентскими выборами все серьезно. Напомню, что именно поддержка людей — это единственное основание для легитимности режима. По-другому в демократическом государстве быть не может. Власть у нас сидит не на штыках Росгвардии, она существует благодаря рейтингу, поддержке людей. Но представьте: если большинство граждан 18-го марта останется дома, о какой легитимности режима, политической системы в целом можно говорить? — Чем вызвана тенденция на снижение явки? — Тут дело даже не в усталости людей от политики. Главная причина — в социально-демографических сдвигах. У нас основным электоратом всегда были пенсионеры плюс предпенсионный возраст. Эти люди голосуют всегда. Продолжительность жизни постепенно растет, но все равно, увы, каждый год почти два миллиона наших сограждан покидают этот мир… Электорат молодеет: только в этом году 7 миллионов человек впервые будут голосовать на президентских выборах. Не говоря уже о еще паре десятков миллионов относительно молодых людей, которые уже раз-другой голосовали, но не выработали привычку обязательно голосовать. Есть еще люди среднего возраста, которые очень прагматичны, рациональны и не видят особой связи между тем, как они голосуют, и тем, как их жизнь меняется. В общем, если ничего не делать, тренд к снижению явки будет развиваться. Нужны чрезвычайные усилия Центризбиркома, избиркомов всех уровней, чтобы это изменить. Одних усилий Центризбиркома недостаточно, должны поработать и сами кандидаты — даже в условиях высокой предопределенности имени победителя обращаться к своим избирателям, потому что 18 марта 2018 года политика для них не заканчивается, а скорее начинается. И в нее каждый из кандидатов войдет с совершенно определенным политическим капиталом. Заработать его — задача кандидатов на этих выборах. — Какая повестка может работать на повышение явки? — Для того, чтобы люди аполитичные пришли проголосовать, нужна сильная эмоция. Например, страх. Вот в 2012-м году был страх за страну: «белоленточные» хождения во главе с героями лихих 90-х и прочей компанией напрягли значительную часть людей и во многом это было голосование протестное, против этих «голосов из страшного прошлого». Но страх не единственная сильная эмоция из возможных. — Сейчас уже есть понимание, ниже какого порога явка не должна опускаться на этих выборах? — Трудно сказать. Я лично думаю, что бенчмарк — это явка на выборах 12-го года (65,34%). Желательно не ниже нее. — В этом году у власти возникли проблемы с молодым электоратом: весной прошли так называемые школьные протесты. Сейчас эта проблема решена? — Весенняя волна митингов была весьма резонансной, но она закончилась. Попытки сейчас ее повторить результата не дают. Региональные митинги весьма малочисленные, устроить «триумфальное шествие» по стране несистемщикам не удалось. Это скорее арьергардные бои с попыткой надавить на Кремль, заставить нарушить закон и позволить Навальному зарегистрироваться. Но заявка это откровенно слабая, и она обречена на неудачу. Что произошло, почему схлынула волна, рассеялся хайп? Во-первых, отыгралась коррупционная повестка, на которой только и умеет работать Навальный. Во-вторых, весь последний год усиливалось внешнее давление на Россию, оно же, очевидно, будет и главным фоном для избирательной кампании. Потому что Олимпиада, где нас не будет как страны, потому что в феврале будет представлен долгожданный доклад Госдепа о русских олигархах… В нем обещают чуть ли не десятки тысяч конкретных фамилий, которым будет теперь закрыт путь на Запад. Контекст в плане внешних угроз будет тяжелым. И Россия, как и любая здоровая страна, сплачивается в таких ситуациях. Причем сплачивается вокруг лидера. В этом плане внешняя негативная конъюнктура играет на руку Путину. Напомню, что его как раз ценят за умение хорошо ориентироваться в мутных водах мировой политики, Путина считают дальновидным стратегом и очень результативным дипломатом. Ни у кого нет сомнения, что он работает не на себя, не на олигархов или «вашингтонский обком» — он работает на Россию. Он это уже всем доказал. И в Крыму, и в Сирии, и на Донбассе. Еще один фактор — появилась Ксения Собчак. Если раньше можно было говорить, что либеральное меньшинство лишено своего голоса, то теперь все иначе: хотите — голосуйте за дочку самого либерального из наших мэров. Девушку прозападную, современную, активную, интересную. — Снова внешняя угроза как консолидирующий фактор? С 2014-го прошло уже почти 4 года, и все это время главный политический фон — противостояние с Западом. Как долго это может работать? — Насколько долго в Соединенных Штатах может раскручиваться скандал о русском следе, о русских хакерах, о русском вмешательстве в выборы, о русском влиянии через социальные сети и так далее? Выборы год как прошли в США. Но скандал — в полном разгаре! Маховик поисков врага набрал обороты, на этом делаются карьеры, тиражи и рейтинги. Скандалы высасывают из пальца, чтобы дискредитировать, ослабить, убрать Трампа. В нашем случае ситуация другая. Разве у кого-то есть сомнения, что США давят на Россию, пытаются изолировать её, ослабить, унизить, подчинить? Абсолютно нет, тем более что они и сами этого не скрывают. Иллюзии о «честной игре», которую якобы ведет Америка на международной арене, давно развеялись. И каждый день возникают новые тому подтверждения… Знаете, какой опрос меня впечатлил за последнее время? Опрос о ситуации на Корейском полуострове, где Rocket Man, он же молодой Ким, штампует атомные бомбы и средства доставки. США возмущаются, кричат об очередной угрозе миру. Проводим опрос: что происходит, кто виноват, от кого ждать угрозу? 57% россиян отвечают: виноваты американцы! Т. е. на самом деле угроза на Корейском полуострове не из Пхеньяна идет (его обвиняют лишь 12%), а из Вашингтона. Логика очень простая: зачем корейцам ядерные ракеты? Да чтобы Соединенные Штаты не сделали с КНДР то же самое, что они сделали с Ливией! Все укладывается в схему противостояния несправедливого, корыстного мирового жандарма и слабых, но гордых стран. Эта «бытовая теория» работала и работает очень эффективно, потому что получает постоянное подкрепление за счет мировых событий. — О чем сейчас народ России больше хочет говорить? О том, что происходит внутри страны или в мире? — Люди сейчас зациклены на внутренней ситуации, на экономике, прежде всего, на социальных вопросах. И Владимир Путин это прекрасно понимает. Поэтому, если не будет новых крупных вспышек напряженности и очередных острых ситуаций на Ближнем Востоке или еще где угодно в мире, если какие-нибудь санкции новые против нас не введут, то главным содержанием выборов-2018 станет внутренняя политика, экономическая политика, социальная политика. Потому что именно это людей волнует и именно на эту тему Путин готов с ними говорить. Он прекрасно понимает, что Донбассом сыт не будешь, как и Сирией. Да, мы там защищаем наши интересы. Да, там политика будет неизменной. Но людей сейчас больше интересует, когда в нашей стране экономический рост станет ощутимым? Когда повысят зарплаты бюджетникам? Когда вырастут пенсии? Когда вырастут пособия? — Темы коррупции, справедливого распределения благ продолжали в этом году доминировать в повестке. Они задавались как оппозицией, так и властью. Фильм «Он не Димон», на котором пытался раскачать протест Навальный. Приговор бывшему министру экономического развития Алексею Улюкаеву, процесс над Кириллом Серебренниковым. Какой эффект все это оказывало на население? — Эффект был, безусловно. У фильма Навального было несколько десятков миллионов просмотров. Было снижение рейтинга правительства и премьера. Подорвал ли этот скандал легитимность режима? Нет, не подорвал. Сейчас работу Медведева в должности премьера 52% хорошо оценивают. В феврале было 59%. Нанес ущерб престижу режима и конкретных руководителей? Да, безусловно. Проехался вновь на своей излюбленной теме коррупции? Да, проехался. Повысил внимание людей к этой теме? Не особенно: в декабре коррупцию в числе пяти главных проблем, стоящих сегодня перед нашей страной, называют 8%. В январе было 10%… В отличие от того, что было в 2011-м году, со знаменитой кампанией «против партии жуликов и воров», сегодня у государства есть чем ответить. Система заработала: силовики, как угорелые, пачками хватают и бизнесменов, и губернаторов, и чиновников. До министров дело дошло, до деятелей культуры! Раньше на их «шалости» смотрели сквозь пальцы, теперь — перестали. Поэтому сегодня упрекнуть власть в том, что она ничего не делает, сложно. А что ж вы тогда все так просите выпустить Серебренникова, если власть ничего не делает? — Может, потому что в общественном понимании есть люди хорошие, а есть плохие. Серебренников хороший, а любой другой чиновник — плохой и как бы априори коррупционер? — Если вы думаете, что большинство населения России уважает Серебренникова и считает, что ему должны быть послабления как культурному деятелю, то вы абсолютно неправы. Люди считают, что, чем выше человек вознесся, тем строже должны применяться к нему наказания за нарушения. И статус поп-звезды или, значит, художника новой волны не помогает — он, наоборот, усугубляет. — То есть он в общественном сознании сродни министру? — Ну конечно. Тебе многое дано, но и ты должен отвечать в случае чего. Работает ли на власть борьба с коррупцией? Пока я бы не сказал, что она особо работает. Все эти процессы достаточно токсичные. С одной стороны, государство борется. А с другой стороны, возникает вопрос, как это стало возможным. Плюс в том, что борьба идет в дискурсивном пространстве. Вот, Навальный кричит: «Ой, вы там все воры». Власть отвечает: «Вот, все воры — все под судом, а ты кто такой? А не ты ли „Кировлес“ украл?» Вот здесь у змеи ядовитое жало, ядовитый зуб-то и вырван. На этой теме власть уже не свалишь. — Мы с вами сейчас обсуждаем политическую повестку 2017 года. А если говорить о том, чем на самом деле жили россияне в этом году. Что для них было важнее: условный арест Улюкаева или уход Андрея Малахова с «Первого канала»? — Безусловно, уход Малахова гораздо важнее, чем любые внутриполитические вопросы в этом году. И это говорит о том, что режим достаточно стабилен. Что основные политические вопросы решены. Прежде всего вопрос о власти. А население вместо того, чтобы читать политические аккаунты этих самых редакционных комментариев и бежать какие-нибудь петиции подписывать, пытается что-то купить, что-то продать, чем-то развлечься. Люди живут обычной жизнью. К этому все и стремились в советское время, когда не могли уже жить при партократии, которая постоянно требовала от всех заниматься политикой. Ходить на митинги, слушать политинформации, собирать помощь детям Эфиопии, противостоять агрессивным замыслам и действиям Вашингтона. Это была искусственная такая политизация, и народ хотел, чтобы перестали его принудительно заставлять этим заниматься. Всё, перестали. Все свободны, как сказала Ксения Собчак. Поэтому, конечно, зрелища на первом месте сейчас. Политика не является у нас зрелищем. Политика у нас, как и в любой более или менее стабильной стране, в кулуарах, в коридорах. Ну кто любит смотреть трансляции с заседаний Государственной Думы, кроме самих думцев и членов их семей? — И все-таки в этом году в общественно-политической повестке было несколько резонансных тем и событий, которые задевали общество за живое. Из последнего, например: участвовать или не участвовать нашим спортсменам под нейтральным флагом, чуть раньше — выступление Уренгойского мальчика в бундестаге, еще раньше — скандал вокруг фильма «Матильда», который гремел несколько месяцев. Недавно «Яндекс» составил годовой рейтинг пользовательских запросов и на третьем месте среди запрашиваемых событий оказался этот фильм. Насколько искусственно или естественно втягиваются люди в подобные скандалы, дискуссии, иногда просто интернет-травлю? — Есть ведь темы действительно глубокие. Вот спорт — тут же речь не о спорте. Тут речь о национальной гордости, о нашей чести, о нашей славе. Что такое спорт сегодня? Это выяснение, кто круче: американцы, французы, немцы, русские. Ну и прекрасно, что это выяснение сейчас происходит на футбольных полях, а не на полях сражений. И мы, конечно, всю эту антидопинговую кампанию прочитываем как попытку убрать сильного соперника такими негодными средствами. И эту тему не надо поддерживать, специально стимулировать. Но если говорить о «Матильде» — какая там эмоция? Мы все, конечно, любим историю. Но тема революции ?— и в этот юбилейный год это стало понятно — людей особо не зажигает. Тема войны зажигает, а тема революции нет. Попытки каких-то небольших групп развернуть дискуссию вокруг этого особо людей не вовлекают. Мы опрос проводили по «Матильде». Люди говорят: дайте нам самим решить, что надо смотреть, а что не надо. Нехорошо, конечно, оскорблять чувства верующих, но там никакого оскорбления народ не увидел. А почему и то, и другое вызывает огромный резонанс? Ну, потому что вы же живете в гуще событий всегда. Это как океан, где есть верхний слой и все может быть очень бурно, волны ходят. А на сто метров вниз — тишь, гладь, темные воды и только безглазые рыбы передвигаются с постоянной скоростью, спруты. Всерьез может захватить только что-то глубокое. Вот, смотрите. Осень 15-го года. Сбили турки наш самолет. Всех это действительно больно ударило. И даже были вопросы. А если война по-настоящему? Не Донбасс, не Сирия — а если война? Вот это — да, а «Матильда» — нет. Все, что касается нашего места в мире, нашей национальной гордости, того, что наших бьют, конечно, очень сильно беспокоит людей. Это ключевые элементы нашей идентичности. — Какая, по-вашему, была главная эмоция этого года у россиян? — В конце 2016 года были зафиксированы большие позитивные ожидания. Тогда как раз к августу-сентябрю закончился экономический спад, мы легли на дно. Мы до этого хотели на дно, а потом, когда мы на него опустились и полежали, стало понятно, что там неуютно лежать. И, разумеется, после спада хочется не лежания, а хочется вот роста. Этого роста не произошло. В этом главная проблема. Более того, обычно в ходе экономического кризиса закрываются предприятия, увольняются люди. Да, это всё очень тяжело, грустно, нервно. Но затем, в течение какого-то времени, капитал перетекает в те новые предприятия, которые открываются, которые более перспективны. А у нас этот процесс всегда затруднен заботой о людях. Предпринимателям просто не разрешают увольнять людей, чтобы не было бунтов и волнений. И это осложняет с экономической точки зрения процесс реструктуризации экономики. В итоге увольнять людей начали тогда, когда все более или менее успокоилось. И получается, что многим стало в этот год не лучше, а хуже. Не говоря уже о том, что терпеть стало тяжелее. Раньше-то терпели, потому что все падало и главный вопрос был, когда же перестанет ухудшаться. А сейчас вроде бы ничего уже не падает и, значит, можно требовать. И требования, конечно, растут. К правительству растут, к губернаторам растут, к работодателям растут. Давайте. Мы терпели, мы ждали — где? Повышайте зарплату. И не на 4%, когда индексация по инфляции. Больше. И чем на это ответить? Денег-то маловато. И у предпринимателей, и у регионов, да и у федеральной казны тоже. Вот это главная эмоция: ожидание — когда же?