Владимир Путин на этой неделе призвал к масштабным переменам в российской судебной системе. Глава государства предложил освободить председателей судов от хозяйственной рутины, предусмотреть для них меру дисциплинарного воздействия — понижение квалификации, создать апелляционные суды по принципу экстерриториальности. О том, что все это значит для нашей судебной системы и как эти перемены отразятся на обычных людях — в интервью председателя комитета ГД по государственному строительству и законодательству Павла Крашенинникова. — Павел Владимирович, то, что предложил президент — это можно назвать полноценной судебной реформой, о необходимости которой так часто говорят российские оппозиционные и правозащитные деятели? Или речь идет только о косметических изменениях? — Я с осторожностью отношусь к таким словам, как реформа, революция. Но создание самостоятельных апелляционных и кассационных судов — это действительно серьезная реформа. Это сильный удар по коррупции, по региональному влиянию. Региональные начальники все, конечно, хорошие, у нас ведь презумпция невиновности. Но теперь у них не будет не только возможности, но и соблазна попросить помощника пойти разобраться: мол, у нас там дело, иди, посмотри. Это уже не его дело. Дела эти будут рассматриваться другим составом людей и почти всегда в других городах. — Уже есть понимание, как все это будет работать? — У нас уже есть некоторый опыт подобной работы. То, как сейчас предлагается реформировать суды общей юрисдикции, уже было проделано в системе арбитражных судов. Но в этот раз, конечно, работа предстоит сложнее: ведь в арбитражных судах система значительно меньше. В судах общей юрисдикции она более разветвленная: сейчас апелляционной инстанцией для районных судов являются областные, а кассационные жалобы рассматривает президиум областных судов. После реформы появятся самостоятельные надрегиональные апелляционные суды, которые будут включать несколько субъектов федерации, и кассационные суды, которые в свою очередь будут включать несколько апелляционных судов. Соответственно нужно вносить поправки в ГПК (Гражданский процессуальный кодекс), УПК (Уголовно-процессуальный кодекс) и КАС (Кодекс административного судопроизводства). И думаю, что проведение этой реформы займет не один год. — А где, на ваш взгляд, будут размещаться эти суды, и по какому принципу будут выбраны города? — Вопрос непростой. Мы, когда анализировали возможное размещение кассационных и апелляционных судов при реформе арбитражной системы, то смотрели экономическую, судебную активность, уровень преступности и транспортную составляющую городов. Но думаю, что это на 90% должны быть столичные города субъектов федерации, с точки зрения транспортной доступности и плотности судебного производства. — То есть, условно, под эти критерии может подойти и Екатеринбург, и Пермь? — Критериев, на самом деле, может быть еще больше. Например, наличие подготовленных кадров. С этой точки зрения, в Екатеринбурге, например, один из лучших юридических университетов страны. Но в Екатеринбурге уже есть арбитражный кассационный суд, а в Перми — апелляционный. Я полагаю, что нет задачи перегружать города судебными инстанциями. — На ваш взгляд, это приведет к сокращению сотрудников в областных судах? — В некоторой степени. Потому что сейчас они рассматривают дела и с точки зрения апелляции, и с точки зрения кассации. Часть судей, сотрудников аппарата суда перейдут в созданные суды. — Создается ощущение, что заявленная реформа носит и некоторый репрессивный характер для судей. Ограничение административных функций, сокращение полномочий председателей судов по формированию составов для рассмотрения конкретных дел, то есть автоматизация процесса. Кроме того, глава Верховного суда Вячеслав Лебедев уже сказал, что обсуждаются законодательные поправки о том, что председатели судов смогут занимать эти должности не более четырех лет и не свыше двух сроков подряд. Как вы оцениваете эти меры, какую реакцию они вызовут? — Конечно, тема для юридического сообщества очень важная, да и для общества вообще небезынтересная. До принятия законов обсуждения будут жаркие, и это нормально. Я думаю, что в судейском корпусе вопрос об ограничении сроков полномочий председателей судов вызовет дискуссии: ведь люди на данный момент уже отработали какое-то время. Это тонкая история, которая должна еще прорабатываться. То же самое с ограничением административных функций — насколько я знаю, это было предложение Алексея Кудрина, его центра. Как это отразится в законе, будем смотреть. Автоматизация распределения судебных дел тоже имеет нюансы. Жеребьевка тут не всегда подходит. С одной стороны, бывают такие истории, когда сумма ущерба небольшая, но общественный резонанс большой. Вот как тут оценивать? С точки зрения ущерба, денег, резонанса, с точки зрения лиц, которые влияют на это? В компьютер это все сложно вложить. Кроме того, бывают суперспециалисты по семейному праву. Если человек все знает про разводы, отцовство, то почему компьютер должен подбрасывать ему уголовные дела? Электронная система распределения дел — очень дискуссионный вопрос. А если переложить эти компетенции с председателя суда на администратора, тогда получится, что просто передали власть другому человеку. — А возможность понижения квалификации судей? За какие ошибки такая мера может применяться? — Те судейские решения, которые признаются незаконными, бывают двух видов. Если решение было заведомо ошибочным и принято с умыслом — на это есть уголовная статья. Другая история, когда выявляются ошибки в решениях, которые судья совершал, не осознавая. И тут надо смотреть причины, что это: вопрос непрофессионализма, невнимательности, плохого самочувствия — проснулся, встал, может быть, не с той ноги. Наверное, в таких случаях нужно не сразу лишать судебного статуса, а понижать квалификацию. Плюс, надеюсь, что наличие такой ответственности в законе будет носить превентивный характер. — Представители оппозиции уже говорят, что заявленная путинская реформа не решает главной проблемы: зависимости судей от государства. Высказывается мнение, что нужна выборность судей, чтобы они утверждались не через администрацию президента. Как вы оцениваете такие перспективы? — Создание экстерриториальных апелляционных и кассационных судов — это очень серьезная история, работающая на независимость судей. А что касается выборности судей, то мне кажется, что профессионализм все-таки должен быть подтвержден. Квалификация людей, которые принимают юридически значимые решения, должна проверяться не всеми людьми, а специалистами. Мы же не избираем конструктора воздушных судов. Сами люди от этого пострадают. На выборах все-таки больше надо понравиться, нежели квалификацию проявить. Здесь другая история. Кроме того, верховные судьи все-таки избираются в Совете Федерации. — Как вам кажется, эта реформа преодолеет негативный имидж судей? Станет меньше таких скандальных историй, как с судьей Хахалевой? — Исправлять имидж помогают не только сами реформы, но их подача. В том числе это от вас зависит, от СМИ. Мы знаем, что опросы показывают не совсем положительный образ судей. Но они не всегда лакмусовая бумажка эффективности судебной системы. Необходима информационно-разъяснительная работа, борьба с правовым нигилизмом. Что-то, видимо, юридическое и судейское сообщество недорабатывает в этом плане, в плане разъяснения. А если говорить о реальных плодах реформы, я думаю, эффект проявится через 5-10 лет.