Учредителя свердловской ассоциации «Особые люди» Татьяну Флеганову нередко сравнивают с другой известной благотворительницей, Чулпан Хаматовой. Похожие приемы, те же заигрывания с властью. Впрочем, Флеганова и не скрывает, что считает Хаматову примером. Последняя, впрочем, в свое время сделала выбор в сторону общественной деятельности, а Флеганова продолжает попытки попасть во власть. Предыдущие потерпели фиаско. Когда ждать новых — в интервью «URA.RU». — Татьяна, у нас недавно было интервью с вице-президентом фонда «Город без наркотиков» Тимофеем Жуковым, в котором он заявил, что по отношению к общественникам люди настроены лучше, чем к депутатам. Разделяете его мнение? — Люди доверяют тому, кого знают. Если, например, я представляю интересы определенной группы населения, родителей с особыми детьми, их доверие растет ко мне тогда, когда они получают от меня реальную помощь. И наоборот. Если вдруг кому-то помочь не удалось, то они точно так же могут меня критиковать. Мол, что я за общественница, которая только говорит, но никому не оказывает адресную помощь конкретно. Но я себе сейчас поставила другую задачу — это системные изменения в государственной помощи людям с инвалидностью. Поэтому, на мой взгляд, здесь не важно политик ты или общественник. — В 2016 году вы участвовали в праймериз «Единой России» в региональный парламент. Зачем? — Чтобы участвовать в выборах в Законодательное Собрание Свердловской области и иметь возможность участвовать в законодательной деятельности на региональном уровне. Мое образование вполне позволяет это делать, я закончила УрАГС по специализации «ГМУ и юриспруденция». Считаю, что мне бы хватило компетенций для этой работы. Чувствую в этом необходимость в реализации проекта «Я Есть» по выстраивании жизненного маршрута для детей с инвалидностью. Например, 16 регионов России закрепили у себя на территориях специальный статус для поступления особых первоклашек в школы, а наш регион, к сожалению, пока нет. Мы же вынуждены думать, как определить ребенка с особенностями развития в учебное заведение. Потому что детей у нас распределяют согласно прописке. Наш регион, на мой взгляд, может использовать свои возможности чуть шире по тематике помощи детям с инвалидностью. На мой взгляд, в статусе депутата Заксобрания, появляется больше возможностей создавать лучшие условия для семей и детей. — А вы тогда действительно рассчитывали на победу или все-таки участвовали в качестве медийной персоны? — Мое участие было абсолютно естественным шагом, чтобы использовать появившуюся возможность открыто заявить о своих позициях, чтобы обратить внимание на тему, которой стала открыто заниматься, на проблематику, которая есть у семей с людьми с инвалидностью. Это позволило провести встречи с родителями, напечатать и раздать листовки с описанием и обозначением актуальной проблематики, вышли интервью, мы работали командой с родителеми, для которых это жизненно важно. Однако, конечно, я объективно оценивала свои шансы. Я шла по Верх-Исетскому району и видела своих конкурентов. Тем не менее наш проект «Я есть» в ходе кампании был презентован губернатору, который в последствии его поддержал и направил в работу. — Как вы познакомились с губернатором Евгением Куйвашевым? — В 2016 году, когда была первая встреча с Павлом Астаховым. Евгений Владимирович понимает, что те проекты, которые мы реализовываем, нужны области. Тему поддержки особых семей с инвалидностью он рассматривает как одну из важных, на мой взгляд. Действительно включается с интересом в обсуждение и решение вопросов. — По нашей информации, после того, как вы заявились на праймериз «ЕР», от вас отвернулась некоторая часть близкого окружения. — Я бы не хотела углубляться в эту тему. Скажу лишь, что после той кампании я поняла, кто мой друг, а кто просто рядом. Поэтому до сих пор кто-то продолжил со мной общаться, кто-то — нет, это их выбор. — Те, кто осуждал, как они аргументировали свою позицию? — Во многом сказалась их недоинформированность. Многие тут же начали ассоциировать меня с конкретной партией. У нас ведь в стране люди очень любят говорить, что он с этими, против тех. Но праймериз — это площадка, которая позволила кандидатам заявить о себе. Такого не делала ни одна партия. Я принимала участие как самовыдвиженец. — Некоторым было непонятно другое: зачем вы вступили в игру, исход которой заранее предрешен. — Мне было важно посмотреть, как работает эта система, и сделать свои выводы. Если бы я не попробовала, то очень многого бы не узнала. К сожалению, у меня нет рядом такого примера, с кем можно было бы посоветоваться и узнать, чтоб выверить свои шаги. Все, с кем мне удалось поговорить, депутаты, кто пришел из бизнеса в разное время в законодательные органы разного уровня, имели разные точки зрения, но все сказали — пробуй. И если это получится, сможешь более качественно помогать своим семьям улучшая их жизнь. Теперь у меня есть хороший опыт. — В сентябре этого года выборы в Екатеринбургскую гордуму — не хотите вновь попробовать свои силы в избирательной кампании? — Отвечу коротко: хочу. Но сейчас для меня самая главная задача — качественная реализация уже запущенных проектов ассоциации « Особые люди». — Снова заявитесь на праймериз «ЕР»? — В жизни все возможно. — Вы действительно думаете, что статус депутата гордумы поможет вам продвинуть на региональном уровне те идеи, которые пропагандирует ваша ассоциация «Особые люди»? — Речь в первую очередь не про статус, а про опыт, который это может дать. Для того, чтобы стать хорошим директором завода, необходимо, на мой взгляд, побыть и просто технарем, для кого-то полезно разнорабочим поработать или начальником производства. Все должно быть поступательно. — А что вы подразумеваете под статусом директора завода — Госдуму? — Пока не хотелось бы забегать вперед настолько. — У нас сейчас проходит президентская кампания. Не планируете поддержать одного из кандидатов своим именем? Вероятно, это могло бы добавить вам политических очков. — Ко мне за поддержкой никто не обращался. Если бы предложение поступило, возможно, я бы его рассмотрела. — Если бы позвонили из штаба Путина, согласились бы? — Возможно. В данном случае не вижу смысла это обсуждать. — Почему я спросил про Путина: на выборах в 2012 году Чулпан Хаматова, одна из учредителей благотворительного фонда «Подари жизнь», записала ролик в его поддержку. Часть общественности ее за это раскритиковала. — В данном случае нужно посмотреть на результат: что это принесло Чулпан. Это был ее выбор, ее решение. Я не вправе давать оценку. — Она для вас пример? — Пример, но не кумир. Очень важно это разграничить. Мне нравится, как планомерно она выстраивает свою деятельность. Сначала Чулпан ходила и разговаривала с благотворителями, чтобы находить деньги на лечение детей. Потом это оформилось в структурированную работу фонда. После было налажено сотрудничество с Минздравом, больницами. Затем появлялись большие системные благотворители. За ее ростом я слежу. — Тот факт, что в конце прошлого года на главном свердловском благотворительном аукционе «Екатерининская ассамблея» деньги собирали именно для вашей ассоциации «Особые люди», говорит о том, что у вас хорошие отношения со свердловской властью? Или дело в другом? — Тема ежегодной благотворительной акции в Свердловской области была актуальна и до существования ассоциации «Особые люди». По счету это уже 7-я ассамблея. Там открытая система отбора проектов для всех организаций. Изначально формировался шорт-лист, потом было голосование. На самом вечере ко мне многие подходили и обсуждали проект, так как изучали и читали, вникали в суть, наша заявка оказалась достаточно интересной для большинства голосующих членов союза. — Выстраивание партнерских отношений с властью не ограничивает вас как общественницу? Например, могли бы вы, скажем, высказаться в поддержку Евгения Ройзмана? — Мне бы хотелось, чтобы мои общественные дела не смешивали с политикой. Например, наш проект «Лыжи мечты» поддержали и мэр Екатеринбурга, и областная администрация, и городская. «Особые люди» на нейтральной территории. — Но у вас же есть своя позиция. Допустим, в ответ на инициативу строительства Храма на воде вы не высказывались. — Меня не спрашивали. Если хотите мою позицию, то я христианка и для меня храмы на земле логичнее. За экологию я тоже всегда ратую. — Другая резонансная тема — снос телебашни. Поддерживаете? — Если снос башни будет безопасно осуществлен и земля более выгодно будет использоваться для общественных целей, то грустить о ней не буду. Как мне кажется, земля под ней пропадает. Необходимо, на мой взгляд, подходить к решению рационально. Вот если бы мы на этом месте смогли построить детский реабилитационный центр, которого у нас нет как у третьего или второго города в России, тогда, конечно, я могла бы быть рьяным сторонником, ратовавшим за снос башни. Но и облик города тоже важен, на мой взгляд, недостроенная башня нас не украшает. — В 2016 году экс-детский омбудсмен Павел Астахов назначил вас уполномоченной по особым детям в УрФО. Сейчас аппарат возглавляет Анна Кузнецова. Ваш статус сохранился? — Институт общественного помощника был упразднен, но я была включена в новый состав общественного совета при аппарате уполномоченного. С 2018 возглавляю сектор поддержки и защиты семей, имеющих детей-инвалидов, детей с ОВЗ по доступной среде в быту и социуме. — То есть вы обладаете административным ресурсом? — Выносить важные вопросы на уровень аппарата уполномоченного по правам ребенка при президенте РФ — это, конечно, можно назвать возможностью донести необходимое быстро, чтобы в последствии это могло принять статус законодательной инициативы или действий, направленных на решение проблемного вопроса.