Сотрудники реабилитационного центра «Ключи», расположенного в Березовском (городе — спутнике Екатеринбурга) похищали людей и удерживали их среди наркоманов и алкоголиков. Об этом «URA.RU» сообщили жертвы, которым недавно удалось освободиться. Чтобы вызволить одну из них, ее муж организовал целую полицейскую спецоперацию. Сколько зарабатывают на людских зависимостях, какие издевательства процветают в реабцентре и можно ли организовать оттуда побег? На «URA.RU» — подробности жизни в «частной тюрьме», угодить в которую может каждый. Независимая жертва Ольга — предприниматель из Березовского. Мы встречаемся с ней возле Следственного комитета: пока ее муж дает показания, она рассказывает о том, как ее угораздило стать арестанткой. «Это был понедельник, у меня обычно в этот день выходной, — рассказывает она. — Я сидела за компьютером. У нас двухэтажный коттедж, и я вдруг слышу, как по лестнице кто-то поднимается в обуви. Подумала: может, это к сыну приехал мой первый муж? (мы с ним девять лет в разводе). Заходят в комнату двое: „Ольга Борисовна? Вам придется проехать с нами!“» Ольга среагировала чисто по-женски, спросив: «Кто вы такие? Почему в обуви?» «Когда к вам медики заходят — обувь снимают?» — ответил один из них. Она начала объяснять, что в доме есть бахилы — в это время на нее напали. «У меня в левой руке был телефон — его вышибают, один валит меня на диван, ложится на меня, второй зажимает мне ноги, скотчем заматывают руки. Сопротивляться и кричать я не стала — помощи звать не у кого: у нас крайний дом. Единственное, о чем я попросила — чтобы хотя бы штаны надеть (была середина октября), и они надели на меня кальсоны моего сына, которые я на тряпки приготовила. Когда ее выводили, женщина успела заметить, что номера на машине были заклеены. «Поскольку я местная, я неплохо ориентируюсь, и я сообразила, куда мы приехали — поселок «44 квартал», — говорит Ольга. — Но, где я оказалась, я поняла, только когда вошла внутрь и увидела надпись: «Центр психологической помощи РЦ «Ключи». Меня завели в кабинет, и я увидела на стене всякие сертификаты. Я была в панике, в истерике, в слезах. Они меня снимали [на камеру]». «Через некоторое время все вышли из кабинета, остался главный — директор Никита Владимирович Великий. Спрашивает: «Что вы употребляли?» Я говорю: «Ничего — чай пила с утра». Я не пью, не курю, наркотики никогда в жизни не пробовала — даже не представляю, как они выглядят!» — вспоминает Ольга. — Он: «Да, у тебя другая причина». Я три дня пыталась добиться от них этой причины, пока мне не сказали, что я суицидница. Я говорю: «У меня одна бабушка умерла в 94 года, другая — в 92, я тоже хочу своих правнуков увидеть, какой суицид?»». В реабилитационном центре Ольга пробыла три месяца — версии того, какой же у нее недуг, у надсмотрщиков все время менялись. «Так вы определили, какая у меня зависимость?» — спросила она однажды директора. «Любовь к себе!» — ответил он. Связи с внешним миром не было, и она еще долго не могла понять, как же ее угораздило сюда попасть. Версии появились лишь, когда сотрудники все-таки начали передавать кое-какую информацию от нее родным и обратно. «У меня перед этим был внутрисемейный конфликт, и я предполагаю, что руководители центра вышли на моих близких и предложили „помочь“, — говорит Ольга. — Хотя никаких оснований для моего нахождения в этом центре не было». «Ольге Борисовне 45, а ее матери — 65, они поссорились, мать послала ее, Ольга стукнула ее по лицу, — объясняет по-простому подруга Ольги. — А Ольгина дочь накануне познакомилась с Никитой Владимировичем на вечеринке. Вот консультанты и приехали, связали ее и увезли. Ее родственники тут же выгнали ее мужа из коттеджа. Мать знала, где она находится, но ее мужу ничего не говорила. Мы бы до сих пор там были, если бы не случай». Жертва №2 — «алкоголичка» В жизни Ольгиной «коллеги по несчастью» Веры (имя изменено по ее просьбе) все произошло наоборот: она поехала в реабилитационный центре сама, добровольно — «на пару недель подлечиться». Пара недель превратилась в 2,5 месяца издевательств. Но если Ольгу «сдала» в реабцентр мать, то Веру, наоборот, дочь. «Я 39 лет проработала медиком, — рассказывает она. — После того, как вышла на пенсию, стала часто пить вино. Я не отрицаю, что я алкоголик: осенью, после того, как мы поссорились с дочерью, я три дня пила. Дочка мне говорит: „Мама, тебе нужна помощь психолога!“ И я с ней согласилась». Дочь же и предложила поехать в реабилитационный центр «Ключи», аргументировав, что он недалеко (от Среднеуральска, где живет Вера, до Березовского — полчаса езды по ЕКАДу, прим. ред.) и там хорошие психологи. «Я сама собрала вещи, — вспоминает Вера. — За мной приехал директор Никита Владимирович Великий. Был очень вежлив, добр. Вез меня на „Мерседесе“. Мне было очень плохо — трясло с похмелья. Видя мое состояние, он заехал в аптеку, купил валидол, водички попить. Такой был обходительный!» В центре ее встретили хорошо, да и коттедж поначалу понравился — на первом этаже зал с камином, консультантская. «Но когда поднялись на второй этаж, в комнату с двухъярусными кроватями, меня это насторожило, — говорит Вера. — Мне поставили капельницу (приезжал врач), и я уснула. Утром состояние было еще хуже. Смутно помню, что подписывала какие-то документы. Хотела прочитать, но мне сказали, что не надо — ничего страшного. Потом оказалось, что я подписала документы на полный курс реабилитации от 6 до 8 месяцев. Стоимость — 35 тысяч в месяц, платила моя дочь». В центре находилось три десятка реабилитантов (до Нового года было 36 человек, потом нескольких человек забрали родители, после Нового года осталось 27). В основном молодые ребята-наркоманы, но было и несколько женщин в возрасте — таких, как Вера и Ольга Борисовна. Наркоманов и алкоголиков не разделяли. В центре содержались как мужчины, так и женщины. Отношения заводить не разрешалось, но, по рассказам бывших реабилитантов, бывали случаи «секса в туалете» во время сеансов просмотра кино. Ненастоящие психологи и методы их работы «Сначала я думала, что попала в секту: каждое утро начиналось с молитвы, но молитва очень своеобразная: про высшую силу, что все мы — дети космоса, имеем такое же право на существование, как деревья и птицы, — вспоминает Вера. — Потом каждый давал „обратную связь“: все говорили одно и то же, но никто не был искренен. Такое ощущение, что все врут». Для излечения от зависимостей применялась 12-шаговая система реабилитации. «Изучаешь пособие, потом сдаешь экзамен на его знание консультантам. Но кто консультанты? Пришел какой-то 30-летнеий из тюрьмы, сидит, играет в телефон, а я, 60-летняя, как девочка, перед ним распинаюсь — рассказываю всю свою личную жизнь. Сперва я хотела честно проходить программу, думала, что это мне поможет, но потом поняла, что это ерунда. Я сказала об этом консультантам, и тогда они стали обзывать меня старухой, покрывали меня матом с ног до головы. Такого унижения я никогда не испытывала! — говорит женщина. Проходили в центре и групповые занятия — Вере пришлось вступить в группу, потому что «не сделаешь — накажут всех». «Если я что-то нарушала, мы все переписывали со стенки текст «Что такое своеволие» от 10 до 100 раз, — вспоминает Вера. — Однажды я писала до полтретьего, но бывали случаи, что и всю ночь писали». Применялись в центре и физические наказания. «Нас заставляли приседать, ребят — отжиматься, — рассказывает Вера. — Если я не выключила свет — 150 приседаний. Меня не били, но ребят избивали — некоторые ходили с синяками. Я спрашиваю одного: «Виталик, почему у тебя фингал?» Он отвечает: «Я ничего не помню». Чтобы он не кричал, ему рот заклеивали скотчем». «Был мужчина из Нижнего Тагила Сергей — бывший работник правоохранительных органов, — рассказывает Ольга. — Его так же, как меня, насильно забрали из дома. У него нога была сломана — ходил на костылях. Когда его привезли, он тоже не хотел вступать в программу и его натурально били. Сотрудника Дмитрия Попова, который его бил (это он же приезжал за мной) после этого уволили, потому что он сорвался — снова начал употреблять. Это было еще до меня — мне это рассказывал сам Сергей». Излечению от зависимостей должна была способствовать и трудотерапия. «Мы тщательно мыли весь этот коттедж, проверяли чистоту, проводя пальцем: если пыль — все заново», — вспоминает Вера. Но питались при этом реабилитанты впроголодь. «Каша на воде, чай с сахаром только по утрам, одна курица на 30 человек на весь день: мы готовили ее на обед, и надо было еще оставить на ужин. Если я кашу не доела, ребята забирали у меня тарелку и доедали. Мы как-то посчитали — питание на одного человека обходилось в 40 рублей в день». Медицинского обслуживания в центре почти никакого не было. «Что бы у кого ни заболело, все считалось психосоматикой, — говорит Ольга. — Только если у кого-то болел зуб, возили в поликлинику в сопровождении двух человек». «Отбой был в 12, раньше лечь нельзя, многим это было тяжело. Одна женщина была гипертоник — я все время сидела возле нее, — вспоминает Вера. — Прошу разрешения взять таблетки в аптечке — а там почти ничего нет. У одного парня карбункул за ухом набухал, вся голова отекла — мне пришлось вскрывать его щипцами для ногтей. Были среди нас и ВИЧ-инфицированные, но никакой помощи они не получали. Лишь один раз приезжали, брали у нас кровь на экспресс-анализ». Зато активно практиковался «здоровый образ жизни», например, обливания ледяной водой. «Может, это и полезно, если человек закаленный. А если ты приезжаешь туда больной? Но там про болезни слышать не хотят — иди и обливайся. Сидит человек и проверяет: мокрый ты вышел или нет. Есть и те, кого обливали принудительно», — говорит Ольга». Ну и, разумеется, каждое утро начиналось с зарядки. Во время одной из зарядок Ольга и Вера получили надежду — сигнал от Ольгиного мужа. Спасение «Когда я пропала, родственники сначала «пели» моему мужу Саше, что я уехала за границу на две недели, — рассказывает Ольга. — Когда они прошли, а я не появилась, он обратился в полицию. Но у нас брак не зарегистрирован (хотя мы живем уже вместе 8 лет), и ему прислали ответ: «Она от тебя скрылась». Все время заточения Ольга пыталась передать о себе весточку мужу — это удалось в январе, когда освободилась одна из реабилитанток: несколько человек дали ей с собой записки, кому позвонить. Саша разыскал, где находится коттедж, в котором держат Олю. «Однажды, когда нас вывели утром на зарядку, он подошел к забору и крикнул: „Оля, я нашел тебя!“, — вспоминает Вера. — Нас быстро всех загнали в дом, спустили собаку. После этого он стал бить во все колокола, и полиция была вынуждена отреагировать». «Я пришел к прокурору, показал письма, эсэмэски, назвал адрес — он тут же набрал начальника милиции, и через 10 минут я был у него. Начальник вызвал опергруппу, участковых, полчаса — и мы тут, — Александр показывает на месте, как проходила операцию по освобождению его жены. — Через некоторое время открылись ворота, в них встали два амбала и никого не пускали. Я закричал полицейским: „Вы же при исполнении, что вы стоите!“ И мы прошли». Саша даже поделился с «URA.RU» планом побега, разработанным на случай, если бы силовики отказались вызволять его жену из заточения (см. ВИДЕО). Оказавшись на свободе, Ольга тут же подала заявление в правоохранительные органы о своем похищении и насильственном удержании. «Также я буду требовать моральную компенсацию. Я три месяца не работала, а у меня бизнес, я не выполнила контракты и подвела людей, — говорит женщина. — Также мой ребенок три месяц жил без меня. Пусть он 11-классник, но все равно несовершеннолетний». После ее обращения в реабцентре освободили еще двух человек. А на следующий день директор Великий лично отвез домой в Среднеуральск Веру. «Они хотят мне вреда» Побыв в шкуре реабилитантов, женщины утверждают: настоящих психологов в этом центре нет, а система реабилитации в нем абсолютно неэффективна. «Этот центр ничего не дает: все, кто из него вышел, пьют еще больше или продолжают колоться, — говорит Вера. — Сам Никита рассказывал нам про выпускников: Лариса бухает водяру, наркоманы начинают колоться». По мнению женщин, вся система построена исключительно на обмане родственников реабилитантов путем создания у них иллюзии, что все хорошо, человек идет на поправку (например, присылают фотографии, на которых он участвует в каких-то делах). Обман работает и в обратном направлении: например, реабилитантам сообщается, что родные не хотят их видеть и слышать. Цель же проекта удивительно проста — бывшие наркоманы зарабатывают деньги на нынешних. «В Новый год сам Никита Владимирович варил нам чифир. Наверное, чтобы создать нам эйфорию, — вспоминает Вера. — Мы все пили этот чифир и курили кальян — поздравляли его: у него было 5 лет трезвости». Руководитель реабилитационного центра «Ключи» Никита Великий в ответ на звонок корреспондента «URA.RU» пригласил журналистов в гости. «Если хотите сделать о нашем центре какой-то репортаж, вы можете приехать в офис или в центр — надо только предварительно созвониться», — сказал он. На вопрос, готов ли он понести наказание, если он и его сотрудники будут признаны виновными в похищении и незаконном удержании людей, Великий заявил: «Я не готов комментировать это. Все будет рассматриваться в рамках уголовного дела. Что-либо комментировать в ответ на [высказывания] лиц, которые хотят мне вреда и угрожают моей жизни, я не хочу. Это люди, которые не хотят выздоравливать и хотят жить другой жизнью. Запросите у следственных органов информацию на них! Человек был в центре добровольно, а что сейчас там происходит, я не знаю». По информации Ольги, некоторые реабилитанты по запросу следователей уже написали на нее характеристики. «Предполагаю, что они написаны под диктовку этого Великого и все они неприглядные, хотя у меня за время моего там нахождения не было ни одной конфликтной ситуации ни с кем, — говорит Ольга. — У нас с ребятами был уговор: пока там, свидетельствовать не будем, но когда выйдем — все подтвердим. Люди живут там в страхе». В Следственном комитете «URA.RU» сообщили, что по заявлению пострадавшей началась проверка. Решение о возбуждении (или не-возбуждении) уголовного дела должно быть принято в 10-дневный срок, но, возможно, он будет продлен. «Надо тщательно разбираться в этой ситуации: мнения как минимум два, и пока мы не устраним все противоречия, решение не может быть принято, — пояснил руководитель следственного отдела по городу Березовский СУ СКР по Свердловской области Алексей Зырянов. Мнение эксперта «Меня эта история удивила. Все это ненормально, — заявил «URA.RU» главный врач государственного реабилитационного центра «Урал без наркотиков» Антон Поддубный. — Чем это чревато? Захотели родственники, друзья, знакомые решить какие-то финансовые вопросы с помощью вашего отсутствия, оплатили ваше пребывание в таком центре — и все. Человек выходит и остается без квартиры или машины или бизнеса. Конечно, мотивационная работа с зависимыми людьми очень тяжела, и зачастую кому-то проще взять человека, отвезти его куда-то и потом уж с ним работать. Но задача — убедить человека, чтобы он самостоятельно пошел на реабилитацию — тогда и мотивация будет другая (не говоря уже о том, что незаконное лишение свободы — это уголовная статья). Сама реабилитация не носит чисто медицинский характер, но в начале работы человек обязательно должен получить как минимум консультацию психиатра-нарколога, чтобы врач принял решение, нуждается ли зависимый в медикаментозной поддержке или нет. Если нуждается — он должен получить медицинскую помощь на наркологической койке. Человек обязательно должен пройти обследование — во многих негосударственных центрах это не делается, хотя это нужно. Благодаря СПИД-центру пациентов таких реабцентров обследуют на ВИЧ-инфекцию. А туберкулез? А гепатиты? Эти анализы не делаются. У всех зависимых в ходе реабилитации обостряются хронические заболевания — поэтому у них обязательно должна быть возможность обратиться к медикам. Есть негосударственные центры, с которыми мы сотрудничаем, которые в любой момент могут обратиться к нашим врачам за консультацией, привезти человека. Если будет нужна медицинская помощь, мы ее окажем. Самое главное — чтобы человек был под присмотром специалистов-врачей. Для самого процесса реабилитации врач тоже нужен, хотя и в меньшей степени — как лидер этого процесса. Но нужен профессиональный психолог. Подход должен быть комплексный, а не только так, что бывший зависимый, став консультантом, что-то говорит зависимому. Пусть у центра нет медицинской лицензии, но возможность обратиться за квалифицированной медицинской помощью и за качественным психологическим сопровождением должна быть. Вывод, к которому мы сегодня приходим: до сих пор нет никаких правил работы этих частных реабилитационных центров — ни порядков, ни стандартов, ни лицензий. В антинаркотической комиссии у нас есть рабочая группа, в которую входят представители и здравоохранения, и социальной политики, и силовых ведомств. Мы выезжаем в такие центры, знакомимся с их работой, задаем вопросы и везде сталкиваемся с ответом: не регламентировано — значит, не запрещено. Нужны правила. Здравоохранение находится в очень жестких условиях благодаря лицензированию и контролю со стороны надзорных ведомств (Роспотребнадзор, Росздравнадзор). А вот негосударственные реабилитационные центры совершенно бесконтрольны. Правоохранительные органы могут зайти туда, только когда совершено преступление, а Минюст проверяет у них документы только спустя три года после регистрации. Фактически никакого контроля за ними нет».