Члены экипажа космической экспедиции, стартовавшей 21 марта с космодрома Байконура — герои новостей. Они увезли на орбиту мяч, которым будут играть в первом матче чемпионата мира по футболу, символ ЧМ-2018 волка Забиваку и белого мишку — талисман челябинской хоккейной команды «Трактор». Минувшей ночью корабль пристыковался к международной космической станции. Новый командир экипажа международной космической станции (МКС) — Олег Артемьев: ему предстоит провести в космосе 161 день в компании двух американских астронавтов. За несколько дней до взлета российский космонавт дал эксклюзивное интервью «URA.RU». — Олег Германович, вы уже бывали в космосе. Какие ощущения? Как там вообще? — В прошлый раз в космосе я был почти четыре года назад. Полгода жизни провел в безопорном состоянии, без гравитации! Невесомость — это ощущение как, может быть, у дайвера — человека, который плавает под водой. — А первое впечатление, когда вы там оказались, каким было? Что чувствовали, о чем думали? — Радость от того, что исполнилась мечта, восторг от невесомости, ощущение парения. Вначале, конечно же, есть небольшие вестибулярные расстройства, к которым потом привыкаешь. Там не надо вертеть головой вправо-влево, но от того, что ты испытываешь восторг, все равно крутишь головой, забывая о наставлениях старших товарищей. Потом это дает о себе знать. В прошлый раз мы летели на станцию двое суток, хотя должны были по короткой схеме, но из-за нештатной ситуации мы перешли с короткой, шестичасовой схемы, на двухдневную. И поэтому за два дня выспались, привыкли к невесомости. Когда прилетели на станцию, уже было все хорошо. Земля в иллюминаторе — Когда вернулись на Землю, скучали по космосу? Хотелось туда вернуться? — Во второй раз хочется даже больше, чем в первый. Потому что первый раз летишь в неизвестность, а второй полет — уже осознанный, ты его ждешь. — А, наоборот, в космосе есть тоска по дому? Полгода в разлуке с близкими — не шутка! — У нас сейчас есть возможность раз в день, пару раз в день позвонить родным и близким, жене, друзьям. Конечно, скучаешь по дому, но остроты такой нет: ты всегда на связи. Раз в неделю есть онлайн-видеоконференция: ты можешь пообщаться, посмотреть на своих детей, на жену, родных, близких. Ну, и письма, они, конечно, не дают скучать. Письма по электронной почте — само собой, но есть и письма в обычных конвертах — они приходят с «грузовиком» или с очередным кораблем. И ты их не сразу все открываешь, а постепенно. Конечно, это очень помогает. — Есть ли у вкакой-нибудь талисман, оберег, который вы берете с собой в космос «на удачу»? — «На удачу» у нас есть индикаторы невесомости. В этот раз сын попросил меня взять маленького Забиваку — символ чемпионата мира по футболу. Потом Снежик — это такая игрушка из Снежинска (бывший Челябинск-70): я с ними подружился, вот они мне дали. И мишка небольшой, из Челябинска тоже, просили взять. Три игрушки будет в полете. — Не страшно лететь в космос? Это ведь рискованное дело: особенно при спуске, когда капсула падает на Землю, а вы — в ней… — Это считается самой опасной частью космического полета. Но там уже ничего не сделаешь — надо только выполнять все, что написано у тебя в бортовой документации, и не ошибаться. Конечно же, это как большой аттракцион. Тебя и болтает, и швыряет, и переворачивает во время вхождения в плотные слои атмосферы. На самом деле это один из самых запоминающихся моментов космического полета. — Есть какие-то секретные инструкции, суперспособы успокоиться в подобной ситуации? — Все сами себя успокаивают. Молиться никому не надо, надо просто смотреть за бортовой документацией и, в случае каких-то нештатных ситуаций, предпринимать те или иные действия. Поэтому тут хладнокровия хватает, в общем-то. Выработано долгими тренировками. Открытый космос — А какие впечатления от выхода в открытый космос? — Это, конечно, самая интересная часть космического полета, когда ты в скафандре выходишь за пределы станции, начинаешь работать на ее поверхности. Это самые опасные и самые тяжелые работы, поэтому запоминаются на всю жизнь. — Чем запоминаются? Что при этом чувствуешь? — Да ничего, работаешь. Но надо держать себя в руках. Потому что это все-таки стрессовая ситуация, когда ты в скафандре. Скафандр — это как маленький корабль, на мускульной тяге. И там все от тебя зависит, малейшая ошибка может привести к гибели, поэтому надо очень аккуратно перецепляться. Как альпинист, который, идя на восхождение, просчитывает каждый шаг, проверяет страховку, которая будет держать его в случае чего. И время работает против тебя: ты постоянно преодолеваешь сопротивление скафандра, и, конечно, начинаешь уставать. Где-то на третий-четвертый час работаешь только уже на силе воли — сгибаешься, карабин перецепляешь. Это очень ответственная и тяжелая работа. — В фильмах часто показывают, что достаточно маленькой дырочки, чтобы космонавт погиб из-за разгерметизации скафандра? Действительно так быстро все происходит? — У скафандра есть резервы на случай повреждения, инструменты, которые позволяют компенсировать падение давления, утечку кислорода. Включаешь друг за другом несколько аварийных режимов: инжектор, подачу дополнительную, потом аварийную подачу. И эта дополнительная подача кислорода компенсирует утечку кислорода наружу. На перчатке есть специальная табличка, которая показывает, сколько у нас кислорода остается и сколько нам остается жить — за это время нужно как можно быстрей добраться до шлюзового отсека, откуда мы выходили. А там есть дополнительный запас кислорода — специальный шланг, который подстыковываешь к скафандру. Если ты подстыковался, у тебя дополнительная подача кислорода, которая тебя спасает. Потом ты срочно закрываешь люк и шлюзуешься. Все это надо делать очень быстро. В зависимости от повреждения на скафандре у тебя есть от трех до 30 минут. — Страшно в открытом космосе? — Космонавты — люди подготовленные, их обучают не бояться: есть специальные тренировки, например, парашютная подготовка. Во время выхода из вертолета или самолета, когда ты стабилизируешься, тебе нужно решить задачу, надиктовать на микрофон и потом только открыть парашют. А психологи смотрят за твоим состоянием: как ты ведешь репортаж, как ты решаешь задачу, прежде чем ступить на землю. И потом начинают тебя корректировать, например, добавить тебе хладнокровия или научиться успокаиваться. Первый раз ты не понимаешь, что с тобой происходит: надо стабилизироваться в воздухе, но сначала ты не всегда это умеешь. Небольшое движение — тебя начинает закручивать. Надо подружиться с этим воздухом, который несется. Мало того, что тебе надо стабилизироваться — ты должен постоянно следить за высотой и открываться только на определенной высоте. То есть надо постоянно переводить взгляд с одной руки на другую — на решение задачи и на высотомер. C каждым прыжком этот стресс уходит, и ты начинаешь хладнокровно решать задачи, вести репортаж и вовремя открывать парашют. Происходит саморегуляция. С каждым прыжком это происходит все лучше и лучше: ты станешь хладнокровным и не особо боишься. Бог и инопланетяне — Встречали ли вы в космосе инопланетян? — Нет, не получилось мне их встретить. Потому что довольно-таки мало летал, только полгода. И ничего не заметил такого, необъяснимого. — А коллеги что-то такое рассказывали? — От активных космонавтов, которые пока в отряде работают, я ни разу ничего не слышал об инопланетянах. Потому что, как только человек начинает что-то придумывать, его списывают с отряда, и он становится уже пенсионером. Ну, а на пенсии — да, бывают космонавты, которые много их видели, слышали. Но никаких доказательств пока нет. У нас всегда под рукой видео-, фотокамеры. Как только мы увидим — сразу зафиксируем! — Гагарин однажды сказал: «Я был в космосе, Бога там нет.» А вы еще и в открытом космосе были. Есть там Бог? — Ну где-то, может быть, и есть, но очень далеко. — А насколько далеко? — У каждого в голове, наверное. Кино и космос — Слушаете ли вы в космосе песню «Земля в иллюминаторе»? — «Земля в иллюминаторе» очень редко слушаем — только если она в новостях каких-то проскакивает. — А что слушаете? Какую музыку? — Музыки там хватает — ее там 80 гигабайт, самой различной: и шансон, и рок, и концерты разные есть, диски различных исполнителей — полно! — Как еще космонавты развлекаются в космосе? — Самое интересное развлечение — это совместный прием пищи всех членов экипажа. Просмотр фильма, может, какого-нибудь, свежего, который на Земле не вышел, в кинотеатрах, а нам по просьбе руководства присылают — вот мы и смотрим. — В последнее время в русском кино стали активно использовать тему космоса: «Салют-7», «Время первых». Но герои этих фильмов какие-то неживые — чересчур идеальные. Не кажется ли вам, что они должны быть более человечными? — Я краем взгляда смотрел эти фильмы. Если бы в кино жизнь показывали так, какая она есть, было бы скучно смотреть. В фильме собирается все: штатные ситуации, нештатные — чтобы интересно было смотреть. Отчасти там что-то надумано, где-то преувеличено. Взято из разных ситуаций и втиснуто в короткий фильм, часа на полтора или два. Реально за такой короткий срок вряд ли все это сразу произойдет. — А у вас какой любимый фильм про космос? — «Гаттака». — Но это же не совсем про космос… — Ну почему? Это об отборе, о том, как человек готовится в космос. Он такой… очень похожий. Это один из самых достоверных фильмов, как мне кажется, из всех. Ну и полудокументальный «Аполлон-13». — В кино космонавты часто предстают суперменами. А у вас есть слабые места, недостатки? — У всех людей есть какие-то недостатки — идеальных нет. У каждого свои. Но между собой мы в экипаже притираемся — недаром экипаж назначается за два года до старта. На Марс! — Илон Маск откровенно похулиганил, запустив в космос свой аппарат. А знаете ли вы что-то о российских частных инвесторах, готовых вкладываться в освоение космоса? Есть ли у нас такие же авантюристы или, может, скоро появятся? — К сожалению, таких людей пока не знаю, хотя со многими я встречался. Мне жалко, что у нас такого человека нет, как Илон Маск — это у них такой американский Королев появился! И было бы здорово, чтобы и у нас такие тоже были. Но, к сожалению… — А что их останавливает? Мечты нет? Боятся деньги вкладывать? — Мне кажется, идет зарабатывание денег ради зарабатывания денег. … А такого желания, чтобы что-то покорить, такого нет, к сожалению, нет. — Одно время в России пытались начинать развивать космический туризм, а потом все заглохло. Есть сейчас такое явление? — Почему заглохло? Ничего у нас не заглохло. Просто ждем … Сейчас же это очень дорого стало. Раньше стоило 20 миллионов, потом 37 — сейчас около 57-59 миллионов долларов. Ждут, наверное. Фирма, которая этим занимается, наверняка уже нашла кого-то и обговаривает какие-то моменты. Коротких полетов пока не было. Как только появится короткий полет, дней 10-15 — наверняка появится тот, кто захочет слетать. — Как вы думаете, доживём ли мы до того времени, когда люди начнут осваивать другие планеты (например, колонизировать Марс)? — Тут еще много вопросов: корабль надо построить — ни с того, ни с сего он не появится. Беспилотный старт сделать и только потом уже — с человеком. Илон Маск потихоньку это и делает: у него идет отработка той транспортной системы, которая, в конце концов, поведет человека к Марсу. Было бы здорово, чтобы у нас это тоже было… — А вы на Марс полетите? — Я точно не полечу. Профессиональный век космонавта не сильно длинный. На Марс, я думаю, лет через 15 полетят, может быть. Или, если посмотреть на планы Илона Маска, может быть, лет через семь. Но это, наверное, такая недостижимая мечта. Наша задача — отработать ту программу полета, которая есть, и на шажочек приблизиться к освоению Луны, Марса. И помогать тем людям, которые уже придут за нами, которые будут готовиться туда лететь. А мы будем в этом помогать. Любовь и дружба в космосе — Известно, что у нас сейчас отношения с Америкой натянутые, если не сказать, враждебные (да и с Европой непростые). При этом русские и американцы летают в космос вместе, в составе международных экипажей. Как там у вас складываются отношения? Не враждуете? — Нет, враждебности никогда не было. В космосе политики нет: там очень простые люди, которые приходят туда и с нашей стороны, и оттуда — из Европы и Америки, Канады, Японии. Очень хорошие люди. У этих простых людей ценности одни: семья и мир — то место, в котором ты живешь. Все мы одинаковые в этом смысле. — А, говорят, на МКС есть российский сектор, куда американцам нельзя заходить, и американский, куда россиянам нельзя заходить. И обе страны хранят там свои военные секреты… — Нет, таких мест на станции нет: можно заходить куда угодно и когда угодно. Как мы, так они к нам ходят — никаких проблем нет. — Можно задать интимный вопрос? Вы, пожалуйста, не смейтесь, но это вопрос волнует половину нашей редакции! Можно ли заниматься в космосе сексом? Известно ли вам о таких случаях? — О таких случаях я не слышал. Конечно, можно заниматься, но семейных пар там пока не было. — Какой момент для вас в космосе был самым запоминающимся? — Выход в открытый космос. Я два раза выходил — это были самые запоминающиеся моменты. — Сейчас не 60-е годы, но все равно многие мечтают стать космонавтами. Или просто побывать в космосе. Что нужно делать для этого? — У любого человека должна быть мечта. Когда она есть — сразу проще учиться и заниматься спортом. Без учебы и без спорта космоса не получится, причем, важно и то, и другое: если ты ударишься в учебу, то в спорте просядешь — не пройдешь медкомиссию: здоровья не хватит. Если в спорт ударишься, то, наоборот, образования не хватит. Но самое главное — это мечта. Как только появится мечта, сразу же время начнет идти быстро и легко. — Когда вас ждать обратно из космической экспедиции? — По плану, по программе полета — в конце августа. Смотри фото Земли, сделанные Олегом Артемьевым из космоса