В конце зимы-2018 всех уральцев потрясла новость об очередном ЧП на перевале Дятлова: пропал турист, отправившийся в экстремальный одиночный поход по зимним горам. Им оказался судья Свердловского областного суда Александр Андреев — выяснилось, что во время похода он обморозил ноги. Спасатели нашли его и эвакуировали с перевала — так сообщалось в пресс-релизах МЧС. После своего «спасения» судья Андреев давал лишь короткие комментарии о случившемся, но никогда прежде — большого интервью. Как все было на самом деле? Как пройти одному около 200 км, когда снегу по пояс, а иногда — по шею? Как выжить в горах, когда на улице -30? — в его интервью для «URA.RU». — Александр Анатольевич, как вас угораздило оказаться зимой на перевале Дятлова, да еще в одиночку? — Раньше я занимался спортом — бегал на лыжах, греб на байдарке. Чисто туризмом увлекся в последние годы — мне вдруг стало это интересно по жизни. В позапрошлом году мы ездили с сыном в Красноярск, гуляли по горам. Цель была — дойти до пика Грандиозного. Но когда пошли, я смотрю: «мелкий» не тянет (ему уже было 18 лет) — нет, думаю, тащить его в горы сложно. Ушли километров 70 по Кану вверх, три дня потусили в горах, потом собрали катамаран и сплавились. Но потом члены семьи предложили мне разделить отдых: лето — наше, зима — твоя. Поэтому прошлым летом я с семьей просто ездил отдыхать, а в феврале 2017-го отправился на перевал Дятлова. Первые пробные выходы были у меня еще на даче: прямо на участке ставил палатку в снегу и ночевал в ней. Понял, что нормально, жить можно. А выезд на перевал стал «разведкой боем». Водитель закинул на ГАЗ-66-м до поселка Ушма. Дальше было не проехать, и мы расстались на развилке. Я отошел километра на три, а утром встретил сборную группу на снегоходах (из Москвы, Венгрии, еще откуда-то). Спрашивают: «Куда?» — «На перевал» — «О, по пути!». Сперва они довезли меня до базы Ильича (домик для манси и туристов на реке Лозьве — прим. ред.), а потом говорят: «Нас восемь — давай девятым будешь!» (как у дятловцев). И они забросили меня на сам перевал (расстояние между базой Ильича и перевалом — около 35 км, — прим. ред.). Там выпили по 150, они поехали по своему маршруту, а я остался на хребте. Отошел метров 300 — там есть уютная площадка. Так две ночи ночевал прямо на перевале. Погулял, слазил на Холатчахль («Гора мертвецов», на склоне которой погибли дятловцы — прим. ред.), смотрю — опять какая-то группа идет. Народу там ездит — умотаться! Хотел рвануть до Отортэна, навигатор показал 10 км (туда — столько же обратно), думаю: «Ерунда!» А свердловчане мне говорят: «Ты что! За день не успеешь — упаришься идти!». В общем, я дальше не пошел и свалился обратно к базе Ильича. Заодно, думаю, проверю, сколько времени путь занимает. Оказалось, ровно день у меня уходит на то, чтобы добежать от перевала до базы Ильича, и еще день — до Ушмы (мансийский поселок — прим. ред.). — Год назад у вас все закончилось благополучно? — Да. Еще по пути туда водитель показал мне, где у них МЧС. В конце похода я отзвонился, сообщил, что вышел с маршрута. Все заняло у меня пять дней. — Можно технический вопрос? На чем вы шли? — У меня специальные лыжи бэк-кантри. Без лыж там никак: снегу много, особенно когда спускаешься к реке или в долину. Идешь — снега по колено, а останавливаешься — проваливаешься сразу по пояс. И это на лыжах! — А связь? — В прошлом году брал радиостанцию. Эмчеэсники спросили: «Сколько у тебя радиус?» Говорю: «Километров 10-15» — «Да зачем она нужна? Наши радиостанции все равно не достанут». Я еще удивился тогда: думаю, в случае если человек пропал, в радиусе 15-20 км его все равно проще искать, чем в радиусе 100 км. Если оговорено время приема, если есть рабочая частота — почему бы не пробовать? Но они мне сказали: «Не переживай, мы тебя по следам найдем». — Туристы в последнее время любят пользоваться GPS-трекером. Например, он был у Андрея Подкорытова (туриста из Миасса, который в 2016-м также ходил в экстремальный одиночный поход через перевал Дятлова на плато Маньпупунер, но обморозил руки, и спасатели эвакуировали его вертолетом, — прим. ред.). Трекер — очень удобная вещь: обратной связи нет, но координатор, оставшийся в городе, всегда видит, где находится группа… — Как-то пока не сподобился. Но, думаю, надо обзавестись. — Этот вопрос не случаен: в новостях была информация о том, что в этом году вы не зарегистрировались у спасателей, не оставили о себе никакой информации… — Сейчас объясню. Если в том году меня забрасывали на ГАЗ-66, то в этом году я поехал на своей машине прямо до поселка Вижай — у меня «Гранд Витара», она нормально прошла: нынче зимник такой накатали, что и на седане можно было проехать. Из Екатеринбурга выехал уже после обеда, в Ивделе был ночью. Толкнулся в ворота МЧС — закрыто. Ладно, думаю, не буду будить людей — решу вопрос в Вижае. Там живет Вовка Рыжий — я договаривался с ним, что он забросит меня в горы на снегоходе. В Вижае я был в три часа ночи — они все еще спали. Я подремал в машине, потом смотрю — проснулись. Было холодно — градусов 28-30, Вовка Рыжий говорит: «У меня снегоход не заводится». Тогда мне вызвался помочь Костя Кузнецов. Мне было без разницы, кто меня отвезет — я согласился. Он еще говорит: «Давай я тебе помогу — GPS-точки дам». Я думаю: «Здорово!». Мне как раз нужна была точка, где от Главного Уральского хребта сворачивать к Пупам (плато Маньпупунер — прим. ред.) Навигаторы у нас похожие — у него Garmun 64, а у меня Oregon-450, но фирма-то одна, и сетка совпадает. В общем, он дал мне точку поворота и точку неподалеку, где манси Рудик избу построил. И этот же Кузнецов предложил мне скорректировать маршрут. Изначально я планировал идти на перевал Дятлова через хребет Чистоп (он на пару десятков километров в стороне — прим. ред.), но как раз Кузнецов высказал здравую мысль: «Зачем тебе ползти на Чистоп, если у тебя главная цель — Пупы? Захочешь — зайдешь на Чистоп на обратном пути». Но у меня-то в заявке было указано через Чистоп. Тогда он говорит: «Пиши изменения в маршрут!». Я перевернул лист и указал все эти изменения. Спрашиваю: «Что сейчас делать? Ехать в Ивдель?». Они (вижайцы) мне говорят: «У нас сосед — эмчеэсник, от все отдаст, не переживай». Оказалось, он в тот же день отвез мою заявку в Ивдель, в спасотряд. Почему я не попал в журнал дежурного — вопрос к спасателям. Они в итоге нашли ее и работали по ней. — Но до этого момента пока еще далеко. Расскажите о начале похода! — В Вижае я оставил машину, оплатил парковку, мы сели с Кузнецовым на снегоход и поехали. Он так гнал, что мы в итоге влетели в наледь! И когда приехали на базу Ильича, рюкзак, который у меня лежал в волокуше, представлял собой сплошной комок льда! Было еще одно «приключение»: у меня в клапане рюкзака лежали две коробки с охотничьими спичками: в одной из них была обычная зажигалка из супермаркета, а во второй — специальная зажигалка за 1,5 тысячи рублей из «Альпиндустрии». Она очень мощная, у нее большой запас газа — почти как маленький резак. Я брал ее, чтобы дуги у палатки оттаивать — в результате весь поход мне пришлось отогревать их руками. Потому что эта зажигалка (видимо, от удара) взорвалась. Приезжаю — а у меня в рюкзаке дырка прогорела! Это было 11 февраля. К утру 12-го у меня ничего не высохло (лед только с вещей сошел), я пошел за дровами, и весь день у меня ушел на просушку. К вечеру все высохло. И тут приезжает снегоходная группа из Орска. У них был свой маршрут, одной из точек которого был перевал Дятлова — и они взяли меня с собой. Закинули прямо на сам перевал. Они потом даже ролик выложили, где мы с ними прощаемся возле стелы дятловцам. Ребята поехали куда-то дальше, а я взял направление на север, дошел до середины склоны горы Холатчахль, отошел немного в сторону леса, нашел ложок и заночевал. — Как было с погодой? — Погода была супер! А утром просыпаюсь — вовсю идет снег. Он меня потом дней 5-6 в горах сопровождал — все время была пурга. Ветер был такой сильный, что местами «вешаешь» лыжную палку на воздухе за темляк — и она висит горизонтально! Пытаешься ее воткнуть — ее сдувает! Все это, конечно, сказывается на ориентировании. Плюс профиль гор в тех местах я еще не знал. Вроде цель близко, а идешь прямо — и подняться не можешь! Начинаешь обходить — получается очень далеко. Прошел склоном Холатчахль, прошел Поритайтсори (урочище между Холатчахлем и Отортеном), и пурга стащила меня на какой-то склон. Думаю: «Как ехать?» Ничего же не видно!» Кое-как до леса дошел. Третья ночевка была за Отортеном — неподалеку от места, где стоит избушка отшельника. Поскольку ее координат у меня тоже не было, я не знал, где она находится, то ночевал внизу, в долине реки — а изба находится на седловине горы. Утром встал, сложил вещи, поднимаюсь, смотрю — сарай! То есть я до него каких-то полчаса не дошел! Правда, ночевать в нем оказалось холоднее, чем в палатке, — на обратном пути я это почувствовал. Это была единственная ночевка, когда я замерз. Видимо, потому что очень промерзшее помещение. — Дорога, проложенная прямо по хребту, по которой все ходят и ездят летом, зимой не видна? — Даже следов нет — все под снегом. Лишь в одном месте, под Отортеном, я нашел следы снегоходной трассы, но они быстро кончились. Везде пробивал дорогу сам. А один раз мне помогли олени — я встретил их целое стадо. Сначала я принял их за группу людей. За Отортеном есть горка, и там лес — невероятно красивый! Подкорытов выкладывал со своего похода фотографии очень красивого леса на Отортене, думаю, он там его снимал. Но через него невозможно пройти! Ты постоянно втыкаешься лыжами в метровые сугробы! А между ними — дыры: то волокуша провалится, то ты сам куда-нибудь уйдешь. В какой-то момент, когда я понимаю, что не могу пробиться, думаю: «Неужели все? Неужели конец мне пришел?» Потом вышел на седловину — смотрю: группа идет мне навстречу. О, думаю, прикольно — палками им машу. Встали. Ну, думаю, заметили! Побежал к ним, метров 100 осталось, смотрю — это олени. Они как дали в сторону! — видимо, разглядели меня и испугались. Но, с другой стороны, они мне здорово помогли: я вышел на их тропу и по ней выбрался наверх. Именно их тропа позволила мне пройти сложный участок. На следующий день я добежал до Котлии, потом — до Луцоульи (реки, стекающие с Главного Уральского хребта неподалеку от поворота на Пупы — прим. ред.). С постоянным выбором пути да еще и при плохой видимости до Луцоульи я дошел только через восемь дней. Но я же помню по отчетам других туристов, что они это расстояние за три дня проходили. Думаю: «Как так?». Тут у меня еще прихватило желудок (хотя травануться было нечем). Так и не понял, что это было, и на следующий день почувствовал, что мне просто нужен отдых. Решил лечить желудок движением — и налегке порулил искать эту избу манси Рудика. Топал-топал по навигатору, прихожу — точка есть, избы нет. Никаких следов и даже ничего похожего на то, что здесь могла бы быть изба. Написал на снегу все, что думаю про Костю. И потопал обратно. У Луцоульи я провел несколько дней. Я понимал, что без снегоходки мне на другую сторону Печоры не перейти. — Почему? — Снег там настолько глубокий, что идти невозможно. Это уже потом, когда я приехал обратно в Вижай, его житель Бородин рассказал мне, что я не дошел до снегоходки буквально три километра. Оказывается, что в семи километрах от истока Луцоульи есть вертолетная площадка, и от нее есть набитая тропа. Но я-то тогда этого не знал! И решал, что делать. Раз, думаю, туда идти невозможно, а пилить обратно 60 км до перевала Дятлова мне неохота, дай, думаю, попробую пробиться на Трехречье — по речке Луцоулье спуститься на базу геологов (на которую в 201-м выходил турист из Миасса Андрей Подкорытов, обморозивший руки, — прим. ред.). Среди точек, которые мне дал Костя, как раз было Трехречье. Но эта точка тоже оказалась «пальцем в небо». Когда я стоял в истоках Луцоульи, навигатор по ней показывал мне, что до базы 3 км (хотя я понимал, что до нее — километров 20). Тогда я просто нашел в навигаторе слияние рек, поставил точку — и навигатор показал до нее 18 км. О, думаю, это похоже на правду. Начинаю спускаться — а там опять снега умотаться, плюс открытая река, ее так просто не перейдешь. Везде лед тонкий, вода бежит — я ее котелком зачерпывал! (хотя было 28 февраля). Я прошел всего километра три, а потратил на это целый день! И я понимаю, что таким образом до базы геологов я буду идти еще неделю! И решил возвращаться через перевал Дятлова: думаю, там-то у меня проход точно есть. Вернулся на верхнюю стоянку. И где-то в одну из этих ночей, 25 или 26 февраля, я приморозил ногу (врачи мне потом поставили диагноз обморожение третьей степени). Как это произошло, я до сих пор не понимаю. Я грешу на мокрые носки плюс, возможно, ботинок перетянул. Вечером носки переодел, лег — утром чувствую, что-то не то. Пальцами шевелю — смотрю, нога припухла. И синяя вся — палец и кусок стопы. Ну, думаю, елки-палки, что теперь делать? Никаких специальных препаратов против обморожения у меня с собой не было. Потом, смотрю, вроде дальше не идет, нога больше не распухает. Ну и решил идти потихоньку. — С обмороженной ногой? — Сознание там меняется. Есть непосредственная опасность — и у тебя мозг, как счетная машинка, начинает оценивать, насколько она сильная. Так и с обморожением: смотрю, нога синяя — значит, возможно, гангрена. С другой стороны, дальше не идет, нога работает — значит, можно идти. Так она у меня все 60 километров обратного пути и проработала. К тому же я понимал, что у меня по срокам уже все, впритык — пора идти в обратную дорогу. Плюс я надеялся, что эти парни из Орска скинут фотки моей жене. Они скинули, но она не поняла, что они сделаны 13 февраля, а не 11. Что я вышел на маршрут на два дня позже! Она-то считала старт от 11-го — а я считал дни от 13-го. Исходя из моего расчета получалось, что я выхожу почти вовремя. Впритык, но вроде успеваю. Я в итоге так и вышел — плюс-минус два-три дня. Иду обратно по хребту — там такой ветрище дует! Это, наверное, особенность Главного Уральского хребта: с одной стороны хребта, где высокое давление, там ветра нет, а там, где низкое — ветер, он перетекает по хребту, и ты попадаешь в «трубу» — ветер дует бесконечно, не останавливаясь, как будто вентилятор включили. Я в один такой задув попал, думаю, где вставать-то? Вырыл яму, накидал ветрозащитную стенку — тут ветер заходит с другой стороны и получается еще одна дыра. А я понимаю, что у меня уже нет времени ставить палатку. Ветер дует, не останавливаясь, да еще со снегом. Я сел и думаю: «Вот так люди и замерзают. Сдаваться, что ли?» В этот момент меня «подбросило»: нет, думаю, ни фига! Давай ставить палатку — и порвал одну оттяжку от тента (я боялся, его вообще ветром в куски разорвет). Насколько мог, укрепил, рюкзак внутрь закинул, залез, обустроился. Потом ночью пологи палатки припорошило снегом, и они «сели». Выручило, что у меня всегда были в термосах еда и чай (утром, после завтрака, я делал еще и ужин, и заливал все это еще в термоса). — На чем готовили еду? — На бензиновом примусе. Делал каши и супы — в термосе все заваривалось. — Почему не на газу? Боялись, что замерзнет? — На бензине гораздо экономичней. Но морозов, кстати, особых не было. Морозы ниже 40 были в Вижае. Мужики мне потом сказали: «Мы думали, ты там околеешь — у нас -45 всю неделю стояло!». Но это потому, что там низина, а наверху, в горах, — теплее. У меня максимум было две-три ночи, когда было сильно холодно, минус 20-25, в среднем было градусов 10-15 ниже нуля. Я шел вообще в термобелье (правда, толстом), сверху флисовая кофта и ветрозащита фирмы «ВЕК» (костюм «Полярный» со вставками из пенки под коленками — очень удобно: в палатке же все время на коленях ползаешь!). После той экстремальной ночевки я перестал «доходить». Это когда говоришь себе: «Еще немного, еще вот туда, вон до той сосны». Решил так: четыре часа — я останавливаюсь. С четырех до пяти — поиск места, потом постановка лагеря. И искал места для ночевок такие, где меня точно ветер не достанет — спускался с ложбинки или ниже, в сторону леса. В одну из ночей думаю: «Надо попросить кого-то высшего, чтобы мне дорогу на обратный путь дал». И реально — потом три дня было солнце и тишина! И я понял, что действительно от поворота на Пупы до перевала можно добежать за три дня. Я так и дошел — весь хребет прошел за три дня. Когда погода хорошая, дорогу хорошо видно, и она получается не очень сложная. В результате ты идешь в разы короче и быстрее. Даже Отортен гораздо проще прошел. Рядом с ним, кстати, есть скала, и за ней — огромный задув. Весь вылизанный ветром. Как, я не знаю, — борт… катера. Загнутый такой. Но размерами с трехэтажный дом. Я думаю: «Вот это, блин, красота — вообще «конец света»! — Вас в тот момент уже искали? — Уже после Отортена смотрю — меня кто-то догоняет. Оказалось, Олег Самбиндалов, манси. Кузнецов потом про это рассказывал какие-то страсти, на самом деле разговор наш был очень коротким. «Привет». — «Привет». — «Ты тут че?». — «Ну вот, к перевалу топаю». — «Ищут тебя, однако!». Я говорю: «Слушай, а может, ты меня возьмешь, хоть до перевала докинешь. А он: «У меня бензина нет, я тебя не могу взять». Тогда я говорю: «Хоть в гору меня вытащи — тебе 15 минут работы, а мне два часа топать». Он: «Не вопрос!». — А как этот манси вообще там оказался? Почему поехал тебя искать? — Он живет на озере Турват (относительно недалеко от Трехречья, — прим. ред.). Телефонной связи с ним нет, но интернет через спутник ловит, и он может обменяться сообщениями. Вот его и подключили к поискам. — Какое это было число? — 28 февраля или 1 марта. — А срок выхода? — По заявке 27 февраля. — А к перевалу Дятлова когда вышли? — 3-го числа я шел по склону горы Холатчахль, 4-го мы уже встретились с эмчеэсниками. В те дни, кстати, погода снова поменялась: утром 3 февраля началась пурга. Идешь и видишь только концы лыж, и все. И начинаются обманы восприятия. В каком-то месте я топал-топал, думаю: надо перекурить. Присел, потом встал и вдруг упал. То есть, когда я встал, а в мозгу, видимо, сработало, что я лежу, — и все, тело рухнуло., я упал. Пока идешь, мозжечок привыкает, что такое положение — правильное, а тут оно резко сменилось, и мозг дал неправильную команду. Еще один момент интересный был: начинаю подниматься по логу и вдруг понимаю, что совершенно нет сил. Ногу ставишь, а подняться на ней не можешь. Палку ставишь — упереться не можешь. «Думаю: «Нет, так дело не пойдет». Прямо посреди сугроба ставлю рюкзак, волокушу, отгораживаю ими место, развожу примус, набиваю титановый котелок снегом и ставлю его на огонь. Выпиваю кружку — и все, сразу становлюсь человеком, могу идти дальше. Из-за всего этого опять получилась задержка. Мне потом говорили, что около 12 на перевале была снегоходная группа, но я пришел туда только часам к трем. А у меня на навигаторе уже была точка снегоходки. Набираю ее — и вдруг он пишет: «Вы прибыли к базе Ильича!». Оказалось, у меня в какой-то момент сбились настройки записи трека: он же пишется точками, каждая ставится обычно через 200 или 300 метров, а тут эта настройка сбилась на 8 тысяч километров. И он мне: «Вы прибыли!». А раз вы прибыли, соответственно, и направление он уже не показывает. Я бросил вещи, побегал туда-сюда в поисках этой снегоходной дороги, в какой-то момент понимаю, что начинат тупо метаться по лесу. Думаю: «На фиг мне вся эта электроника — пойду по компасу». Прикинул, где примерно должна быть снегоходка, взял направление — и оно оказалось правильное! Прошел километра два — остановился на ночлег. Приготовил еду — сижу, ужинаю. — Продукты еще оставались? — Продуктов у меня еще дней на пять хватило бы спокойно. Но у меня кончался бензин — на одну готовку только еще оставалось. А с костром, думаю, так неохота связываться! — У вас вообще ни одной ночевки с костром не было? — Один раз костер был — когда я в самый низ к речке спустился. — Подкорытов в отчетах рассказывал, что старался раз в несколько дней делать ночевку с костром, чтобы подсушить вещи. Если вы шли без костров — как сушились? Почему не мерзли ночью? — У меня было два спальника: один — тонкий, летний, на плюс 5—10 градусов, второй — «Алексика», у него экстрим до минус 28. В принципе, мне хватало. И было два коврика: один 18 мм, другой — 12 мм. Хотя надо было, наверное, два 18-х брать (тонкий примерзал к палатке). Что касается Подкорытова, ребята-спасатели, которые его вытаскивали, говорят, что он чуть не умер в том походе. Сторож базы рассказывал, что когда он к нему ввалился, был весь черный, в лохмотьях. Он еще подумал: «Все, туристу хана пришла». Он же к нему вышел без вещей: бросил рюкзак и почти двое суток шел налегке. Даже лыжи бросил. Ему повезло, что он вышел на лыжню, которую вот этот сторож там накатал, и он по ней добежал до базы. Два дня там лежал — в себя приходил. У него и продукты почти кончились. Насколько я понимаю его ситуацию, это был рывок в один конец: если не дойдешь — все. То есть, грубо говоря, мне и так конец, а если не дойду, то и там будет конец. Но он смог, вытащился. У меня в этом плане все гораздо спокойнее было. Хотя, я так думаю, что я там мог и остаться где-то. Но у меня таких рывков-то в один конец не было. — В итоге где вы встретились с эмчеэсовцами? — Недалеко от перевала. У них было несколько снегоходов: один, дежурный, сидел на базе Ильича, один «Буран» стоял в истоке Ауспии, еще два были. Они уже знали о том, что Самбиндалов меня встретил, что я где-то в районе Холатчахля, подхожу к перевалу. Встретились, они напоили меня чаем с золотым корнем. За ними еще ехали чудаки с Качканара на снегоходе. Такие: «О, это потерявшийся турист» — и давай со мной фоткаться. Потом эмчеэсники погрузили меня в свои сани, и все, мы уехали. Как раз в этот момент, пока мы чаи пили и фотографировались, прилетела вертушка. Но они связались с ней по рации, сообщили, что посадка не нужна, сами довезут — она развернулась и ушла. Но мы ее тоже не видели — она где-то выше пурги летала. Только слышали звук. Приехав на базу Ильича, эмчеэсовцы сразу отзвонились, что нашли меня, все хорошо. — Звонили по спутнику? — Другого варианта там нет. С этим спутниковым телефоном вообще целая история. Говорят, они всем обеспечены, но парни рассказывают совсем другое. Говорят: «Вот эти шапки нам прислал такой-то после спасения, рукавицы — другой спасенный, а это мы вообще на свои деньги купили». А спутниковый телефон им перепал от крупного чиновника, который приезжал в Ивдель на какое-то совещание. Парни сказали ему: «Зачем тебе спутник? А нам — на спасение ездить. Отдай!» Так насели на него, что он отдал. Там же, на базе, покормили меня. Спросили: «Есть-то тебе хоть можно»? — я отвечаю, что у меня даже жесткой диеты не было. Хотя килограммов шесть веса, наверное, ушло (это я уже в Североуральске в гостинице на себя в зеркало посмотрел). Зато я у них в этот день этот чай весь выдул — литра два, наверное, выпил. Утром встаю — ногу раздуло, она в ботинок не лезет. Они нашли сапоги 46-й размера — в них я и уехал. Еще у меня были с собой трекинговые боты-кроссовки, у них, как у горных ботинок, шнуровка практически до конца. Я их расшнуровал, надел и на машине ехал вполне нормально. — На своей? — Ну да. В Вижай меня жена приехала встречать, и мы с ней до Североуральска доехали. Пришлось еще в Ивдель заезжать — пришлось объяснения давать в райотделе, потому что они зачем-то дело о потерявшемся завели. Я объяснения дал, что, мол, так и так: позже вышел, в такой-то точке маршрута задержался. Приехав в Североуральск, я вообще хотел в ночь сразу в Екатеринбург ехать: погнали, говорю, быстрее к докторам. Но жена настояла переночевать в гостинице (прикольная, кстати, гостиница!). Я купил лекарств. Там, в походе, единственное, что у меня было, — стерильные салфетки. Перемотаешь ими, пластырем заклеишь и идешь. А тут купили фромилида, хлоргексидина. Я все это дело отмочил, замотал. Утром встаю, говорю жене: давай докторам скинем, что скажут? Они отвечают: «Посмотрим, что там со стопой, а палец надо будет по-любому отрезать. Мизинец тебе все равно не нужен, он ни на походку, ни на что не влияет». Я думаю: «Блин, жалко палец — я ж к нему привык!» В Екатеринбурге приехали в 40-ю больницу — там доктор Птухин объяснил мне, что есть два вида некроза (отмирания ткани): сухой и мокрый. Если не получается перевести мокрый в сухой, то сразу же назначают резекцию (удаление). У меня получилось. Потом говорят: «У тебя струп образовался (корочка), ты как почувствуешь, что она начинает отходить — приходи, мы тебе все лишнее отрежем. Я пошел к другим докторам, говорю: «Мне не протоколы ведь важны — важно ногу сохранить». Они говорят: «Давай попробуем». Вот я до сих пор и лечусь прибором «Алмаг», пью трентал с курантилом. В общем, ногтя нет, все остальное на месте. — Как общее впечатление от похода? — Если бы не нога — одни удовольствия и впечатления. — Не расстраиваетесь, что не дошли до Пупов? — Жалко, конечно. — Есть желание добить цель? — Обязательно!