Полковник внутренней службы Александр Федоров, назначенный недавно начальником ГУФСИН по Свердловской области, впервые появился на публике. В День защиты детей он посетил воспитательную колонию в Кировграде. Участниками экскурсии для гостей колонии стали и журналисты «URA.RU». О чем расспрашивал начальник свердловских тюрем юных насильников и убийц, как сложится судьба ивдельской ИК-56 «Черный беркут» для смертников и чего ждать ФСИН от нового начальника — в материале «URA.RU». В первый день лета в Кировградскую воспитательную колонию съехалась масса гостей: олимпийский чемпион по боксу Егор Мехонцев, члены Общественной наблюдательной комиссии (ОНК), общественного совета при ГУФСИН, журналисты. Александр Федоров приезжает вместе с уполномоченным по правам человека в Свердловской области Татьяной Мерзляковой. Заслушав доклад начальника колонии Романа Юсупова, подходит к выстроившимся офицерам. «Почему раздетые-то все? Замерзли же!» — говорит Федоров, пожимая руки подчиненным. Потом здоровается с общественниками, а священника, отца Алексея (ответственный за тюрьмы в екатеринбургской митрополии), целует троекратно. «Ну что, начальник, веди в колонию!» — командует Юсупову. Гостей сразу же проводят в клуб, где собрались воспитанники колонии. Как только гости расселись, начинается праздничное представление «Здравствуй, лето!»: малолетние преступники поют рэп и один парень исполняет джазовую композицию на кларнете. Но сперва слово предоставляют гостям. «Дорогие ребята! Несмотря на то, что вы находитесь здесь, вы все равно дети. По большому счету все мы дети»…» — Федоров призывает воспитанников потратить время в колонии (где хорошие педагоги учат их школьным предметам и профессиям) с максимальной пользой. «Если сейчас не поймете, потом будете жалеть, — говорит Федоров. — Потом может оказаться, что у вас не будет ни детства, ни возможности заниматься собой». Посмотрев несколько номеров художественной самодеятельности, Федоров в сопровождении Мерзляковой и начальника колонии отправляется осматривать учреждение. В первую очередь идут в ПФРСИ (помещение, функционирующее в режиме следственного изолятора) — там содержатся несколько десятков несовершеннолетних преступников, чьи преступления пока еще только расследуются. В первой же камере Федоров просит подростков назвать номера статей — оказывается, у всех 130-е статьи (насильственные преступления сексуального характера). «Статьи тяжелые, — говорит свердловский омбудсмен Татьяна Мерзлякова. — Мы всегда спорим со Следственным комитетом, если вы решили жениться на девушке (это частая ситуация, когда подростка 16-17 лет судят за интимные отношения с 13-15-летней, — прим. ред.). Они, бывает, ездят к нам, просят за вас, и я тоже прошу за вас, если у вас это было взаимно, — говорит Татьяна Георгиевна. — А если не взаимно — будете отбывать наказание, вы заслужили». Федоров внимательно оглядывает камеру, заглядывая даже в туалеты. «Вещи теплые у всех есть?» — уточняет он у надсмотрщиков. В душевой комнате спрашивает, есть ли резиновые коврики (чтобы никто не поскользнулся). «Ребята моются в тапочках», — отвечают ему. Заходят в учебный класс — там как раз занимаются двое. «Какие статьи?» — спрашивает Федоров. У одного — 111, часть 3 (нанесение тяжких телесных повреждений группой лиц), у второго — 105, часть 2 (убийство с отягчающими обстоятельствами). Вопросов к ним больше не возникает. Особый интерес вызывает карцер. Выглядит он не так уж и страшно, как показывают в кино и описывают в книгах (но в нем действительно холоднее, чем в других помещения). — Здесь никого никогда не держали, — рассказывает Мерзлякова. — Единственный случай был, когда сюда посадили парня, который хотел быть смотрящим. — Тот самый авторитет во время бунта 2007 года? — уточняю я. — Он не авторитет, а отморозок, — отвечает один из сотрудников ГУФСИН. После ПРФСИ Федорову показывают медсанчасть — единственное деревянное здание: в его ремонт пришлось серьезное вложиться, чтобы «не дуло», — рассказывает Юсупов. В санизоляторе никого нет — все воспитанники здоровы. «Беседки надо обновить, — замечает, проходя по аллее Федоров, — чтобы были красивые, аккуратные — подготовьте мне размеры». Затем его проводят по помещениям отрядов — он осматривает спальные комнаты на три человека, привычным движением проверяя тумбочки и осматривая туалеты за пластиковой перегородкой. «Приватность! — объясняет Мерзлякова. — Хотя и были споры, но мы добились этого, сейчас и во взрослых колониях вводят». Заглядывают в комнаты для психологической работы. Омбудсмен рассказывает, что в ГУФСИН очень сильные психологи. «Я заметил», — отвечает Федоров. Также Мерзлякова рассказывает, что в колонии содержатся дети-преступники из двух регионов, Свердловской и Челябинской областей, и между ними ощущается разница — челябинцы «тащат» с собой арестантскую культуру (АУЕ), тогда как у свердловчан этого меньше. «Этому потому, что у нас отдельное СИЗО для несовершеннолетних, а там их содержат во взрослом, — поясняет один из сотрудников колонии. — Хоть и в отдельном помещении, но все равно учреждение одно». В большой и светлой воспитательной комнате Федоров замечает, что портреты Путина и Медведева смотрят в разные стороны, и объясняет, что так не должно быть. «Понял», — отвечает начальник колонии. Федоров вспоминает, что в его кабинете, когда он работал в Москве, портреты Путина и Медведева были вышиты на полотне. Подмечает также, что здесь, в воспитательной колонии, Путин на фото очень молодой — Мерзлякова отвечает, что это так специально — для юных воспитанников колонии. Наконец его ведут в школу — гостей встречает ее директор Ирина Великанова. Она гордо показывает классы, оснащенные так, что некоторые школы «на воле» могли бы позавидовать, и альбом ученика, который будет участвовать в конкурсе на лучшего воспитанника в России (среди всех подобных учреждений). «Мы с 2003 года удерживаем первое месте», — гордо говорит директор. После экскурсии по классам и общения с педагогами Федоров явно под впечатлением. — Как впечатления от воспитательной колонии? — спрашиваем мы. — Хорошее учреждение, хороший коллектив — сотрудники, педагоги. — Вы знаете, что это колония, в которой произошли трагические события, после чего пришлось полностью выстроить здесь систему заново? — Видно, что пришли люди, преданные своему делу и профессии. — Ну, и всех заключенных, участвовавших в бунте, пришлось отсюда вывезти — контингент был полностью сменен. — Ну, тот контингент тоже ведь где-то находится. Здесь он или там — все равно в наших учреждениях — Вы уже успели прославиться среди свердловских зэков, пойдя навстречу их просьбам и оставив в колонии «Черный беркут» тех заключенных, чей срок скоро заканчивается (их не стали переводить в другие колонии — прим. ред). Среди членов ОНК уже прижилась фраза «Александр Иванович сказал — Александр Иванович сделал»… — Ну, это не моя заслуга, а ФСИН России… — Судьба ИК-56 сегодня — самая обсуждаемая тема. Ваша позиция по «Черному беркуту»: что будет с этой знаменитой колонией? — Причины этапирования понятны: там не созданы условия для нормального отбывания наказания. Осужденные направлены туда, где есть нормальные условия. То, что попросили правозащитники (оставить в колонии тех, чей срок скоро заканчивается), мы сделали. Пока о ликвидации никакой информации нет (официальной по крайне мере), но, раз осужденных вывозим, все идет к этому. — К тому, что она будет закрыта? — Да, раз там нет человеческих условий. Осужденные обращались в суды, в Европейский суд по правам человека, выигрывали суды по условиям отбывания наказания — поэтому было принято такое решение. Зачем содержать осужденных там, где они не могут содержаться? — Как в роли начальника? Как в новом кресле? — В роли начальника я уже почти четыре года (до назначения на Урал Федоров возглавлял ГУФСИН Калужской области — прим. ред.). Здесь новое управление, новые заботы, хлопоты, новые люди. Все то же самое, только в большем объеме. — Как вам уральцы? — Я сам с Урала. Я из Уфы, а это Урал. Уральцы — хорошие люди! — Какие основные цели, задачи перед собой ставите, к чему будете стремиться? — К улучшению условий отбывания наказаний осужденными, укреплению кадрового звена. Все те задачи, которые прописаны в законе для исполнения наказаний. В конце визита Федоров заглядывает в церковь на территории воспитательной колонии — экскурсию по храму ему проводит батюшка Александр из Кировграда, проводящий здесь службы для несовершеннолетних зэков. Он показывает купель, в которую погружают желающих покреститься, фотографии истории строительства церкви. «Когда был бунт, храм уже был построен, но ничего не тронули», — рассказывает священник. «Что с подвалом?» — спрашивает Федоров у начальника колонии — «Пока сухо», — отвечает Руслан Юсупов, перечисляя, какие ремонтные работы по храму был выполнены. «Крышу надо сделать», — говорит новый начальник ГУФСИН (видно, что в храме течет потолок). — Будем подключать специалистов». Попрощавшись, Федоров вместе с Мерзляковой отправляется на осмотр соседнего учреждения — Кировградского СИЗО. «Вы заметили, как он с ходу вникает во все и подмечает мелочи? — обсуждают сотрудники и общественники, после того как Федоров уехал. — Чувствуется, что пришел настоящий хозяин».