Власти Югры могут укрепить отношения с Юго-Восточной Азией, но для этого необходимы новые инфраструктурные и логистические проекты. А еще ХМАО должен замахнуться на новые мировые турниры. Об этом «URA.RU» рассказал вице-губернатор ХМАО по экономическим вопросам Николай Милькис. Новичок в югорском правительстве отработал в регионе всего полторы недели, но уже успел сделать первые выводы о субъекте. Заместитель Комаровой дал «URA.RU» первое на югорской земле интервью, в котором рассказал не только об амбициозных планах, но и о том, почему чиновникам нужно меняться. — Как Вам Сургут? — Я воодушевлен. Все живое, все прекрасно, все движется. Это деловой центр, и крайне важно услышать от молодых ребят здесь, чего им не хватает. Есть исторически сложившаяся ситуация, есть градообразующее предприятие. Назвать Сургут мы моногородом не можем, потому что это неправда. Но его надо развивать. — А как Вам Нижневартовск, Ханты-Мансийск? — К сожалению, я не все посмотрел. Сегодня только мой восьмой рабочий день, и была командировка в Москву. Но неделю назад я проехал от Сургута до Ханты-Мансийска на машине. После тех субъектов, где я работал, а это Калужская область и Московская область, я еще не осознаю, какой это масштаб. Согласитесь, что сама жизнь требует развивать мобильность людей. Мы же не будем строить новый город где-то в середине трассы. А каждый житель Югры должен получать одинаковые качественные условия что в области образования, что для пенсионеров. Понятно, что будет урбанизация. Понятно, что и Ханты-Мансийск, и Сургут, и все другие крупные города будут развиваться. А как повысить мобильность людей… — Новые железные дороги, авиасообщение. — Новые железные дороги — это хорошая история. Но любой сегодня проект должен иметь модель окупаемости. Окупаемость может быть как и денежная, так и социальная. — Это как раз про железные дороги. — Давайте будем откровенны, автомобильную дорогу от пункта А до пункта Б построить гораздо легче, чем железную. И в первую очередь мы говорим о качестве нового транспортного каркаса, который позволит железные дороги включать в экономику. Обрабатывающие предприятия, какие-то новые месторождения. — То есть пока ваше первое или основное впечатление — необходимость развития мобильности? — Нет, не так. Первое впечатление у меня следующее. Югра обладает огромнейшим ресурсом, огромнейшим потенциалом. В первую очередь это люди. Где бы я ни общался с молодежью — молодежь живая, есть интересы, есть какие-то новые направления. Я пока не знаком, но поверьте, буду знаком лично там с генеральными директорами крупных вертикально интегрированных холдингов. Но есть еще нефтесервис. Я слышал, в Сургуте молодые люди придумали конкурентное импортозамещение любой детали, используемой в нефтесервисе, и начинают работать над ним. А если они смогут это дело еще правильно засертифицировать, то, поверьте мне, я буду в рамках своих полномочий из кожи лезть, чтобы пробить им окно в Европу или в Юго-Восточную Азию. И почему бы не воспользоваться возможностью сегодня привлечения инвестиций с Юго-Восточной Азии? Да, есть вопрос, связанный в первую очередь с логистикой, с доставкой туда. Логистические проекты крайне важные, но это проекты не быстрые. Надо посчитать потоки, надо взвесить историю. Самое главное — надо понимать, зачем нам этот логистический инструмент, любая дорога — для чего она нужна? Все очень просто. Если посмотрим на карту России, с одной стороны, мы находимся в самой середине. С другой стороны, мы находимся ниже Транссиба. Соответственно, надо думать такую историю, чтобы этот проект был интересен всем внутри всего Уральского Федерального округа. — Проекты уже есть. Второй автомобильный мост возле Сургута, например. — Мост, о котором вы говорите, должен появиться. Вопрос в том, за какие средства. Я сейчас не помню ориентировочную сметную стоимость этого проекта. Но сегодня уже, во-первых, изменились его условия, категорийность. Наверное, придется проект корректировать. И с одним мостом вопрос не решить. Надо еще подумать о подходах. И я бы не хотел зацикливаться на одном Сургуте по одной простой причине, что сегодня я в ответе за весь субъект в целом с точки зрения экономики. А вот как сделать так, чтобы у нас прошел чемпионат мира по хоккею… — Построить ледовый дворец какой-нибудь — сверхсовременный? — Это дело нехитрое, это понятное все. Но кто там будет играть, как там будет играть, как это будет развиваться… — Нельзя же пригласить на чемпионат мира по хоккею, условно, на дворовый корт и сказать: вот здесь вы будете играть финал… — Я с вами согласен. Но в том же Ханты-Мансийске есть вся необходимая инфраструктура для проведения любых больших культурно-массовых мероприятий. Это позволяет нам, югринцам… — Югорчанам. — Извините. Нам, югорчанам, замахиваться на какие-то более распространенные вещи, интересные форумы, спорт, замиксовать эту историю. — Более распространенные, чем шахматы? — Ну, шахматы — это одна история. Но можно же сделать так, что у нас с какой-то периодичностью будут проходить шахматные турниры, с какой-то периодичностью — турниры по биатлону. Есть горнолыжные горки в Ханты-Мансийске. Там развивается как-то тема фристайла? — Насколько знаю, не особо. — Фристайла в Ханты-Мансийске нет. Надо искать молодежь, искать амбициозных ребят, которые это сделают. Понятно, что мы работаем с малым и средним бизнесом. Но в основном это уже более-менее сформировавшиеся люди. А вот как эту философию донести? Есть точки кипения, есть инновационные, нанотехнологические центры. Но надо тематику и надо людей. Надо лидера креативного. Кому кто-то должен кто-то поверить, и чтобы от этого все понеслось. Потому что, если мы сейчас будем говорить о каких-то обюрокраченных вещах — а вот, надо сделать дорогу, вот, надо сделать еще что-то, а вот, мы подождем, пока «Сургутнефтегаз» построит новый стадион… А по жизни это не задача компании — это задача государства, Федерации, субъекта, муниципалитета — выстраивать, как сейчас принято говорить, новый каркас пространственного развития территории. И внутри него уже схемы территориального планирования позволяют правильно развивать территории. Здесь еще важно найти баланс. Я, к сожалению, не знаю историю Югры, но буду изучать. Потому что все, что касается коренных малочисленных народов, — это отдельные программы, с которыми надо работать. Как только у меня будет первый выходной и я смогу съездить к малочисленным народам, мое впечатление поменяется. И я пойму, как нам найти этот микс, сохранить природу и выстроить красивые туристические маршруты. Не как сейчас — от точки А до точки Б в феврале едем на снегоходах, 20 дней живем в палатках, может быть, вернемся. А нужно создать опцию. Вот о чем надо сейчас задуматься: как научиться себя продавать. — Я вижу, что вы пришли с достаточно свежим, может быть, даже необычным для типичного югорского чиновника взглядом, у вас серьезные амбиции. Можете сформулировать те цели, которые перед вами поставила Наталья Владимировна Комарова? Наверняка был какой-то разговор и она сказала: «Я хочу, чтобы вот здесь было вот это и вот так». Или она сказала: «У нас сейчас вот так, вот так, вот так — мне не нравится, хочу по-другому». — Я повторюсь. Югра обладает огромным потенциалом. Но, чтобы была конкретная задача, надо какое-то время — разобраться с ситуацией, понять мнения снизу, как это будет связано с мобильностью населения, с трудовыми ресурсами. У нас есть программа 2030. Мы движемся по ней. Основная задача, которую я пока вижу, — это привлечение внебюджетных источников отовсюду, откуда это возможно. Это сегодня работает в Югре, но, вы знаете, деньги никогда лишними не бывают. И нельзя сегодня основываться только на индексе и стоимости нефти. — Про диверсификацию экономики, про уход от нефтяной иглы, что у нас есть лес, у нас есть рыба, у нас есть дикоросы, которые можно поставлять в Китай, США, Австралию… — Что такое дикоросы, простите? — Ягоды, грибы… — А, то есть дикоросы — это бренд, это грибы. То есть все, что вырастает. — Да, все, что растет в тайге, кедровый орех тот же. Сколько я себя помню — столько времени говорится, что не должна Югра жить только за счет нефти. — Если есть возможность собирать дикоросы, грибы и все остальное, то дело только за двумя вещами. Первое — это технологии по сбору, хранению, доработке, заморозке. И второе — это логистика. — Вложения в дикоросы никогда не дадут прибыли больше, чем вложения в нефтянку. — Вы услышали от меня слово «вложения»? — Нет. — Я больше скажу: если бы я остался в бизнесе, я бы предпринял все усилия и привлек денежные средства, а сейчас я сделаю это по-другому. Для меня крайне важно, чтобы сюда пошли те коммерсанты, которые здесь живут и ногами ходят по этой земле. Условно — приходит федеральный ретейлер, отвлекает на себя основные потоки, а малый и средний бизнес, который есть, не успевает среагировать и подготовиться к конкуренции — и будет проседать по товарообороту. Вот вам история. Сегодня все субъекты Российской Федерации, которые ориентированы на рынок Москвы и Санкт-Петербурга, мечтают получить дешевые ресурсы и построить теплицы, чтобы накрывать столицы огурцами и помидорами. Но там дорогая земля и дорогой энергоресурс. Походив по Нижневартовску, я понимаю, что здесь этот проект намного дешевле. Тем более с нашей поддержкой. И у него себестоимость помидора или огурца будет в разы меньше. Но я сейчас моделирую ситуацию как коммерсант, я не успею довезти в Москву помидор и огурец. Потому что у меня сегодня нет сервиса, логистики, у меня нет контейнерной площадки в Сургуте. — Возвращаемся к логистике? — Нет, минуточку. Как только я увижу реально, что здесь бизнес готов вкладывать деньги, у меня будет аргументация разговаривать на уровне правительства, зачем нам делать какие-то логистические вещи. Чтобы эта продукция в итоге правильно доходила до потребителя. Но ведь до потребителя она может дойти в другом виде. Построить теплицу, а рядом сделать цех по консервации, поверьте мне, — это понятная инвестиция, которая отбивается. Для этого надо только три вещи. Желание человека, понятные прозрачные условия на месте, где он инициирует проект — это я прогарантирую инвестору. И третье — это рабочие руки. — Отвлекусь на другую тему. Вы возглавляете департамент экономического развития. Структуру, которая не так давно получила негативную репутацию из-за коррупционного скандала. Несколько сотрудников были задержаны. Это все-таки негативный бэкграунд. Планируете ли вы какие-то кадровые перестановки в этой структуре? — На данный момент — нет. Давайте мы об этом поговорим, когда закончатся следственные действия, когда будет вынесен наконец окончательный вердикт. — Согласен. И такой вопрос: из нашего разговора у меня складывается ощущение, что для вас Югра — это некий вызов. То есть вам нужно, судя по вашим планам, переломить образ мышления чиновника… — Ни в коем случае — никакого вызова. Вы посмотрите на нашего губернатора, Наталью Владимировну Комарову. И мое субъективное мнение — что у Натальи Владимировны есть команда. Это в первую очередь члены правительства… — Никто не спорит, команда есть. Но команда может работать на стабильность либо на развитие. Очень часто возникает ощущение, что команда работает больше на стабильность, чем… — У вас ошибочное ощущение, поверьте. Команда работает на развитие. Потому что сегодня существует конкуренция субъектов. Мне крайне хочется, чтобы Югра была в лидерах по всем показателям. — Этого реально достичь? — Конечно. — А за сколько? — Давайте об этом с вами поговорим или в декабре, или в январе. Потому что вы задаете конкретный вопрос. Чтобы я вам на него конкретно ответил, необходимо время для адаптации, чтобы не бумажки полистать, а людей послушать. — Вы планируете выходить в люди? Условно — прогуляться по городу… — Я сегодня гулял по торговому центру, общался с людьми. — Это Сургут, это крупнейший город. А есть депрессивные территории, где нет нефти. — Я себе поставил задачу побывать в каждом муниципалитете, в каждом районе. Побывать с рабочей поездкой и лично понять, что происходит. Глава муниципалитета это видит по-своему. Инвестблок это видит по-другому. Социальщики это видят по-третьему. Но я не могу вам дать никакого решения, не побывав внутри, не походив, не посмотрев. Я, к своему стыду, еще не выучил до конца все населенные пункты. Я должен был это все выучить еще до того, как я сюда приехал. — А сколько времени прошло между тем, когда вас позвали в Югру, вы приняли приглашение и вашим приездом? — Один день. — Серьезно? А почему вы согласились? Даже без раздумий, получается. — Потому что мне безумно интересна та работа, которой я сейчас занимаюсь. Мне кажется, что я могу здесь самоудовлетвориться и что-то сделать. Вся история, о которой мы сейчас говорим, — это командная штука. Мы берем лодку, берем весла — и поехали. Если один винтик выпал, то, соответственно, приедем позже. А если там три из четырех винтиков, то можем вообще не доехать. Как вам сказать… Важно все, начиная с 3D-принтера или с какой-то штуки, которую изобрел десятиклассник, до появления или модернизации предприятий, услышьте меня, не связанных с добычей. Я в добыче ничего не понимаю. Но разберусь. И нельзя развивать один Сургут, или один Нижневартовск, или один Нефтеюганск. Регион надо развивать в комплексе. — Но это очень тяжело. Из-за огромных расстояний… — Если бы я занимался, условно, социалкой, я бы, наверное, скис. Но сегодня есть возможности — что мешает привлекать инвестиции, что мешает делать концессию? Владимир Владимирович Путин сказал на форуме в Ставрополье, что волонтеры лучше чиновников, быстрее что-то делают. — Они не ограничены бюрократией.  — И чиновники переобуваются, поверьте мне.