Долгие годы 4 ноября в народе именовали «Днем скинхеда». Воспользовавшись тем, что власти не придали Дню согласия и примирения внятного содержания, ультраправые привязали его к своей идеологии. В 2000-е годы в этот день по всей стране проходили «Русские марши», на которых коротко стриженные молодые парни выкрикивали лозунг: «Слава Руси». Резонансные истории с участием скинхедов регулярно попадали на передовицы федеральных СМИ в 90-е и 2000-е годы. Так, в 2004 году на всю страну прогремела история с убийством таджикской девочки. В Санкт-Петербурге толпа подростков напала на Юсуфа Султонова, который возвращался домой с прогулки вместе с дочерью. Когда девочка принялась бежать, преступники догнали ее и нанесли 11 ударов ножом, от которых она скончалась. Во время нападения жители двора слышали, как убийцы кричали «Вон из России!» и другие националистические лозунги. В 2006 году беспорядки на национальной почве начались в карельском городе Кондопога. В 2010 году националисты организовали несанкционированный митинг на Манежной площади в Москве, который закончился столкновениями с полицией. Это был ответ ультраправых на убийство футбольного фаната Егора Свиридова. Последний крупный погром произошел в московском районе Бирюлево в 2013 году. После этого ультраправые исчезли с улиц. С 2014 года резко начала падать численность «Русских маршей». Кроме того, сами они начали дробиться: отныне в городах России проходит по несколько «Русских маршей» одновременно. Расцвету скинхедов помешали власти После беспорядков на Манежной площади власть разглядела угрозу в ультраправых, замечает президент Института национальной стратегии Михаил Ремизов. «После [украинского] Майдана это чувство окончательно закрепилось, и был взят курс на противодействие в этом политическом спектре», — рассказал он «URA.RU». По его словам, в 2013—2014 году был запрещен ряд ультраправых организаций, которые до этого действовали с ведома силовиков. Тогда же власти начали проводить профилактические беседы с националистами, говорит Ремизов. «Им популярно объясняли, что активной уличной политикой заниматься не стоит. А уголовные дела против лидеров националистов — Даниила Константинова, Дмитрия Демушкина, Александра Белова (Поткина) придавали убедительность этим разговорам», — замечает Ремизов. Крым расколол националистов Властям удалось раздробить националистические группы после присоединения Крыма к России в 2014 году, рассказал «URA.RU» социолог РАН Леонтий Бызов. Одни поддержали идеи Майдана, другие — национал-консерваторы — встали на сторону идеологии «русского мира». «Впоследствии Кремлю удалось приручить национал-консерваторов. Они поддержали «Русскую весну» и стали охранительной базой режима. По нашим опросам, именно среди сторонников национал-консервативных ценностей самая высокая поддержка властей», — отметил социолог. У националистов сместился образ врага. Если раньше врагами были все приезжие, то сегодня врагом номер один стали США, отмечает Бызов. «Этот вариант наиболее выгоден властям. США — далеко от России, они — враги виртуальные и фигурируют только в СМИ. А ближайшие к нам — китайцы или чеченцы — „национальными врагами“ быть перестали», — замечает эксперт. Уменьшение уровня ксенофобии выбило пол из-под националистов После 2014 года стало происходить меньше преступлений на почве ненависти, замечает доцент Института общественных наук РАНХиГС Екатерина Шульман. Она считает, что россияне больше не выражают бытовую ксенофобию через агрессию, скорей через пренебрежение. Это отмечают и сами представители национальных меньшинств. «В конце нулевых годов в спальных районах Москвы меня постоянно спрашивали, зачем я приехала и что мне здесь нужно. А когда я поступала в вуз, студенты-пятикурсники смеялись над моими высокими баллами по русскому языку. Сейчас подобной агрессии я не ощущаю», — рассказала «URA.RU» московская бурятка Бальжина Жанчипова. Коренные жители России перестали видеть в эмигрантах экономическую угрозу, считает политолог, доцент Института общественных наук РАНХиГС Екатерина Шульман. «Сегодня эмигрантов воспринимают как дешевую рабочую силу. В отличие от США и Европы, россияне не считают, что они отнимают „наши“ рабочие места, потому что не считают эти рабочие места своими», — говорит она. По ее словам, эта ситуация сильно отличается от 90-х и начала 2000-х годов, когда люди жили бедней и были готовы браться за любую работу.