Автор романов «Ненастье» и «Географ глобус пропил» Алексей Иванов провел встречу с поклонниками в Ельцин Центре. Отвечая на вопросы читателей (в том числе «URA.RU»), писатель рассказал, почему история Россия остановилось, дал оценку уральским брендам от Романовых до Росселя и прокомментировал слухи о своем возвращении в Пермь. — 1990-е — это прекрасное время обновления или эпоха, которая не должна повториться? — Можно не беспокоиться — это время не повторится. Это время было очень трудное для граждан, но тогда действовал мощнейший созидательный тренд, и об этом на примере Екатеринбурга я написал книгу «Ёбург». Нация заклеймила эпоху 1990-х как время развала. Если мы смотрим с позиции Советского Союза, например, 1980-х годов, ну, конечно, это развал. Но если мы посмотрим из дня сегодняшнего, то увидим, что это время созидания, сопряженного со страданиями народа. В это время были созданы основные институты, которые определяют нашу нынешнюю жизнь. Институт частной собственности и институт выборов. Разумеется, выборы работают криво-косо, но, тем не менее, мы уже понимаем, какими они должны быть в идеале. К сожалению, государство в 1990-е годы устранилось от решения социальных вопросов. 1990-е — это наше прошлое, и оплевывать собственное прошлое не очень хорошо. — В интервью «Российской газете» вы сказали, что в 1990-е для занятия бизнесом требовались мужество и храбрость и бизнес в то время был серьезным поступком. Обществом правили пассионарии, говорите вы. Когда обществом правят пассионарии, это хороший этап в истории? Или страной должны управлять бюрократы, у которых все в порядке с адекватностью? — Это время плохое. Обществом не должны править пассионарии. Пусть лучше обществом правят бюрократы, но только чтобы они были подконтрольные и подчинялись законам. 1990-е были временем, когда на арену, может, впервые после гражданской войны вышел народ и начал сам решать, как жить. Пассионарии были плоть от плоти народа. Народ начал решать за себя так, как у него получалось, а получалось у него плохо, но, тем не менее, никто над ним не стоял: ни власть, ни партия. В 1990-е история сдвинулась с мертвой точки. История началась и касалась непосредственно каждого. — Вы довольно подробно говорите о пассионариях. Мне кажется, вы видите конкретных людей. А вот [первый свердловский губернатор Эдуард] Россель у нас пассионарий? — Он большое место в книге занимает. Конечно, пассионарий. И он нес в себе большую идею. — Региональной независимости? —У Росселя была идея индустриального развития. Она сомнительна, потому что мы идем к постиндустриальному обществу, но, тем не менее, она была понятна тем людям, которые населяли Екатеринбург еще с 1980-х годов. Эти люди считали город индустриальным. Может быть, он не остановился бы на индустриализме, а прошел бы дальше, но он дошел дотуда, докуда смог дойти. — Вы практически документально описываете историю афганского сообщества. Это тоже своеобразные пассионарии. И в книге «Ёбург» очень много разных сообществ. Рок-клуб, демократы 1990-х годов, еще кто-то. Что сейчас стало с этими сильными группами? — Я не могу сказать за все сообщества, но в принципе многие из них уцелели и существуют ныне. Членов этих сообществ связывают совместные бизнес-интересы или просто человеческие отношения. Но история творилась только в 1990-е. В «нулевые» она остановилась и пассионарии стали не нужны. Сообщества лишились возможности влиять на ход событий. — В одном из интервью вы говорите, что у Екатеринбурга много амбивалентных брендов. Ельцин — то ли хороший, то ли плохой. Уральская Республика — то ли сепаратизм, то ли подлинный федерализм. История царской семьи — чудовищный расстрел, а потом непризнание царских останков. Мне кажется, в ваших книгах герои всегда амбивалентны. В жизни такой амбивалентный персонаж какую роль играет? — Это проблема общероссийская. Связана с менталитетом. Мы не можем терпеть амбивалентности. Нам нужны однозначность и вслед за приговором сразу расстрел и вычеркивание из памяти. Мы не можем понять, что явление функционирует на разных информационных уровнях. Есть город Чикаго, есть бандит Аль Капоне, который ничего хорошего не творил, но, тем не менее, Аль Капоне — бренд Чикаго, и очень многие люди едут в Чикаго, чтобы посмотреть на кварталы, где он хозяйничал. Аль Капоне зарабатывает деньги для Чикаго. Такое отношение к вещам мне кажется более разумным, чем у нас, в России. Екатеринбург в каком-то смысле отходит от этой традиции. Расстрел Романовых превратился в бренд, который тоже приносит городу деньги. Хотя это не означает, что город прощает это преступление. Просто надо видеть разницу между этической оценкой события и пользой, которое оно может принести всем горожанам. Если брать ту же группировку «Уралмаш», то я уверен, что лет через 50 это будет такой же бренд, как Аль Капоне. — После показа сериала «Ненастье» есть реакция афганцев? — Я с афганцами не общался со времен сбора материала для «Ёбурга», но в последние дни они снова появились в моей жизни. Российские афганцы однозначно «за». У екатеринбургских отношение двойственное. Они благодарят за то, что их тему подняли, а с другой стороны, вносят свои коррективы, и я к подобным корректировкам отношусь скептически. Я, когда собирал материалы, использовал разные источники, и нынешние коррективы, возможно, вызваны желанием выставить себя в ином свете. Но это естественная реакция. — Коррективы какие? — Я приведу пример с бандитами. После того, как «Ёбург» вышел, один из злодеев отсидел свой срок и переслал мне большое сообщение, в котором сказал, что автор все переврал. Вранье заключалось в том, что я писал, что он стрелял из подвального окошка второго подъезда, а на самом деле — из подвального окошка третьего подъезда. Таких корректив делается огромное количество. В том числе и от афганцев. — В книге «Ёбург» вы дали положительную оценку сносу исторического здания «Пассажа» в Екатеринбурге и строительству на его месте того, что горожане называют сундуком. Так ли было принципиально давать оценку этому событию и значит ли это, что вы поддерживаете очередной проект по сносу бывшего уктусского аэропорта? — По поводу того, что сделали [владельцы «Общества Малышева 73» Игорь] Заводовский с [Константином] Погребинским — называют не только сундуком, но и банями турецкого султана. Те части и фрагменты здания, которые признаны памятником архитектуры, сохранены. Они там внутри находятся. Если городские власти захотят восстановить историческое здание в прежнем облике, они разберут то, что построила компания «Малышева 73». По аэропорту я не буду говорить. Я не хотел бы говорить по поводу телебашни, по поводу храма на берегу пруда. — Действительно ли вы сейчас живете в Перми? — Какая разница, где живет человек? Я живу там, где мне удобно работать. Когда я писал «Тобол», я жил в Тюмени и Тобольске. Когда я писал «Ёбург», я жил в Екатеринбурге. Это никакого значения не имеет, где человек живет. — Сейчас вышла книга «Пищеблок», состоялась премьера сериала «Ненастье», готовятся съемки по книге «Сердце Пармы». Не устали ли вы от огромного количества премьер и событий? Какое у вас душевное состояние? — По-моему, «URA.RU» недавно готовило материал. Мне позвонили и сообщили, что подзаголовок был: «Иванов после премьеры вернулся в Пермь и впал в депрессию» [на самом деле нет]. Спасибо вашему изданию. Вы не оставляете меня равнодушным. Я не вернулся в Пермь и не впал в депрессию. Бывает у меня плохое настроение, но это не депрессия. И я достаточно часто бываю в Перми, как и в Екатеринбурге. Разумеется, я устал. Мне надоела эта публичность, но все остальное в норме. Я бодрый и готов к новым свершениям.