Мэр Екатеринбурга Александр Высокинский снова в центре информационной повестки — на этот раз с предложением восстановить краснознаменную группу на Плотинке. До этого было громкое обсуждение идеи повысить зарплаты служащим мэрии, перераспределение власти от горадминистрации в пользу администраций районов, изменения на 24-м маршруте. А еще неофициальное — слухи о продаже бизнеса семьи Высокинских. «URA.RU» спросило главу столицы Уральского федерального округа обо всем этом и о многом другом. — Не могу сразу не спросить о вашем заявлении о восстановлении Краснознаменной группы. Ведь в 2013-м вы поддерживали ее снос? — Нужно быть объективными. В то время группа совсем обветшала и могла просто в один момент обрушиться, причинив ущерб городу и, главное, людям. Мы сохранили ее и хотим реконструировать и вернуть на прежнее место — как важный элемент истории нашего города. Есть множество обращений от горожан, особенно старших поколений, с просьбой сделать это. И, думаю, к юбилею Екатеринбурга это будет значимым и уместным. — Вы перешли рубеж 150 дней вашей работы главой. Что вас удивило за эти дни? — Удивило в основном то, что «город» живет в виртуальной реальности, считая, что у горожан нет проблем. В Екатеринбурге очевидный кризис управления городским транспортом, проблемы с системой школьного питания, с мотивацией муниципальных служащих к труду и с многими другими вопросами. Отсутствие таких тем в городской повестке дня приводит к тому, что проблем как бы нет и никто не призывает земляков обсудить — а как бы они хотели, чтобы было? И поэтому главное решение, принятое мной за это время — нужно подходить к городским проблемам системно, выстраивать новую систему управления городом совместно с горожанами. Мы будем все ключевые вопросы обсуждать с ними. И не только с узкими сообществами или с общественными организациями. Нет. Именно с горожанами. На общественных слушаниях, с помощью общегородских опросов, на открытых обсуждениях. При этом мы ищем в самих горожанах понимания, что одномоментно все проблемы не решатся — нужно время, чтобы перенастроить систему для эффективной работы и поддерживать ее. Мы всем этим занимаемся — и вкладываем в это много сил и времени. — Но было что-то, от чего хотелось воскликнуть: «обалдеть»? — Удивление вызвало огромное количество фантомных болей, накопившихся со всех сторон. Войны «город-область» уже нет, а фантомные боли есть, и их приходится снимать. Мы ведь практически полностью убрали финансирование СМИ, и это же сделала область. И тот рынок медиа, который обслуживал это все — в один день перестал существовать. На этом реалити-шоу многие зарабатывали. Процентов 30 всего времени перестало уходить на войну и никому не нужную политическую борьбу. От этого резко увеличилась производительность всей системы. Но при этом не удивительно желание СМИ снова «взбодрить» город. Но на втором месте все равно не столько удивление, я просто ожидал проблем меньших масштабов. — Что удивило лично меня — ваше желание дать больше власти главам районов, что уже трактуется как риск потери управления городом. — Куда люди идут со своими проблемами? В районные администрации — они самые близкие к людям. И вот у этой администрации практически все полномочия и деньги на них забраны наверх. А это очень страшная вещь, потому что население не разделяет главу района, главу города, губернатора, президента — в массовом сознании мы просто «чиновники». И когда приходят выборы — а в демократии это главный момент оценки работы действующей власти — то люди голосуют, оценивая решение своих местных вопросов. Раньше мэрия забирала деньги из районов, отдавала их отраслевым замам, считая, что те по направлениям будут решать проблемы. Но проблемы есть не только по направлениям, они есть и по территориям. Не универсальные, а уникальные. Если бы выборы у нас были по принципу «кандидат от медицины», «кандидат от дорожного блока», то существующее распределение средств было бы обоснованным, но ведь мы проводим их по территориальному принципу. Получился разрыв логики. Без финансовых полномочий глава района стал не интересен — зачем к нему идти, если он ничего не решает. Горожане, которые к нему приходят — всегда разочарованы. Из районных администраций сделали «дежурных» крайних. Я убежден, если у нас есть руководитель района, то у него должны быть и кадры, и деньги, чтобы он должен был способен решать вопросы. Если мы это не исправим, то власти снова получат от горожан низкую оценку своей работы. — Каков ваш план изменения ситуации? — У каждого главы в 2019 году уже появилось по 40 млн рублей на два объекта благоустройства. Они вместе с горожанами выбирают, что улучшить в районе. Мы добавили 10 миллионов, и я думаю еще добавим в фонд главы, чтобы иметь возможность оперативно реагировать на просьбы горожан, которые на приеме говорят: «У нас ограждение у газона порушено», «Свет не горит», «Дерево упало». И я сказал, что буду увольнять чиновников, кто, не дай Бог, решит попиариться на проблемах районов — всех предупредил, что у каждого из нас одно удостоверение, второго — нет. — Мне эта система, когда глава района близок к народу, но ничем не управляет, напоминает то, в каком положении находятся мэры по отношению к губернатору, а губернаторы — к федеральному правительству. — Это разные вещи — вертикаль исполнительной власти и городское хозяйство. Я занимаюсь городским хозяйством и буду говорить про него. А дело аналитиков и дело других людей на эту тему думать. — И все же — при выполнении вашего плана, мэрия потеряет контроль над территориями. — Проверяющих органов сегодня в Екатеринбурге больше, чем сотрудников администрации. А потому, не переживайте, им всем нужно делать показатели, отчетность и все остальное. Расслабиться главам районов не дадут. — Самой резонансной вашей идей, вы, наверное, и сами это заметили, было желание поднять вашим сотрудникам зарплату. Вы понимали, что горожане будут против? — Конечно, потому что проблема низких зарплат не звучала в городе никогда, никто никогда не говорил, как обстоят дела на самом деле, а общество живет мифами, которые создали медиа, о том, что «чиновники жируют». Отчасти это федеральная повестка, отчасти это была информационная повестка войны «города» и «области», когда обе стороны вредили друг другу, натравливая земляков на служащих, как на класс. Заработная плата в администрации города не поднималась последний десяток лет. Молодой специалист в мэрии получает сегодня порядка 20 тысяч рублей. Специалист высокой категории с большим стажем — порядка 35 тысяч рублей, начальник отдела — 60, начальник управления — 70-80 тысяч. Главы районов где-то 100-150 тысяч. Цифры выглядят внушительно относительно средней зарплаты по городу или стране, но только если не учитывать объем ответственности, который лежит на этих сотрудниках. Мы требуем, чтобы за 80 тысяч рублей в третьей столице России компетентный, передовой служащий отвечал, например, за все школы города. И не просто отвечал, но и развивал бы систему образования, чтобы она была самой передовой в стране — мы же город амбициозный, все хотят движения вперед. Вы такого специалиста на 80 тысяч рублей в месяц найдете? Начальник управления сегодня получает меньше, чем директора школ. Я пришел на думу и сказал: уважаемые депутаты, сотрудники, получающие 50 тысяч рублей, пишут конкурсные документации на миллиарды. Это риски. Я не прошу платить им миллиарды, я прошу компенсировать ту индексацию, которые мы были обязаны проводить каждый год, но почти десять лет не проводили. Но мы же живем в мире политических войн и погони медиа за посещаемостью, поэтому подано это было как «подняли зарплату в пять раз», «самые высокооплачиваемые на всю страну» и так далее. Конечно, были обвинения лично меня. Хотя проблема в том, что невозможно поднять зарплату сотрудникам, если не поднять зарплату мне. Я сейчас дал задание юристам посмотреть, можно ли поднять зарплату сотрудникам без моего участия. — Можете привести порядок зарплат сейчас и как они должны были меняться в прошлые годы? Почему они не менялись? — По 4-5% в год нужно было расти, но несколько лет у нас даже такого роста не было. В соседних городах были случаи двукратных повышений. Когда мы, защищая свое предложение, обнародовали эти данные, кто-то обиделся. А как мне молчать, когда очень многие сегодня стараются уйти в «область», потому что разница в оплате в зависимости от уровня власти — 30-40%? — Да, на 80 тысяч в месяц сложно привлечь новатора, и не потребуешь, чтобы человек жил на работе. Его будут отвлекать бытовые проблемы, которые можно решить деньгами, вот только денег у него на это не будет. — Я, когда пришел, и начал приглашать по-настоящему ценных сотрудников из области, из бизнес-структур, они приходили с горящими глазами и желанием многое изменить. А через два дня: «Слушай, ты мою зарплату-то знаешь? Я, конечно, за идею, но как дома-то объяснить, что я буду получать в разы меньше, потому что пошел работать за идею». Крупный бизнес, который живет не медийной повесткой, а видит реальные проблемы города, видит, как Екатеринбург теряет динамику развития, говорит: не захотели повышать зарплату мэрии, давайте, мы скинемся, создадим фонд и будем платить мэрии зарплату, потому что мы понимаем, что невозможно сегодня за такие деньги найти хороших специалистов. Я говорю, вот как только вы это сделаете, сначала посадят нас, потом вас, потому что мы это можем делать только за счет бюджета. Они говорят: ну, давай мы заплатим больше в бюджет. Я говорю: в бюджете нельзя привязывать доходы к расходам. В общем, я думаю, что надо просто садиться и разговаривать на эту тему. Когда у меня юристы найдут способ меня «оторвать» от всех, может быть, городское сообщество скажет: ну ладно, пусть главе меньше, а там добавим. — Мои знакомые говорят: Высокинский — обеспеченный человек. Это так? — Слушайте, это всегда относительно. Есть на что жить. Все есть: машина, квартира и еще гараж. Тем более, когда живешь по 12 часов на работе, деньги-то не тратишь. — Прокомментируйте информацию о том, что ваша семья владеет управляющими компаниями «Верх-Исетская» и «Стандарт». — Ни я, ни моя семья не владеют никакими управляющими компаниями. Это было в прошлом. У меня нет никакого бизнеса, это запрещено законодательством. И это правильно. Когда ты работаешь на государство, все, чем ты занимаешься с точки зрения регулирования, не должно иметь конфликта интересов. — А между тем ходят слухи, что сумма продажи была завышенной, и в нее, например, вложена плата за назначение Григория Вихарева директором «Спецавтобазы». — В плане политической активности, слухов, версий, интриг истеблишмент Екатеринбурга — впереди большинства городов. Даже в хронологическом порядке не бьется. Все было продано по рыночным ценам — покупатели физические лица. Расскажу историю вопроса. «Спецавтобаза» была муниципальным предприятием с непонятными финансовыми перспективами, связанными с мусорной реформой. Все это поставило вопрос о смене руководства. Я вышел на думу и предложил депутатам совместно решать хозяйственные вопросы, и они сами поддержали коллегиальным решением это назначение, так что я даже рад, что мы так сработали. Подчеркну, что от смены директора в статусе «Спецавтобазы» ничего не изменилось. Это муниципальное предприятие — собственность города. Оно не будет продано. Вихарев должен выполнить задачу, поставленную федеральным законодателем — в достаточно короткий срок из МУПа сделать акционерное общество со стопроцентным городским участием. И еще: «Спецавтобаза» будет на самом острие «мусорной реформы». Если у Григория Вихарева получится справиться с таким проблемным направлением — отлично. Если нет — будем назначать другого управляющего. — Что из городской собственности будет выставлено на продажу — ни МУП «Водоканал», ни «Спецавтобаза», ни автобусные предприятия? — Крупные — нет. Никакой приватизации транспорта, МОАПа не будет. Возможно, это будут какие-то концессионные дела, будем искать партнеров. Первое, с чего мы начали — аудит, и вести его мы будем постоянно. Приведу пример: к осени прошлого года были подготовлены решения по продаже очень многих объектов муниципальной собственности. И когда я вступил в должность, решил посмотреть, что именно и за какую цену мы продаем. А это огромная автобусная база на Зоологической — ее предлагали под застройку. Это «Ельцинский санаторий» — два гектара на берегу Шарташа, три тысячи квадратных метров, оцененный в 57 млн рублей, по цене коттеджа. И многое другое. Все сделки были мной немедленно остановлены. А мы начали разбираться с состоянием дел в городском хозяйстве и на муниципальных предприятиях. — С транспортом у вас, кстати, тоже проблемы — история с отменой 24-й маршрутки получилась громкой. — Во-первых, у перевозчика по этому маршруту заканчивался контракт. И я дал поручение проанализировать его работу. Помимо ряда параметров, пригодилась и «Е-карта». Это очень хорошее средство аналитики. В среднем в Екатеринбурге половина пассажиров платит картой, а половина — наличными. У «Пегаса» (перевозчик обслуживал маршрут) в официальной отчетности была иная пропорция: 14% — это нал, 86% — по карте. У нас возникли резонные сомнения в реальности отчётной информации, и мы посмотрели, проанализировали данные других перевозчиков, и предполагаем, что выручка изымается прямо из автобуса и уходит «налево». И при этом они инициируют судебные разбирательства с мэрией и требуют компенсации за льготников, утверждая, что простых пассажиров почти не возили. До текущего момента мэрия им платила многомиллионные компенсации! Мы сейчас готовим документы в прокуратуру по всем выявленным фактам, по нашему мнению — это повод для проверки. — Может быть, что-то общее, подводящее итог в заключение? — Екатеринбург — не просто город. Это мегаполис. А чем больше город — тем больше у него проблем. Сегодня мы уже не можем жить «текущим» днем. Мы должны мыслить стратегически. Мы должны строить метро, двух-уровневые дороги и логистические хабы, чтобы окончательно не встать из-за надвигающегося транспортного коллапса. Строить новые школы, развивать инфраструктуру, комплексно подходить к вопросу парковок, экологии, городских сетей и многого другого. Не все решения будут популярными — но не ошибается только тот, кто ничего не делает.